Форум » Вандея, зима 1793 года » Глава 2. Парижский комиссар и его приближенные » Ответить
Глава 2. Парижский комиссар и его приближенные
Жан-Батист Каррье: Муниципалитет Нанта разместил прибывшего из Парижа комиссара Конвента и его присных в реквизированном особняке кого-то из городских патрициев (несколько лет назад утекшего в эмиграцию) с превосходно сохранившимся элегантным убранством. Гражданин Каррье, однако же, не обратил ни малейшего внимания на роскошь обстановки. С таким же равнодушием он остановился бы и где-нибудь на постоялом дворе. Впрочем, уже на второй день пребывания в нем комиссара особняк и начал напоминать постоялый двор, причем не самый преуспевающий: штофные обои обдирались шпорами, драгоценные люстры и зеркала разбивались, обивка мебели словно сама собой расползалась, и из-под нее лез конский волос, паркет был исцарапан сапогами и деревянными санкюлотскими сабо... В такой обстановке Каррье валялся на диване в малой гостиной (которую облобовал для спанья, потому что спальня ему по непонятным причинам не подходила). Несмотря на поздний час, он только что проснулся: накануне у него опять страшно болела голова. Приподнявшись на локте, он сквозь легкий туман в глазах - который всегда оставался после очередного приспуа мигрени - оглядывал разгромленную комнату, припоминая, что было вчера и запланирвано на сегодня.
Ответов - 69, стр:
1 2 All
Жильбер Дюшан: Для Жильбера Дюшана, в силу его спартанского воспитания и привычки к аскетичной жизни, пребывание в подобном особняке оказалось внове. Убранство казалось нарочитым, слишком роскошным, и потому раздражало оно не меньше, чем то, что дом приходил в запустение. Грязь и беспорядок распространялись стремительно, и педантичного, привыкшего к аптечной чистоте и чёткости доктора Дюшана это постепенно выводило из равновесия. Впрочем, он отнёс мелкие безобразия на счёт временной неразберихи, и решил для себя по возможности не заострять на них внимание. Выделенная ему самому спальня пока не носила почти никаких следов пребывания постояльца, не считая нескольких книг и карандашных набросков, забытых на столе. Всё остальное Дюшан прибирал с медицинской придирчивостью. Зимнее утро в Бретани оказалось испытанием даже для привыкшего подниматься до рассвета Дюшана. С трудом заставив себя проснуться, комиссар совершил небольшую прогулку успел замёрзнуть, изучил топографию особняка. Взглянув на часы и увидев, что время непозволительно позднее, Дюшан мысленно отругал себя за рассеянность: ещё накануне вечером он решил, что необходимо как можно раньше и чётче осведомиться у гражданина Каррье о своих непосредственных обязанностях на месте. Пройдя уже знакомыми комнатами, Дюшан постучал в дверь комнаты, занятой Каррье, и остановился в ожидании ответа.
Жан-Батист Каррье: Стук в дверь привел Каррье в чувство. Он сполз с дивана (причем его слегка повело), кое-как дотащился до двери и... хотел открыть, но вспомнил, что находится не у себя дома в Париже, кругом эта контра проклятая, вражеское, черт побери, окружение. Пришлось вернуться, пошарить в ворохе одежды, брошенной на полу рядом с диваном, и извлечь оттуда пистолет. К счастью, по ту сторону порога оказалось знакомое лицо. Каррье сунул пистолет за пояс и жестом пригласил Дюшана войти. Все происходило в молчании: ни один из участников сцены разговорчивостью не отличался. Собственно, по этой причине Каррье и нравилось общество доктора: приятно иметь дело с человеком, который не болает языком попусту.
Жильбер Дюшан: Слегка поклонившись в знак приветствия, Дюшан вошёл в комнату. Он с некоторым удивлением проследил за манипуляциями Каррье с пистолетом: мысль о том, что комиссар Конвента опасается нападения не пришла доктору в голову, но в целом он посчитал настороженность человека занимающего столь важный пост оправданной. Беспорядок в комнате и утомлённый вид самого Каррье заставляли думать, что он, вероятно, работал всю ночь весьма напряжённо и даже не нашёл достаточно сил привести в порядок себя и комнату. В тусклом свете зимнего дня лицо Каррье казалось серовато-землистым, что навело Дюшана на мысль о головной боли, вероятно, мучившей или недавно отпустившей комиссара. "Что ж, если ему нужно её облегчение, он поинтересуется сам. Я буду предельно краток." - Доброго дня, гражданин Каррье, - негромко сказал доктор, остановившись посреди комнаты. - Я не займу много времени, просто мне не хотелось бы терять его даром. Если позволите, я хочу уточнить свои обязанности и получить от вас те указания, которые вы сочтёте нужными. Дюшан посмотрел на Каррье, сохраняя на лице выражение своего рода служебной вежливости.
