Форум » Париж, лето 1793 » У Бюзо. Погром, продолжение. 16 июня, вечер ТРЕД СОХРАНЕН » Ответить
У Бюзо. Погром, продолжение. 16 июня, вечер ТРЕД СОХРАНЕН
Франсуа Бюзо:
Шарль Барбару: Барбару обернулся. - Стрелял наш драгоценный Легран. Убил или тяжело ранил кого-то из нападавших, они отступили... - Шарль помолчал и с неохотой закончил, - на время, по крайней мере.
Пьер Верньо: - Убил или ранил? - повторил сдавленным голосом Верньо, в душе которого теплилась наивная надежда, что стрелили исключительно с целью устрашения, не имея в виду человеческие жертвы. - Неужели и до этого дошло?.. - и закрыл лицо руками.
Франсуа Бюзо: Удержать в руках хрупкий бокал оказалось почти непосильной задачей. Враз ослабевшие пальцы готовы были разжаться, и Франсуа обхватил бокал обеими руками. Сделав несколько глотков, он благодарно улыбнулся Шарлю.
Верховное Существо: У Леграна мелко тряслись колени, и ружье так прыгало в руках, что он был увеерн: все видят его дрож, все замечают его страх. Сейчас толпа набросится на него, сейчас... Но нет, санкюлоты поспешно отступили. В это даже не верилось. Это было истинное чудо. Теперь следовало развить успех. - Получили?! - крикнул лейтенант. - Кто еще хочет? Фортюне, целься!
Камиль Демулен: Демулен переводил взгляд с одного упавшего на другого (вторым был тот дерзкий юноша. Убит он или просто контужен, Камиль не понял). Но в смерти санкюлота сомневаться не приходилось - по паркету растекалась кровавая лужа. - Кого вы т-так отважно защищаете, лейтенант? - Камиль крепче сжал в руке свой пистолет, но не поднимал дула. - Враг народа и его дружки стоят жизни доброго патриоте?
Шарль Барбару: - Иначе толпу не испугать, Пьер. Пока каждый из них боится, что станет следующим, они не бросятся. По крайней мере, пока напирающие сзади не сомнут первые ряды. - Барбару заметил движение Бюзо и заколебался. Обнимать вчерашнего любовника под взглядом Луве не хотелось, от сплетен и язвительных шуток потом не спастись. А, к черту!.. Он шагнул ближе, касаясь Франсуа плечом. Из прихожей доносились голоса, кажется, Демулен к чему-то пытался призывать, но судя по всему, толпа не слишком-то слушала сегодня своего вожака, и Шарль снова почувствовал тень надежды.
Верховное Существо: - Я считаю до трех, - предупредил окрыленнный успехом Легран, не слушая заикающегося оратора. - Раз... Инстинкт безошибочно подсказал образ действий: вычислить среди санкюлотов "слабое звено" и смотреть сейчас на него, гипнотизируя взглядом. Парень не выдержал и принялся отступать.
Амели Кандель: * * * ...Стоять недвижно было утомительно, кружить по комнате не хотелось - Амели боялась напугать Николетт еще больше, лечь на чужую постель в отсутствие хозяина казалось ей дурным тоном... даже сейчас, и, устав от несменяемой позы, она опустилась у кровати на колени, положив руки и голову на перину, застланную покрывалом. Ворох юбок шелковой волной лег на паркет. Актриса, музыкант... успешная обольстительница, она ощущала себя маленькой девочкой. Ей легче было бы с ними... Не так, не зная ничего... Голоса... Слова... Одни слова... Ласковые объятия Верньо казалась сейчас почти миражом. Она и по-глупому сердилась на него за то, что он оставил ее здесь, и жалела его - свергнутого с Олимпа, но такого дорогого ей...
Камиль Демулен: Видя, что его воинство начинает пятиться назад, Камиль сердито закусил губу. Пыл азарта постепенно уходил, уступая место разочарованию и досаде. Еще раз взглянув на тела тела на полу, он тоже сделал маленький шаг назад. - Сегодня вам повезло, лейтенант. - Камиль спиной чувствовал движение позади себя, это санкюлоты с глухим ворчание покидали квартиру Бюзо.
