Форум » Париж, лето 1793 » 03. Якобинский клуб, 15 июня - ТРЕД СОХРАНЕН » Ответить
03. Якобинский клуб, 15 июня - ТРЕД СОХРАНЕН
Робеспьер: Бывшая доминиканская церковь была забита народом: члены клуба и просто граждане, получившие приглашения на места для публики, уже собрались, и на входе стояла жесточайшая давка. Однако Максимильен Робеспьер вошел свободно: перед ним уважительно расступались, а если какой-то невежа не успевал посторониться, его оттаскивали за шкикру. Знаки уважения Робеспьер принимал с подчеркнутой скромностью, однако в душе, конечно же, радовался им. Вечера в Якобинском клубе были его единственным счастьем. Только здесь его ценили по достоинству, и только здесь его слова имели какой-никакой вес. Но этого было, разумеется, мало. Робеспьер такие надежды возлагал на восстание 31 мая... И что в итоге? Кто выиграл в результате этого восстания? Дантон. Получается, что Бриссо и Верньо убрали только ради того, чтобы этот негодяй сейчас заполучил все каштаны, вытащенные другими из огня. А Робеспьер не получил даже места в Комитете. Еле удалось пристроить Сен-Жюста и Кутона, и все равно их обоих там ни во что не ставят. Забавно, что Марата это, кажется, нисколько не волнует. Впрочем, ему ничего и не надо, он ведь юродивый... Робеспьер изо всех сил делал вид, что ему тоже ничего не надо, но про себя уже находил, что репутация неподкупного бессеребренника не слишком оправдывает себя: тебя уважают, тебя пропускают вперед в Якобинском клубе, но как доходит до дележа добычи - тебя неизменно обходят. Итак, на Марата рассчитывать не приходится. Но у Марата немало друзей - отнюдь не столь бескорыстных. Может, удастся мобилизовать хотя бы их? Близоруко сощурившись, Робеспьер оглядывал толпу якобинцев в лорнет, выискивая знакомы лица.
Ответов - 120, стр:
1 2 3 All
Луи Антуан Сен-Жюст: Сен-Жюст явился за полчаса до начала заседания, и с трудом скрывая нетерпение шарил взглядом по все прибывающей публике. Если бы не его положение уважаемого лица, он бы уже давно отправился самолично прочесывать ряды собравшихся, но члену Комитета общественного спасения не пристало бегать как посыльному. Поэтому завидев Робеспьера, он мысленно сосчитал до десяти, и только тогда поднялся с места и направился к нему: - Максимильен! Наконец-то, я уже подумал, что ты сегодня не придешь вовсе... - Антуан говорил спокойно и непринужденно, но глаза его лихорадочно блестели. Ему не терпелось поделиться со старшим другом сведениями, что прислали сегодня из Комитета общественной безопасности. Небезынтересные сведения.
Робеспьер: -Мог ли я не прийти? - спросил Робеспьер недовольно. - А ты-то что тут делаешь? Встреча в самом деле была неожиданной. Сен-Жюст в Якобинском клубе появлялся редко, считая его месом для пустопорожних разговоров.
Луи Антуан Сен-Жюст: Антуан тут же взял его под руку. - Захотелось взглянуть, что здесь происходит... Может прогуляемся в сад? Там должно быть чуть попрохладнее, не то что в этой раскаелнной печи... - Сен-Жюст повлек Робеспьера к выходу из клуба. - У меня есть новости и мне нужно с тобой поговорить, - добавил он уже тише.
Робеспьер: Робеспьер вынул из кармана часы и бросил недовольный взгляд на циферблат. - С минуты на минуту должно начаться заседание, - сказал он. - Ну да ладно, пойдем, если это так важно. Не сказать, чтоб на улице было намного прохладнее. От нагретой за день солнцем мостовой и каменных стен, казалось, исходили волны жара, как в бане. Робеспьер шел медленно, ему с трудом дышалось.