Жан-Батист Каррье: Об обязанностях для доктора Каррье как-то не подумал. Зачем он привез с собой в Нант Бюсси - это он знал, но Жильбер Дюшан был нужен ему в качестве своеобразного талисмана. С недавних пор Каррье чувствовал себя спокойно, только если рядом был кто-то, способный позаботиться о нем во время припадка, вернуть его из черного провала в нормальный мир. Налитыми кровью глазами комиссар посмотрел на стоящего перед ним доктора. - У меня ночью голова раскалывалась, - сообщил он. - И сейчас какое-то странное состояние.. как будто туман. Дай мне чего-нибудь... ну, чтобы прийти в себя.
Жильбер Дюшан: По-бычьи налитые кровью глаза Каррье наглядно продемонстрировали всю серьёзность положения. Чуть улыбнувшись, Дюшан кивнул: пока обязанности были профессиональными, а потому самыми что ни на есть внятными и естественными. Окинув взглядом комнату, доктор придвинул Каррье кресло. - Писядьте пока, надо избавиться от лишнего головокружения, - голос Дюшана звучал приглушённо и спокойно, чтобы не раздражать лишний раз усталый слух комиссара. - Я приготовлю вам настой бузины, будете его пить перед едой. Вам не помешает прохладное умывание, лёгкий завтрак и небольшая прогулка. А пока садитесь в кресло спиной ко мне, избавимся от вашего тумана.
Жан-Батист Каррье: Каррье плюхнулся в кресло, тут же пожалев о резком движении: от него на миг в голове снова вспыхнула боль, словно вонзившееся сверло. - Ну? - спросил он недовольно. - Дальше что? Настой бузины с легким завтраком его не вдохновляли. Он надеялся на иное, более сильное и приятное средство, которое доктор почему-то не спешил ему предложить на этот раз. А сам Каррье не решался на него намекнуть. Как-то раз, по пути в Нант, он прямо попросил у Дюшана лауданум и получил ответ, что подобными снадобьями не следует злоупотреблять, поскольку они вызывают пагубную зависимость.
Жильбер Дюшан: - Не делайте резких движений, - ровным голосом сказал Дюшан, вставая за креслом. - Они приведут к возвращению головной боли. И пока закройте глаза. Строптивые пациенты, знавшие как лечиться лучше любых врачей, встречались в практике постоянно, но гражданин Каррье был, безусловно, одним из самых сложных. Впрочем, речи пациента - речи ребёнка. Доктор положил прохладные ладони на лоб Каррье и стал массировать ему голову, сильными движениями скользя ото лба к затылку, а потом спускаясь на шею. - Туман - обычное постмигренозное явление, сейчас оно отступит, - всё тем же ровным голосом сказал Дюшан, разминая то шею, то виски Каррье и постепенно завершая массаж.
Жан-Батист Каррье: Приходилось признать, что от массажа туман в самом деле постепенно отступал. Окружающий мир перед глазами вновь обрел четкость контуров, вернулась ясность мыслей и полная память. Каррье вспомнил даже о том, что сейчас в Нанте проходит очень важное мероприятие: поголовная проверка документов у всех жителей. Он, кажется, даже отправил Бюсси проследить за тем, как все пройдет... - Ну что, - он оглянулся через плечо на Дюшана, - я вроде бы жив...
Жильбер Дюшан: - Это прекрасно, - Дюшан мягко улыбнулся комиссару, отнимая ладони от его головы. Доктор всмотрелся в лицо Каррье и с удовлетворением отметил изменившийся в лучшую сторону цвет лица и прояснившийся взгляд комиссара. Скорее всего, на этом мигрень закончила свои выходки до следующего раза и теперь даст комиссару отдохнуть. - А теперь завтрак, гражданин Каррье, - сказал Дюшан, направляясь к двери. - И холодной воды для умывания. Так вы окончательно придёте в себя. Я сделаю необходимые распоряжения и вернусь. Вернулся доктор действительно очень скоро с сообщением о том, что завтрак будет через четверть часа и умывальными принадлежностями, которые оставил на столе.