Верховное Существо: Переводя дух, Легран сделал знак своей жалкой горстке бойцов опустить ружья. В столь легкую победу даже не верилось. Но расслабляться было рано. На паркете до сих пор валялсь двое - тот, кого уложил Легран (то ли раненый, то ли убитый), и еще мальчишка, которого пристукнули свои. Черт, с этими что делать, скажите на милость? - Кто-нибудь, - приказал лейтенант, - дуйте за старшими. Приведите сюда кого-нибудь... ну, я даже не знаю... В общем, дуй в казармы хоть ты, Франсуа!
Камиль Демулен: Камиль еще раз мрачно оглядел гостиную и так и оставшуюся недосягаемой дверь во внутренние помещения квартиры. Попытать счастья в в домах других жирондистов? Но чутье, позволявшее безошибочно улавливать настроение толпы, подсказывало ему, что народный порыв иссяк. Потеряв своих (краем глаза Демулен заметил, что несколько санкюлотов не сговариваясь подняли тела павших товарищей и поволокли их на лестницу), горожане слегка протрезвели и больше не заходят рисковать. Им же обещали безоружных жертв и поживу с квартирах. Последним покидая квартиру Бюзо, Камиль подумал, что серия погромов провалилась, не успев начаться.
Франсуа Бюзо: *** В прихожей вновь задвигались, и Бюзо не выдержал. Тихо подкравшись к дверям, он осторожно выглянул наружу. Франсуа не верил своим глезам: топпа ворчала, огрызалась, но уверенно покидала квартиру. Спасены! Пошатываясь, он вернулся обратно и упал на иван. - Друзья, - голос Бюзо дрожал от пережитого. - Гроза миновала.
Шарль Барбару: - Как я и говорил. - Барбару улыбнулся Бюзо и, спохватившись, направился в спальню, поскорее освободить девушек. Вежливость взяла верх, и в двери он аккуратно постучался. - Николетт? Амели? Можно выходить, к счастью, опасность миновала... - Барбару потянул на себя дверь.
Амели Кандель: Амели поспешно поднялась, путаясь в пышной юбке. - Шарль... да что же творится... Заходите... То есть это нам стоит выйти... - Актриса нервно рассмеялось. Ей почти захотелось расцеловать этого неожиданного "спасителя", но... взглянув на Николетт, она быстро вышла из спальни, давая возможность девушке выразить всю свою признательность галантному и, кажется, довольному собой кавалеру. Признательность на сей раз не обстоятельную, но, она не сомневалась, весьма горячую. В гостиную она пошла не сразу, остановившись в темном коридоре и пытаясь прогнать с лица почти панический страх, что терзал ее последние минуты. Пусть Верньо не видит ее такой... Почему он не пришел за ней? Неужели, доставшись ему, она стала для него менее ценной? И эта опасность лишь еще больше обесценила ее любовь... Любовь, которую он взял не сразу, но без преград. Что она возомнила о себе? Они с Николетт одного сорта - лишь роли у нее, Амели Кандель, первые.
Николетт Жоли: Когда Николетт увидела Шарля, возникшего на пороге комнаты, она сразу почувствовала, как уходит чудовищное напряжение, владевшее ею. Даже ее пальцы потеплели, а были до сих пор ледяными. Она подошла к Шарлю, обняла его и поцеловала. - Слава Богу, вы живы! - тихо сказала она. - Всё это... Уже закончилось?
Шарль Барбару: Барбару улыбнулся, обнимая девушку. - Да. Толпа уходит. Сейчас они уйдут совсем... - он отвел косынку с плеча Николетт и поцеловал белоснежное плечо, отвлекая красавицу. Обстановка наводила Шарля на совсем другие мысли, нежели следовало, особенно то, что они были наедине... а дверь можно прикрыть, и минут десять у них будет, пока их не хватятся... Барбару тряхнул головой и с сожалением слегка отодвинулся, поправляя косынку актрисы.
Николетт Жоли: - Шарль... Мне было так страшно, - глубоко вздохнув призналась Николетт. - Я боялась и за вас, и за остальных, кто был там... - она все не решалась отпустить любимого из объятий, словно боялась что он вдруг исчезнет. - Кто-нибудь пострадал? - спросила Николетт.