Луи Антуан Сен-Жюст: Пройдя немногу вглубь сада и убедившись, что поблизости никого нет, Антуан торопливо поведал Робеспьеру о том, что поступающий от Комитета общественной безопасности ежедневный доклад о поведении арестованных жирондистов вопреки обыкновению сегодня оказался просто скандальным. Просидев две недели тише воды ниже травы, эти граждане, видимо, решили что гроза миновала. И в одночасье ударились во все тяжкие - прогулки в саду, вечер в театре и, кажется, пирушка с участием актрис.
Робеспьер: -Прелестно, - протянул Робеспьер саркастически. - Не арест, а просто курорт. Сколько раз он говорил об этом с Дантоном - тот ничего и слушать не хотел. Играет в гуманность и великодушие. Когда-нибудь доиграется. Эти люди не удовлетворятся пирушками с актрисами. Если они решат действовать, то можно очень легко потерять все достижения 31 мая. Оставлять их на свободе - просто несусветная глупость
Эро де Сешель: …Драгоценный проект Конституции требовал определенных дополнительных усилий, и вечером 15 июня Эро де Сешель, одевшись менее заметно, чем обычно (сменив светлый костюм на синие фрак и кюлоты), явился в Якобинский клуб. По своему обыкновению он опаздывал, и потому беспокоился, что пропустит начало речи пунктуального Робеспьера (вдруг с него станется выступить первым?), ради которой, собственно, и пришел. Несмотря на уверенный тон в беседе с Сен-Жюстом, он решил проявить осторожность. Все свидетельствовало о том, что разговоры по существу проекта еще будут, и кто знает, каким станет нынешнее выступление Неподкупного? В голове крутились отрывки прежде сказанных и слышанных фраз, вроде «вот ответ патриотов и отпор клеветникам» и «народная мудрость» – пожалуй, он слишком долго сегодня слушал и не отрывался от бумаг. А похвалы их восьмидневному труду уже сменялись разбором конкретных глав. Эро мог сколько угодно говорить о «стилистической правке», но правда была в том, что он был всецело глаза и уши. Помимо всего, для него оставались загадкой помыслы Сен-Жюста. Как ни старался, он не мог понять этого человека. Зал уже был полон, поэтому, хоть его и радостно приветствовали, места поближе к трибуне не нашлось, и он, протиснувшись, сел на одну из скамей в середине амфитеатра, польстив нечаянным соседям. Может, у Неподкупного и было здесь свое постоянное место, но Эро де Сешель завсегдатаем Якобинского клуба не являлся. Однако до утверждения проекта следовало посещать все заседания, пусть какие-то из визитов и будут бесплодными. Проведя ладонью по отвороту фрака, Мари-Жан смахнул две предательские белые кошачьи шерстинки от питомицы Адель и приосанился. У него не было даже мысли искать Робеспьера – как воплощение педантичности, Максимильен, конечно, пришел заблаговременно. Причем не намного раньше – нет-нет, у Неподкупного все расписано по минутам. И Эро не сомневался, что вот-вот увидит знакомый полосатый сюртук. А пока заседание не началось, он стал вслушиваться в разговоры, занимаясь излюбленным делом – собирая сплетни. Ход согласован с гражданином Робеспьером.
Жером: Примерно за десять минут до начала заседания, в помещении церкви зашел (хотя вернее будет сказать "забежал") Жером. В изумлении он остановился около дверей, прямо в проходе, так как совершенно не ожидая увидеть такое большое число людей. Оглядевшись, Жером решил, во-первых, уйти с прохода, так как народ все прибывал и прибывал, и его уже пару раз зажимали массы людей, а во-вторых, Жером решил попробовать пробиться поближе к трибуне, желая увидеть вблизи тех великих людей, которые сотворили революцию и которым часто посвящялись целые выпуски газет. С этой мыслью Жером, в буквальном смысле пошел на таран бушующей толпы и несмотря на яростное сопротивление людей, весьма скоро достиг первых рядов, где смог наконец перевести дух.