Жан-Батист Каррье: Каррье в знак сугубой признательности душевно похлопал доктора по плечу, затем отошел к столу, на котором возвышался кувшин с водой и фарфоровй таз - явно из запасов сбежавшего хозяина дома. Комиссар умылся, сам себе полив в пригоршню, но, проведу рукой по лицу, почувствовал щетину на подбородке. Черт побери, лезет и лезет, зараза. Вчера брился, а сегодня опять колючий, что твой каштан. Ругаясь в полголоса, Каррье принялся копаться в своем саквояже в поисках бритвы и мыла. Доктора он не стеснялся нисколько.
Жильбер Дюшан: Дюшан коротко кивнул Каррье, которому совешенно очевидно полегчало, судя по его энергичным движениям и не менее энергичной ругани. Доктор счёл свои обязанности выполненными и опустился в кресло, из которого недавно встал Каррье. Немного отвернувшись, чтобы не смущать комиссара, совершавшего утренний туалет, Дюшан принялся рассматривать в окно сумрачное зимнее небо, привычно оценивая его как предмет для будущего наброска. Из задумчивости его вывело только появление затрака, который был сервирован быстро и безмолвно. Окружавшее доктора безмолвие особенно нравилось ему. Как только сервировавший удалился, Дюшан повернулся в кресле к Каррье, молчаливо высказывая приглашение к завтраку.
Жан-Батист Каррье: Каррье голода не чувствовал, потому что дурнота, хоть и отступила, но не улеглась до конца. Однако он небрежно вытерся полотенцем и уселся за стол, деловито отодвинув в сторону неаккруатные стопки бумаг, которые уже успели накопиться у него на столе, хотя он провел в Нанте всего-то без году неделю. Вдруг он покосился на плотно прикрытую прислугой дверь, и странная мысль пришла ему в голову. - Кто те люди, которые служат у нас? - спросил он. - Откуда они взялись?
Жильбер Дюшан: Дюшан вместе с креслом придвинулся к столу. Для него это был уже второй завтрак, и усердствовать он не собирался, а к гражданину Каррье едва заметно придвинул тарелку. Заметив движение комиссара, доктор перехватил рассыпающуюся стопку бумаг и переложил на подоконик. Вопрос Каррье, как показалось Дюшану, был задан несколько подозрительным тоном, что удивило доктора. Он слегка пожал плечами. - К сожалению, доподлинно о каждом ничего не могу сказать, - произнёс Дюшан. - Но, как я понял, обслуга была нанята муниципалитетом. Вас что-то беспокоит?
Жан-Батист Каррье: -Мы находимся в самом пекле, - напомнил Каррье. - Я не дрожу за свою жизнь, но было бы дьявольски досадно погибнуть от шепотки мышьяка в тарелке каши. Эта сволочь на все способна... Они что-то не рады моему приезду, - добавил он с усмешкой.
Поль Бюсси: От гражданки Дебриер я ушел, скажем, где-то в одиннадцать утра. …В ставшей уже привычной компании Бюсси обошел с десяток домов, потом наведался еще в пару секций. К тому времени как он пришел в городскую ратушу и отдал распоряжение о том, чтобы ему предоставили списки задержанных во всех секциях, был почти час дня. Затем комиссар вернулся, наконец, в штаб, где заперся в своей комнате и начал изучать бумаги. Насколько мог свидетельствовать первый беглый просмотр (вдобавок ко всему почерк зачастую был с трудом читаем), результаты проверки оказались ожидаемыми – обнаружилось несколько человек со свидетельствами граждан, не так давно умерших, пара жителей с явно фальшивыми документами – они даже не озаботились точностью формулировок на бланке (при их аресте он присутствовал), и еще четыре человека оказалось вовсе без свидетельств. И первых, и вторых, и третьих препроводили в тюрьму, но Поль не мог избавиться от ощущения, что это лишь верхушка айсберга. Не делало настроение более радужным и произошедшее утром в доме мэра. Надлежало составить отчет, но, успев усвоить степень презрительного равнодушия Каррье к подобному чтению, он вздохнул и решил предварить письменный отчет устным. Жан-Батист, должно быть, заждался новостей, а на составление списка потребуется время. Испытывать же терпение начальника ему не хотелось. Без четверти два Бюсси постучал в дверь, запоздало вспомнив, что забыл почистить сапоги. Ну да Каррье это без разницы.