Шарль Барбару: - Нет-нет, все целы. - Шарль присмотрелся к Николетт. Девушка и впрямь была напугана, и Барбару мысленно укорил себя: вряд ли сейчас она могла оценить его игривый настрой, возникший так внезапно. - Пойдемте, Николетт. Он переложил ее тоненькую руку на сгиб локтя своей и повел медленно в гостиную.
Амели Кандель: Услышав шаги, Кандель, которой чувства, испытываемые ею теперь, были в новинку, поспешила в гостиную. Там она, подчиняясь первому порыву, села в кресло, не говоря ни слова. Даже не любовница, должно быть... Развлечение на одну ночь. А все красивые слова, только чтобы... Как оскорбительно! Николетт счастлива, но это еще юное дитя. Не невинное, но от этого не менее наивное... Она спрашивала себя, почему переживает так - ведь главное, что все живы... Но давний случай... Благоволение министра короля и заглавная партия... Отвергнутый соискатель ее расположения... Господи, и о чем она думала! Любовь и звезды... Как можно вести себя иначе с такой? Амели положила ручку на подлокотник кресла и устало опустила ресницы, делая вид, что ей жарко - даже веер раскрыла.
Пьер Верньо: Граждане, ну вы, в самом деле, разогнались... Первая мысль Пьера, когда он узнал, что опасность миновала, была об Амели. Он направился было в спальню, где заперлись актрисы, но Барбару, стремительный как всегда, его опередил. Было и еще одно обстоятельство, которое задержало Верньо: на пути в спальню он не удержался и выглянул из коридора в прихожую. Там лейтенант Легран и еще двое (куда делся третий, Пьер не знал) национальных гвардейцев пытались приладить на место вынесенную нападавшими дверь. Сочтя эту меру совершенно неоходимой (как знать, действительно ли они все в безопасности?), Верньо шагнул впред, чтобы помочь, но наступил в какую-то лужу. Рассеянно глянул под ноги и увидел... кровь. Она брызнула из-под каблука, когда он тк неловко шагнул, и запачкала чулок. - Видите, что из-за вас случилось? - мрачно спросил лейтенант Легран. - Вот вам и прогулки, вот вам и театры... Довольны? А я ведь предупреждал! Подавленный Верньо не нашел, что возразить, и, когда лейтенант, махнув в сторону гостиной, велел: - Сидите все там и не высовывайтесь, до дальнейших распоряжений, - послушно выполнил это распоряжение. Амели была уже там - бледная, взволнованная. Что ей пришлось пережить, подумать только! - Вы в порядке, дорогая? - глупо спросил Верньо первое, что пришло на ум, опустившись на колено перед ее креслом.
Амели Кандель: Амели не заметила крови, и не было ничего удивительного в том, что к ее прежнему волнению не добавилось новой тревоги. Она привычно принялась обмахиваться веером, вновь надевая маску кокетки - к чему иное? Ее пригласили для развлечений, и она не должна показывать иные чувства, кроме радостных. Эта привилегия Амели Кандель и Николетт Жоли не дана. - Что вы, дорогой Пьер, я даже отдохнула там, в спальне гражданина Бюзо. Милый полог! И дивные цветы на покрывале, вы же знаете, как мне по душе растительные узоры. Непременно закажу платье с подобной расцветкой.
Пьер Верньо: Верньо не мог расценить этот ответ иначе как жестокую насмешку. Он физически ощутил, как заболело сердце. Конечно, заслужил. Не защитил, не оберег, вместо изысканного ужина в веселой компании обеспечил несколько минут, несомненно, самых ужасных в жизни Амели... "Я ведь с самого начала предупреждал вас! Я честно сказал, что моя жизнь сейчас ломаного гроша не стоит, но вы уверили меня, что вам это безразлично!" - так мог бы он сказать сейчас, но женщины не любят резонерства, особенно такие, как Амели. Им нравятся не резонеры, а беззаветные герои, в любой момент готовые умереть за них. Если бы Верньо, вооруженный лишь смелостью и отчаянием, встал бок о бок с лейтенантом Леграном и его людьми и прогнал бы озверевшую толпу, он обеспечил бы себе совсем иной прием. Но увы, он никогда не был человеком действия. В кризисные минуты на него неизменно нападал самый постыдный ступор. "Вы моли бы понять меня! Вам легко требовать героизма, а попробовали бы вы сами на моем месте..." - это тоже он мог бы сказать Амели, но это было бы совсем уж глупо и беспомощно. Красавицы любят героев - таков непреложный закон жизни. - Мне жаль, что это случилось, - глухо сказал Пьер, поднявшись с колен. - Я никогда себе не прощу, чо из-за меня ваша жизнь подверглась опасности. Вам необязательно добивать меня... хотя вы вольны в этом, разумеется. Коротко полонившись, он отошел к окну. Ощущение собственной ничтожности давило на плечи. В эту минуту он понял, что проиграл, с такой беспощадной ясностью, какой не было даже 2 июня. Тогда, под дулами орудий, он еще хранил надежду, но разочарование любимой женщины сделало то, чего не могли пушки Анрио.