Луи Антуан Сен-Жюст: В саду *** - Все это просто неслыханная дерзость, - горячо соглашался Антуан. – Похоже, они полагают себя как на каникулах, а не под арестом. И вовсе не испытывают никакой вины, неуверенности или страх перед лицом народного гнева! Послушай, эту небрежность правосудия нужно поскорее ликвидировать. Человеколюбивое и мягкое обращение не пошло на пользу Бриссо и его присным. Напротив, оно развратило их: необременительность кары воспринята как подтверждение вседозволенности и безнаказанности… Я с самого начала говорил, что их следует поместить в застенок.
Робеспьер: Робеспьер нервно передернул плечами. -Похоже, наше с тобой мнение никого не интересует. Наши коллеги по-прежнему полны какого-то ненормального пиетета перед представителями народа, пусть даже бывшими.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Этому надо положить конец! - Антуан взмахнул рукой, с удовольствием отметив про себя, как кружевной манжет красиво накрыл кисть. - К тому же недопустимое милосердие к Бриссо и его людям может дурно повлиять на умонастроения граждан... - повторил он. - Нужно, чтобы народ узнал об этих возмутительных поступках задержанных. И наказал их распущенность. Предлагаю поставить этот вопрос на собрании. Антуан был страшно сердит. Нахальство арестантов решительно не укладывалось в его представление о том, как должны вести себя подозреваемые в государственной измене. - Это попахивает подготовкой к заговору. Слишком уж самоуверенно они себя чувствуют... Помимо всего прочего следует усилить наблюдение - докладов Комитета общественной безопасности может быть уже недостаточно.
Робеспьер: Робеспьер долго молчал, прикидывая возможности. -На собрании нельзя, - сказал он наконец. - Нас обвинят в кровожадности, в жажде мести и один господь знает, в чем еще. Нам следует действовать осторожнее и поговорить для начала с теми, кто наверняка разделяет нашу точку зрения.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Ты полагаешь, что все настолько серьезно? – Антуан задумчиво коснулся рукой лица. – Что сочувствующих нашим врагам так много, что в клубе и в конвенте так много, что они способны свети на нет наши усилия? Тогда… тогда нужно сделать так, чтобы ни у кого не осталось ни тени сомнений в виновности Бриссо и его друзей. Обвинений 31 мая, как ни странно, оказалось недостаточно. – Сен-Жюст много думал об этом, и сейчас торопился донести свою мысль до старшего друга. – Парижане должны еще раз увидеть истинное лицо этой преступной клики. Наша задача… это организовать.
Робеспьер: -Что именно ты предлагаешь? - поинтересовался Робеспьер скептически. Он сильно сомневался, что исключенные из общественной жизни бриссотинцы еще могут как-то показать свое "истинное лицо" (да и какое у них лицо, собственно говоря? безответственные интриганы, и только), но иногда Антуана посещали дельные мысли - правда, наряду с совершенным вздором.
Бийо: ...Заседание еще не началось, но клуб уже гудел, напоминая осиное гнездо, в которое щедро плеснули дегтя. В открытых дверях маячили спины опоздавших, и Бийо замедлил шаг, не желая протискиваться сквозь толпу. В клубе сегодня будет очень душно. Для таких жарких дней следовало бы придумать выездные заседания. Где-нибудь на природе... Мысль была почти абсурдной, но помогла стряхнуть сонное отупение, медленно подбиравшееся к гражданину депутату, у которого выдался не самый легкий день. Воспоминания о природе заставили Бийо свернуть к ближайшему дереву – тенистой липе, что росла у входа в сад. Здесь можно было подождать несколько минут, пока не рассосется толпа, и при этом не торчать посреди нагретой мостовой. Из сада слышались негромкие, несомненно знакомые голоса, и депутат повернул голову, всматриваясь в силуэты на дорожке. Сен-Жюст и Робеспьер... Бийо с некоторой досадой понял, что сейчас они пойдут на заседание и обязательно его увидят. Проще подойти и поздороваться первым, - прежде, чем они решат, что он подслушивал. - Привет и братство, граждане.