Жан-Батист Каррье: Каррье тут же вылез из-за стола и, положив руку на рукоять пистолета, пошел открывать. К счастью, стучались опять свои. -А, вот и ты! - Каррье оглядел помощника с высоты своего роста. - Голодный? Садись, - он указал на стол.
Поль Бюсси: Не ожидавший подобных милостей от жизни Бюсси не смог отказаться от приглашения – непритязательная еда казалась ему сейчас манной небесной. Собственно, он рассчитывал поесть не раньше вечера. - В одном доме мне пытались вручить соленой рыбы, - сказал он, беря ложку. - Поразительное прямодушие. Правда, все остальные были не так любезны.
Жан-Батист Каррье: Каррье с удовольствием наблюдал за тем, как Поль наворачивает: любо-дорого. У него самого аппетит появился от этого зрелища. -Все они предлагают, - философски заметил он, кусая хлебную краюху, - то рыбу, кто выпить, кто вовсе баб. Взяточники проклятые.
Поль Бюсси: - Желаете узнать о результатах сейчас? - решил не откладывать дело в долгий ящик комиссар. - Или я прервал ваш разговор? По царившей за столом атмосфере нельзя было понять, беседовал Каррье с Дюшаном о чем-то важном или нет.
Жан-Батист Каррье: -Парни! - не выдержал Каррье обвел взглядом сидящих за столом, показывая, что сказанное относится кним обоим. - Да вы что, оба? Или я что-то перепутал, и мы в Версале? Хватит мне "выкать", черт побери!
Поль Бюсси: - Мы в Нанте, - Поль с легкой улыбкой посмотрел на Дюшана. К манерам Каррье привыкнуть было нелегко, но все это - дело поправимое. - Ты прав, Жан-Батист.
Жан-Батист Каррье: -Вот это дело, - кивнул Каррье. - А теперь рассказывай о своих делишках. Есть еще добыча, кроме соленой рыбы?
Поль Бюсси: - Рыбу я не взял, - уточнил Бюсси. - Добыча есть, но… на удивление мелкая. Я представлю к вечеру поименный список. Несколько подделок и свидетельств на чужое имя. Также нашлись и те, кто не имел документов, но повторюсь, Жан, это мелкая… рыба, - скаламбурил он, постепенно подбираясь к интересовавшему его эпизоду. - И улов не столь велик, как можно было ожидать. Впрочем, я буду рад, если окажется, что крупной и вовсе нет. Все мы будем рады.
Жан-Батист Каррье: -Не может быть, - мотнул головой Каррье. - В этом проклятом городе контра сидит на контре. После окончатльного разгрома этих вандейских бандитов многие из них сплозлись в Нант. Вы хорошо все проверили? Подвалы-чердаки осмотрели?
Поль Бюсси: - В домах, где были для того причины, - да. Это была проверка документов, а не массовый обыск, - напомнил Бюсси. - И я как раз хотел рассказать... тебе об одном случае.
Жан-Батист Каррье: -Ну? - насытившись, Каррье чуть отодвинулся от стола, извлек из кармана кисет и принялся набивать трубку ядреным самосадом. - Что за случай?
Поль Бюсси: Бюсси развернулся к нему. Он бы предпочел обсудить это наедине, но нет худа без добра, быть может, Дюшан посоветует что-то дельное. - Поведение жены мэра показалось мне… сказать по правде, Жан, это сложно объяснить, но как-то вышло все странно. Думаю, нужно последить за этим домом, - Поль счел за благо не углубляться в подробности.
Жильбер Дюшан: Услышав о щепотке мышьяка в тарелке каши, Дюшан с искренним недоверием воззрился на свою нетронутую пока тарелку. Мысль была неприятной, хоть он и сомневался, что враги Республики станут перебирать крупу, щедро пересыпая её ядом. Впрочем, возможно, опытному Каррье виднее. Ответить Дюшан ничего не успел, стремительное появление Бюсси и столь же стремительно завертевшийся деловой разговор не позволили. В очередной раз приняв к сведению необходимость обращаться к собеседникам на "ты" (доктор так и не привык до конца и постоянно сбивался) была принята к сведению. Беседу Каррье и Бюсси он слушал внимательно и молчаливо, полагая, что если его мнение покажется важным, им поинтересуются, если же нет - попросят уйти.