Амели Кандель: Теперь испачканный чулок стал заметен, и на мгновение Кандель растерялась, не зная, какой тон выдерживать далее. - Милый, не верю, что наша жизнь была в опасности! – она натурально рассмеялась. – Чего бояться слабым женщинам, когда с ними мужчины? Но вы ранены, Пьер… - сквозь игривость прорезалась озабоченность… и исчезла. – Крайне досадно получить ранение в такой прелестный вечер, который само провидение спасло для нас, но это ведь не опасно? Амели села за клавесин и негромко заиграла неторопливую, сладкую пьеску, - из тех, что играют в интимных компаниях.
Шарль Барбару: Не дойдя до гостиной, Шарль услышал голос Амели, поющей какую-то сладкую пьеску, и остановился. - Думаю, они не заметят нашего отсутствия, Николетт... - Барбару обнял девушку, погладив по плечам. Напряжение, испытанное им сегодня, надо было куда-то девать, и молодой человек не знал лучшего способа расслабиться. - Может, вернемся ненадолго в спальню нашего дорогого Франсуа?
Николетт Жоли: Николетт заколебалась. Ее испуг ещё не прошел, чувствовала она себя неважно, но подумав несколько мгновений, решила, что объятия любимого - лучшее средство забыть весь приключившийся недавно ужас. Она обернулась к Барбару и обняла его, кивнув в знак согласия.
Франсуа Бюзо: Слегка пришедший в себя Бюзо с удивлением взирал на странно развеселившуюся Амели. Истерика после пережитого ужаса? И не поймешь, что хуже, такое или же потоки слез... Шарль что-то задерживался во внутренних комнатах, и Франсуа подошел к стоящему у окна Верньо и молча коснулся его плеча.
Амели Кандель: Настроение Амели хотя и граничило с истерикой, но ею не являлось. Собственное положение представлялось ей униженным, и тем хуже было, что основаниями для недовольства она не располагала. Собственно, в чем виноват Верньо? Виновата лишь она сама, что позволила себе забыться и на какое-то время почти посчитала себя равной. Она не думала об этом, но это сквозило во всех ее движениях, жестах, словах. А ведь она из тех, кого с легкостью называют куртизанками, не разбираясь в мотивах и влечениях ни одной из порицаемых ими. Что ж, она продолжит предоставлять один из видов своих услуг... Играть сейчас было легче, нежели говорить нежные слова, потерявшие для Верньо, как полагала она, всю свою привлекательность после их близости. О да, он принес букет... и встал перед ней на колени. Но кто упрекнет Пьера Верньо в отсутствии галантности?.. Перелистнув ноты, она заиграла инструментальную часть, без вокала - более нежную. Верньо, Бюзо, Луве... Она актриса, музыкант и для нее спасение - искусство. Погружаться в музыку... Так, как сейчас. Амели уже и забыла, что поначалу ее игра носила характер самовольного принуждения.
Шарль Барбару: Рассмеявшись чуть слышно, Барбару повлек девушку к спальне, останавливаясь для того, чтобы еще раз поцеловать ее. В дверях спальни Шарль задержался еще раз, оглянулся на гостиную, мимолетно ощутив укол совести по отношению к остальным, но тут же отбросил все лишние эмоции в сторону. - Пойдемте, Николетт... - шепнул он на ушко актрисе, подталкивая ее к широкой кровати и притворяя дверь.