Робеспьер: Робеспьер обернулся, за своим обычным, дежурно-приветливым видом скрывая недовольство, что их с Антуаном потревожили во время разговора, не предназначенного для посторонних ушей. Однако недовольство улетучилось без остатка, едва он узнал Бийо. Чертовски своевременная встреча. Через Бийо можно будет выйти на Марата и... - Добрый вечер, - любезно поздоровался Робеспьер и добавил легким тоном, свидетельствующим о намерении завязать ни к чему не обязывающий светский разговор: - Вы уже слышали последние новости о федералистских гуляниях в Люксембургском саду?
Бийо: Бийо потер утомленные за день глаза и неверяще глянул на Робеспьера. - О гуляниях?.. У бриссотинцев есть повод для праздника? Похоже, Верньо и его сторонники не изменили своим привычкам, даже находясь под стражей. Была охота провоцировать толпу...
Робеспьер: -Они, видимо, находят, что есть, - поджал губы Робеспьер. - Но я бы на их месте тоже радовался... что легко отделался. - И вдруг прибавил словно в припадке задушевности: - Знаете, Бийо, во всей этой истории вы вызываете у меня наибольшее сочувствие... - И тут же сделал вид, будто осекся, осознав, что сказал лишнее.
Бийо: Депутат с вежливым интересом смотрел на Робеспьера, ожидая продолжения. Мимолетную иронию в глубине его глаз мог бы уловить только очень внимательный человек. Сочувствие, надо же. Многообещающе... Судя по всему, Робеспьер всерьез собрался что-то предложить. И при этом, по обыкновению, не остаться внакладе.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Рад видеть вас в добром зравии Бийо... - кивнул Антуан. Сен-Жюст давно научился улавливать малейшие изменения настроения Робеспьера по едва заметным оттенкам интонаций и мимолетным жестам. Сейчас ему было уже ясно, что в присутствии этого коллеги можно свободно продолжать прерванный разговор. Сейчас это друг. Так считал Максимильен, значит так будет считать и Антуан. - Мы как раз обсуждали, что можно было бы предпринять для восстановления справедливости. Арестованных следует поставить на место.
Бийо: Бийо помолчал немного. - Потрясающая беспечность играет не в их пользу. Что до сочувствия... Максимильен, если желаете, посочувствуйте лучше федералистам. Вот уж кому несладко – едва собрались устроить себе день кутежа, об этом тут же стало известно в Конвенте. Ясно же, что им это не сойдет с рук...
Робеспьер: -Я все-таки более склонен сочувствовать вам, - вздохнул Робеспьер. - Эти люди сами выбрали свою судьбу, но вы-то проявили такой героизм в славные дни 31 мая - 2 июня, без сомнения, не для того, чтобы ваши усилия были втоптаны во прах. - За этим последовал еще один траический вздох. - Вы с другими кордельерами столько сделали для падения федералистов - и что же в результате? Вам не досталось не только никакой награды, но даже естественного утешения человека, исполнившего свой долг: возможности увидеть результат своих трудов. Федералисты гуляют на свободе, устраивают оргии с актрисами, наверняка продолжают плести интриги... Какая насмешка! Я бы на вашем месте... Робеспьер, впрочем, не собирался сразу выкладывать то, что он сделал бы на месте Бийо, предоставляя собеседнику либо догадаться самому, либо выспросить у него по частям возможный план. К счастью, пауза получилась как нельзя более естественной, потому что в эту самую минуту зазвонил монастырский колокол. -Заседание начинается, - спохватился Робеспьер, крепко ухватив за локоть Сен-Жюста, чтобы тот не взлумал улизнуть. - Поспешим же.