Жан-Батист Каррье: -Что не так с женой мэра? - заинтересовался Каррье, раскурив трубку и окутывая собеседников клубами едкого табачного дыма.
Поль Бюсси: - Жильбер, вы... ты ведь наверняка подберешь какой-то звучный медицинский термин к состоянию человека, который… неуместно дружелюбен? - Бюсси сейчас больше всего интересовало то, с какой стороны подступиться к рассказу. Быть может, Дюшан наведет его на мысль. Дым заставил его слегка поморщиться, но Поль был неприхотлив и в целом не возражал против подобных манер. Да если бы и возражал - особых вариантов не было. Если Каррье нравится ходить, пропитанному запахом табака, - его дело.
Жильбер Дюшан: Почуяв едкий запах табачного дыма, Дюшан с некоторым неодобрением взглянул на трубку Каррье. По глубокому убеждению доктора, ядовито вонявший самосад влиял отнюдь не положительно на развитие повторяющихся мигреней. Да и сам запах был на редкость мерзким, Дюшан, не сдержавшись, коротко кашлянул. Услышав вопрос Бюсси, доктор заинтересованно взглянул на комиссара. - Признаться, Поль, никакого более звучного термина, чем «повышенная нервозность» или «расшатанные нервы» я не подберу. Женщины переменчивы в настроениях, для них это естественно... Но так ведёт себя только человек, который тревожится, боится или хочет своим дружелюбием отвлечь, привлечь к себе. Исключая, конечно, возможность того, что ты просто очень понравился жене мэра, если речь о ней,- Дюшан улыбнулся последним словам.
Поль Бюсси: Поль не терпел изворотливости в других и сам предпочитал прямые ответы и точность, а потому, услышав слова Дюшана, с облегчением принялся достраивать необходимые части ответа. - Дружелюбие проявлял скорее посетитель гражданки Дебриер, ее учитель. Он настолько увлеченно преподавал молодой особе урок, что заставил меня подумать, будто в доме находится еще один человек. Читал «Дон Жуана» Мольера, - пояснил Бюсси, - в лицах. Его не заставила прерваться даже проверка документов. Странный тип. Комиссар хотел было добавить, что учителя – вообще чудаковатый народ, и кто их там разберет, но сдержался. Он предоставил сведения – пусть Каррье делает выводы, все равно решение будет за ним.
Жан-Батист Каррье: -Так в чем же странность? - недоуменно спросил Каррье. - Ну, учитель... Подумаешь! С документами-то у него все было в порядке?
Поль Бюсси: Комиссар был также практичен, а потому счел, что неполное разъяснение ухудшит эффективность проведенного мероприятия, которая, надо признать, и без того оставляла желать лучшего. Ему было не очень приятно вспоминать встречу с Вайрэ, но ничего не поделаешь – дело нужно довести до конца. - Я усомнился в его словах, и он зачитал одну из глав при мне, - спокойно дополнил Бюсси. - И читал около четверти часа, а затем пригласил в гости, будто мы старые друзья. С документами же у него все в порядке.
Жан-Батист Каррье: -Делать тебе нечего, кроме как слушать чужое художественное чтение? - хмыкнул Каррье, пыхнув дымом.
Поль Бюсси: - Я размышлял, - последовал ответ.
Жан-Батист Каррье: Каррье усмехнулся презрительно. -Ты как на курорт приехал, ей-богу. О чем же ты размышлял? О судьбах мира?
Поль Бюсси: - Это мое дело, Жан. Ты бы хотел, чтобы я просто ушел, ничего не решив, или устроил обыск, испортив отношения с новоизбранным мэром? Его поддержка нам может пригодиться. Примерно об этом я и думал.
Жан-Батист Каррье: -К черту отношения с мэром, - отрезал Каррье. - Нечего расшаркиваться перед каждой сволочью здесь. Если тебе что-то не понравилось в этом доме - обыщи их или прикажи слеить за ними.
Поль Бюсси: Поль мельком взглянул на доктора, в душе пожелав, чтобы он высказал свое мнение по этому вопросу. «К черту отношения с мэром» - как сказано, а? Сильное начало, ничего не скажешь, но разве они не хотят поддержки честных граждан? В то, что и этот мэр неблагонадежен, комиссару не слишком верилось. Но даже если Каррье не считает его таковым… Однако он ответил иначе, пожав плечами: - Можно сделать и то и другое.
полная версия страницы