Николетт Жоли: отыграно приватно Николетт послушно присела на кровать, направляемая рукой Шарля. И странное дело, сейчас, когда опасность миновала, комната казалась ей не враждебной а милой и уютной... Тем более, Шарль был рядом, и ничуть не менее нежен, чем в прошлую ночь. Даже, пожалуй, еще более страстен. Страх растворялся под прикосновениями рук и губ любимого - ах, стоило себе этом признаться уже! - человека, все становилось далеким, ненужным, неважным и совершенно нереальным. Зашуршало сброшенное платье, соскальзывая на пол, жалобно скрипнула кровать, и Николетт рассмеялась, падая спиной на подушки и увлекая за собой Шарля, который с готовностью упал следом, горячий, нежный, бесконечно желанный... Девушка забыла обо всем. Реальностью было только тело любимого, полумрак комнаты, тихий стон и невыносимое, до вскрика, счастье...
Пьер Верньо: Сочувственный жест Бюзо стал еще одной каплей в чашу унижений Верньо.Он устало прислонился лбом к приятно холодящему оконному стеклу. Нет, сдаваться нельзя. Он сделает еще одну попытку - прекрасную, безумную попытку, чтобы Амели убедилась: она все-таки ошиблась на его счет, он вовсе не слабак. И именно в этот момент в голове Верньо и зародился совершенно сумасшедший план. Он облизал губы, готовясь заговорить... Потом представил себе иронический взгляд Бриссо: "Пьер, вы ума лишились на старости лет? Изобрели такую авантюру, чтобы произвести впечатление на актрису?" Все-таки сразу говорить не надо. Лучше сначала все обдумать, обсудить с теми, кто понимает... Нет, нет, надо сказать сейчас, пока есть решимость. Долой острожность и колебания! Верно резко отвернулся от окна. - Не кажется ли вам, друзья, что мы слишком долго были сговорчивы и законопослушны? - заговорил он. - Наши противники не очень-то ограничивают себя рамками законности. Не пора ли и нам последовать их примеру?
Франсуа Бюзо: - О чем это вы? - Бюзо непонимающе уставился на приятеля. - Учтите, наши справедливые жалобы в Комитет сейчас ни стоят ровным счетом ничего. никто не будет наказывать этих мерзавцев, - он неопределенно махнул в сторону прихожей.
Амели Кандель: Амели прекратила играть, и в гостиной повисла тишина. То, что задумал Верньо, было ей пока непонятным, но у нее теплело на сердце при мысли, что в нем возрождается сила к борьбе. Видеть его немногим раньше было… больно. Но, говорила она сама себе, это ничего не меняет. Почувствовав себя прежним, он окончательно поймет, что ему нужна иная женщина, а не та, которой он, когда пыл угаснет, станет стыдиться. Рассеянно перебирая ноты, она сочиняла про себя прощальное письмо. Ах, милый Пьер, как же написать ему, чтобы он не почувствовал себя оскорбленным? Сослаться на богатого покровителя… Тогда он будет презирать ее открыто, как уже сейчас презирает в душе, и вскоре позабудет о ней.
Жан-Батист Луве: "Помоги мне, Господи, у все нас, похоже, истерика", - подумал Луве, который сам только начал приходить в себя после пережитой встряски. Амели то ли не понимала, какой страшной опасности они избегли всего минуту назад, то ли, напротив, понималась слишком хорошо... Во всяком случае, тот факт, что она выбрала именно текущий момент для концерта, говорил - в глазах Луве - о том, что ее надо поскорее уложить в постель и дать чего-нибудь успокаивающего, потому что иначе это грозило с минуты на минуту перерости в полноценную истерику. Да и кто бы осудил бедную крошку? Как жаль, что Пьер сам был не в лучшем состоянии. - Это мы можем обсудить позднее, - мягко заметил Луве в ответ на реплики Верньо и Бюзо. - Сейчас мы все не в том состоянии.