Эбер: Заседание в Якобинском клубе началось, и сегодня Жак-Рене Эбер взял слово первым... Ужасная жара не давала сосредоточиться, воздух был почти раскаленным, не хотелось не то что говорить, даже думать. Однако Эбер довольно уверенно поднялся к трибуне и начал свою речь, посвященную вопросу, который, по его мнению, не требовал отлагательств. - Граждане! Я попросил слова для того, чтобы поведать вам о вчерашних отцах Революции, сейчас находящихся якобы под арестом, - Жак пытался различить среди очертаний людских масс какие-нибудь конкретные лица... Ему показалось, что он заметил Робеспьера, с которым был Сен-Жюст и, кажется, Бийо... Интересно, известно ли Неподкупному то, что Эбер собирался сейчас рассказать? В любом случае, хорошо, что эта компания здесь. - Я уже говорил о том, что мы слишком мягко обошлись с бриссотинцами, всего лишь заключив их под домашний арест, ибо Революция не терпит полумер! Однако мы все же проявили мягкосердечие, и к чему это привело? Известно ли вам, граждане, что бриссотинцы свободно разгуливают по Люксембургскому саду? Что, наплевав на всё, они как ни в чем ни бывало посещают театр? Больше того! В этот самый момент их стол завален деликатесами, купленными по ценам явно выше максимума, и это в то время как простые люди умирают с голода! - голос Эбера был полон негодования; Жак оживленно жестикулировал, пытаясь передать свой энтузиазм присутствующим, и, судя по оживлению в зале, ему это удалось... - Ответьте, граждане, допустимо ли подобное ?? Да, вчера эти господа были отцами Революции, но сегодня они - ее враги! Я требую ужесточения наказания для тех, кто, разжившись на Революции, мешают ее дальнейшему продвижению! - шум в зале возрастал, послышались одобрительные возгласы... Интересно, что ответят на это монтаньяры...
Луи Антуан Сен-Жюст: Сен-Жюст изумленно ахнул и даже позабыл на время о жаре и духоте. К удивлению изумлению примешалась некоторая досада: как же так вышло, что ушлый журналист узнал новость чуть ли не раньше лучших соглядатаев комитета общественной безопасности?.. Но в настоящий момент это было даже на руку им с Робеспьером. Люди узнали о скандале не от комитетов...
Эро де Сешель: Появление вместе с Робеспьером Сен-Жюста было неприятным сюрпризом, однако Эро философски относился к сюрпризам, преподносимым судьбой. Быть может, так даже лучше - все заинтересованные лица. На миг возникло чувство, что он опасается юнца. Глупость! Неподкупный прекрасно знает цену этому напыщенному красавчику. Алмаз, которому еще очень долго до того, чтобы стать бриллиантом. Рассуждая так, Мари-Жан прослушал первые слова выступавшего, однако дальнейшее увлекло бы и глухого. Натурально, молчать было невозможно. - Позвольте… - Эро поднялся со своего места. - Позвольте. Разве нас уже страшат прогулки по Парижу? Или вы желаете разделить эти деликатесы на всех патриотов? Я хотел бы знать, Эбер, как прогулка, театр и ужин мешают делу революции… Более того! Уж не хотите ли вы сказать, что посещать театр – контрреволюционно? В таком случае назовите контрреволюционером и Робеспьера, я слышал, он не так давно был с Дюпле на «Даре свободы» и восхищался Госсеком! С этими словами Мари-Жан старательно расправил жабо и сел обратно, чувствуя себя в этой жаре, как в аду. Посмотрим, разбудил ли он Цербера.
Робеспьер: Опоздавший Робеспьер, в момент прозвучавшей отповеди деликатно пробиравшийся на свое место, только и мог что беспомощно воззриться на Сен-Жюста. Это просто возмутительно - как смеет Сешель распускать слухи о его частной жизни, да еще и равнять его с какими-то бриссотинцами?! В воздухе ощутимо пахло скандалом. Кажется, замирение после 2 июня было недолгим...
Эбер: Эбер выискал взглядом того, кто подал голос... Гм, Эро де Сешель... Ничего, гражданин, ваше сочувствие к бриссотинцам не будет забыто... - Гражданин де Сешель, должно быть, не совсем правильно меня понял... - со скрытой насмешкой произнес Эбер. - Верньо и вся клика находились под домашним арестом, и их поведение в данной ситуации является попросту говоря вызывающим... Они всем своим видом показывают, что плевать им на все комитеты, а наряду с тем фактом, что они уже получили от Революции все, что хотели, это здорово походит на контрреволюционный заговор, вы не находите? Эбер нашел взглядом Робеспьера. Неподкупный выглядел несколько растерянно...