Шарль Барбару: Утомленно потянувшись, Барбару погладил девушку по плечу и поднялся с кровати. Быстро одевшись и приведя себя в порядок, он благодарно поцеловал Николетт: - Вы прекрасны, моя милая... но не будем дразнить наших друзей, заставляя их завидовать нам. Я буду в гостиной. Улыбнувшись девушке, Шарль вышел в коридор. Недавние события казались уже чем-то не слишком серьезным. Ну, побили окна, сломали дверь... Одного или двух нападавших пристрелили, и все закончилось. Все еще улыбаясь, Барбару вошел в гостиную как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу Луве. - Обсудить что именно, Жан-Батист? И что за состояние? Он огляделся и слегка помрачнел.
Пьер Верньо: Верньо бросил внимательный взгляд на вошедшего Барбару, сразу подумав, что он, с его-то горячностью, непременно поддержит его план. - Я говорил о том, что сегодняшний ужасный случай переполнил чашу моего терпение, - пояснил он. - Мы не можем сидеть и ждать новой беззаконной расправы... на этот раз, успешной. Мы должны ответить на беззаконие... возможно, не самым законным образом, но достаточно решительно.
Шарль Барбару: - Неужели вы, дорогой Пьер, решитесь на такое? - Барбару был удивлен: должно было случиться нечто особенное, чтобы Верньо решился на подобное. Шарль бросил взгляд на Амели и усмехнулся уголком губ. Кажется, одну из причин он уже обнаружил... Молодой человек медленно кивнул, подходя к Верньо ближе. - Я согласен с вами. В следующий раз последствия могут быть... тяжелее. Но вы уверены, что стоит обсуждать это здесь и сейчас? - Барбару бросил выразительный взгляд на Луве.
Амели Кандель: Амели сидела в прежней позе, красивая и бледная, и самой себе казалось чем-то вроде детали интерьера. Украшение обстановки... Усилить ее страдания могло уже нечто совсем страшное - предложи ей Верньо деньги. Он ведь не собирается?.. Нет?.. Шарль вернулся... Задержался, и у нее нет сомнений, почему. Лист старого сборника разорвался пополам, подчинившиcь нечаянному движению ее словно оледеневших пальцев. Неужели лишь несколько минут до того она могла играть? Речи говоривших проносились мимо, подобно реке, и из этой реки она черпала отдельные слова - не вдумываясь, лишь на грани сознания отмечая, как преобразился ее Пьер. Она не заслуживает его, о нет! Друзья начнут насмехаться над ним, а он - упрекать ее за прошлое и ту свободу, которой так восхищался. На ресницах Амели заблестели слезы.
Франсуа Бюзо: Бюзо хмуро взирал на вернувшегося Барбару. У него не возникало сомнений по поводу природы причины, задержавшей Шарля в спальне. В его спальне. Мысли, занимавшие Бюзо весь день и прерванные лишь появлением санкюлотов, возвращались. О, с кем он связался... Губы Франсуа мучительно скривились.
Шарль Барбару: Заинтересовавшись предложением Верньо, Шарль не сразу заметил взгляд, устремленный на него Бюзо. Заметив же, слегка покраснел: все же развлекаться в спальне хозяина дома без разрешения... было невежливо. Шарлю было стыдно целых полминуты. Затем он вполне убедил себя в том, что расслабиться было просто необходимо, и не звать же Бюзо с собой! Успокоив таким образом свою совесть, он подошел к Франсуа и положил руку ему на плечо. - Франсуа, все уже закончилось. Сейчас послушаем, что предлагает нам Пьер. Я был бы не против отомстить за испорченный вечер, а вы? - Барбару легкомысленно улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза. Ему представилось, как он возвращает себе положение и врывается во главе толпы к Демулену...
Жан-Батист Луве: По сытому виду Барбару было легко понять, как он провел последние десять минут. (O sancta simplicitas, их же всех едва не перерезали! на аппетиты этого молодчика не влияют никакие коллизии: подавай ему положенное строго по часам...) А по недовольному взгляду Бюзо - что он об этом думает. Сделав все необходимые наблюдения, Луве отвернулся от парочки, чтобы его не обвинили в неуместном любопытстве. - Что же предлагаете вы, Пьер? - спросил он. - Чем мы можем ответить, когда нас мало и ни один человек в Париже нас не поддержит. - Сказав это, Луве отвернулся к книжным шкафам. Ответа он и не ждал, полагая, что неожиданный выпад Верньо порожден отчаянием, и он сам не знает, что говорит.
полная версия страницы