Эро де Сешель: - Ах, им плевать на комитеты! - на сей раз Эро решил не вставать. - Как легко вас раздразнить, гражданин Эбер! Вам не приходило в голову, что над всеми нами желают подшутить и проверить, серьезны ли мы или отвлекаемся от насущных дел по пустякам? Право, у нас нет сейчас иных забот, кроме как изучать меню бриссотинцев! Говоря все это, он мучительно размышлял, что же такое вдруг приключилось со злосчастными депутатами. Две недели - право, это слишком, чтобы вести себя вот так. Мари-Жан пытался представить себя на месте того же Барбару. Кутить... под угрозой настоящего ареста? Ах, в этом что-то есть, безусловно... но у него были все причины опасаться, что этой "шутки" здесь не разделят.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Гражданин Сешель, - тут же вступился Сен-Жюст, - с вашей стороны было необоснованным сравнивать... Пьесы, полезные для честных патриотов и те легкомысленные, с намеком на старорежимные вкусы, постановки о которых сейчас говорил уважаемый оратор, - он кивнул Эберу. - Если актрисы в театре столь легкомысленны, что готовы за несколько ассигнатов сопровождать зрителей после спектакля... Честная, свободная патриотка не позволила бы обращаться с собой как с вещью, что было нормой при старом режиме...
Эро де Сешель: - Гражданин Сен-Жюст, с прискорбием отмечу, что вы как человек, ценящий искусство, сейчас заблуждаетесь, - Эро настроился на свой излюбленный тон в беседах с Антуаном - та самая ироничная вежливость, где уличить в иронии столь сложно. - Понятие "актриса" не равно понятию "легкомысленность", точно так же, как понятие "молодость" не равно понятию "неопытность".
Луи Антуан Сен-Жюст: - Разумеется, если речь идет об актрисах-патриотках. - Эро сегодня преднамеренно оскорбил Робеспьера. Антуан видел как глубоко тот огорчен несправедливыми обвинениями, и горячо продолжал защищать доброе имя друга. - Но дамы, согласившиеся сопровождать арестованных, подозреваемых в заговоре против народа Франции, нем самым поддерживают и одобряют их преступление. - Сен-Жюст возвысил голос, чтобы его слышали все присутствующие. - Пусть всякий, кто выразит симпатию мятежным бриссотинцам, сам лишится права зваться честным и добродетельным гражданином Франции!
Бийо: Бийо, размышляя над словами Робеспьера, уловил изменение обстановки в клубе только тогда, когда заседание с обсуждения поведения бриссотинцев плавно перешло к обсуждению поведения Неподкупного. И начал это, разумеется, Сешель... Бийо вздохнул и поднял руку. - Граждане! Речь идет не о том, мешает ли делу революции разнузданность федералистов. Если им угодно походить на аристократов – это их право, мы никому не можем запретить демонстрировать свою истинную сущность... Мимолетная шпилька в адрес Эро никак не могла пройти мимо цели, на которую Бийо даже не смотрел. - Угроза для республики в том, что бриссотинцы по прежнему могут оказывать влияние на умы честных граждан, подавая им дурной пример и сбивая их с толку. В свое время многие были обмануты их заверениями в преданности делу революции. А сейчас, уже уличенные в обмане, федералисты продолжают искать себе сторонников и, возможно, находят...
Эро де Сешель: Дело принимало нежелательный оборот, и Эро даже вновь поднялся, как любой... почти любой выступающий. Продолжить задирать Сен-Жюста было бы забавно, но не сейчас. Ссора ныне была совершенно лишней. - Граждане! Пусть гражданин Сен-Жюст продолжает оставаться в неведении относительно истинных театральных нравов - ему это делает только честь, потому что все вы знаете, что я гораздо более беспечен в своих знакомствах, чем он, - последовал небольшой взрыв смеха, и Мари-Жан поклонился почти с искренней благодарностью, - но и я встаю на истинный путь и уже почти позабыл все сомнительные знакомства, храня в своем сердце память лишь об одной героине пасторали... Впрочем, не будем об этом, она была чиста и невинна. - Вновь поклон. - Граждане! Я глубоко сожалению, что своими речами учинил такой переполох. Я лишь хотел сказать, что посещение театров не зазорно, и думал привести гражданина Робеспьера в пример, поскольку он также является поклонником Мельпомены. Да и кто из нас не таков? Я желал подчеркнуть, что действия федералистов в этом ракурсе - да, граждане, в этом ракурсе! - не заслуживают осуждения. Но мой юный коллега справедливо указал на то, что я увлекся и чрезмерно польстил тем, кто этого не заслуживает. - Впереди зримо замаячили тридцать сребреников, и Эро пошел по нисходящей: - Гражданин Эбер проявил похвальную оперативность, но, право же, его суждения кажутся мне поспешными. Быть может, желает выступить Робеспьер - и рассудить нас?
Жером: Жером встал и закричал: -Нет, граждане, это совершенно недопустимо! Мы бедствуем, умираем с голода, а они пируют на наши средства! - лицо Жерома озарилось ненавистью, - Вместо того, чтобы помогать своим гражданам, они делят между собой власть!
Робеспьер: Как это часто бывало, одинокий выкрик из зала (звонкий молодой голос, принадлежащий определенно какому-то очень юному созданию) словно прорвал плотину, и смутный ропот перерос в громогласный галдеж, в котором можно было разобрать только ключевые фразы вроде "что же это делается, гражадне?", "долго ли это будет продолжаться?" и, разумеется, венец всему - излюбленный клич: "на гильотину!". Публика повскакивала с мест, все орали, никто никого не слушал. Робеспьер страдальчески поморщился: подобных сцен в Якобинском клубе он не любил и стрался пресекать на корню. Но в настоящую минуту накал страстей был нужен и полезен, поэтому Робеспьер не вмешивался, храня томное молчание оскорбленной добродетели.
Эбер: Эбер удовлетворенно наблюдал за происходящим. Превосходно! Скандал удался. - Граждане! - Эбер попытался перекричать общий галдёж, и ему это почти удалось: крики не прекратились, но многие присутствующие обратили взгляды в его сторону. - И теперь я хочу спросить у вас: прав ли гражданин Сешель, говоря о том, что все это пустяки? Или все же стоит подумать о том, что предпринятые меры в отношении федералистов слишком смехотворны? Всеобщий гам возобновился, но Эбер ждал слова Неподкупного... Или Сен-Жюста... Или кого-нибудь, кто мог действительно повлиять на эти самые меры. В Якобинском клубе все уже настроены на нужный лад, но это только полдела.
Жером: Из зала снова раздался воплю Жерома: -Нет, это недопустимо! Давайте усилим за ними надзор или просто посадим под арест! В Тюрьму!
Эро де Сешель: Севший на место Эро предпочел переждать бурю и хранил молчание, однако его невозмутимость была лишь внешней. Жорж, Жорж, как бы ты был сейчас нужен! Ты сумел бы их утихомирить. Как его занесло сюда? О да, он ныне больше общается с Сен-Жюстом… по сути, они все еще в комиссии… и желал послушать речь его старшего соратника о Конституции. О богиня Разума, сколько камней набросано сейчас на нежные всходы!
Луи Антуан Сен-Жюст: Так же довольный воцарившиймся в клубе всеобщим волнением, Антуан обернулся к Робеспьеру и тихо прошептал: - Похоже, сегодняшний роскошный ужин у... наших друзей окажется последним. Народ Франции умеет карать тех, кто отвернулся от него.
Робеспьер: -Главное, чтобы народ Франции не ограничился сейчас клубным горлопанством и пришел к какому-нибудь конкретному решению, - прошептал в ответ Робеспьер, скептически поджав губы.
полная версия страницы