Форум » Париж, лето 1793 » Интрига века. Дома у Луве. 17 июня » Ответить
Интрига века. Дома у Луве. 17 июня
Жан-Батист Луве: Луве приехал домой в страшном состоянии. Конвоир сначала злорадствовал, но, видя, с каким трудом передвигает ноги бывший депутат, сжалился над ним и помог выбраться из "салатницы" и подняться по лестнице до дверей квартиры. Луве было совестно, что он так разнервничался, - он, который привык гордиться своим душевным спокойствием! 2 июня в Конвенте, когда на Верньо напала истерика и он только и мог, что шутить над происходящим, Бюзо несколько раз падал в обморок, Барбару рвал рубашку на груди, а остальные им не уступали... Луве спокойно читал Лукреция. "Там, где я, смерти нет. Там, где есть смерть, нет меня. Так о чем же тревожиться?" Но эта поездка в черной карете! с зарешеченными окнами! Когда Луве заметил, что на дверях изнутри нет ни замков, ни даже ручек, его прошиб холодный пот, такую беспомощность он ощутил. А что, если это ловушка, и их на самом деле отвезут в Консьержери? Это была полная глупость, ведь Бюзо остался дома, но Луве знал это и все равно дрожал от внезапного приступа паники. Домой он приехал совершенно больной. Руки тряслись так, что он не мог даже набить свою любимую турецкую трубку смесью табака и опия (для расслабления). Громоздившиеся на всех поверхностях, по всем комнатам книги не радовали взора. Кому все это достанется, если не станет владельца? Все эти редчайшие тома попадут под секвестр и будут распроданы! Луве сердито отбросил трубку, отчаявшись закурить, и подошел к окну.
Ответов - 51, стр:
1 2 All
Софи Жарден: После репетиции Софи Жарден не стала задерживаться в театре. Новая словесная дуэль с Николетт и Амели не доставила бы удовольствия, да и мысли молодой женщины были заняты другим. Все актеры Театра Республики, впрочем, как и весь Париж, обсуждали ночной погром квартиры одного из бриссотинцев. Из разговоров, которые Софи случайно услышала, было ясно, что нападение было совершенно на квартиру Бюзо, где весело проводили вечер бывшие его коллеги по Конвенту, среди названных имен было все еще дорогое ее сердцу имя Шарля Барбару. Когда она услышала его, сердце актрисы сжалось, но тут же недавняя обида напомнила о себе. Поэтому решение навестить бывшего любовника было отменено. Довольствоваться сплетнями Софи не стала и посему из театра направилась на бывшую Королевскую улицу, в надежде, что гражданин Луве из любезности расскажет ей о ночном погроме.
Жан-Батист Луве: Внимание Луве у окна привлекла идущая по тротуару барышня. Залюбовавшись грациозной походкой и изящным силуэтом, он пригляделся и узнал мадемуазель Жарден из Театра Республики. Актриса целеустремленно двигалась в сторону его дверей. Конечно, к нему, кто еще из жильцов дома мог послужить огоньком, на который прилетела сия бабочка? - Гражданин Дюпре, - окликнул Луве своего конвоира, который привычно восседал на стуле в коридоре, - сейчас ко мне придет дама, прошу ее впустить и не чинить препятствий. Затем позвонил и приказал слуге при готовить кофе. Луве не разделял единодушного осуждения, которому подвергли крошку Софи его товарищи по партии. Нет, если бы она бросила не Барбару, а кого-то другого, более разборчивого в связях, постоянного и порядочного в отношениях с женщинами, он и сам бы ее осудил. Но дорогой Шарль не имел никакого права требовать от женщины верности в несчастье, поскольку сам, будучи «на коне», не был верен ни одной. Поэтому Луве не удивляло, что Софи пришла именно к нему, ведь он был единственный, кто принял бы ее благосклонно.
Софи Жарден: Подойдя к двери квартиры гражданина Луве, Софи Жарден постучалась. Долго ждать ответа не пришлось, но актриса все-таки за это время успела поправить прядки волос, выбившиеся из-под шляпки. Эта простая манипуляция придала Софи уверенности в собственной обворожительности. Дверь отворилась. Ее встретил конвоир арестованного депутата. - Добрый день, - улыбнулась актриса. – Я к гражданину Луве… Не дослушав до конца, Дюпре кивнул головой. - Добрый. Проходите, гражданка, - произнес мужчина, пропуская Софи в квартиру. Актриса улыбнулась в ответ и вошла. Конвоир рукой показал куда пройти, на что Жарден кивнула и прошла в светлую комнату.
Жан-Батист Луве: Луве улыбнулся, видя, что не ошибся в предположениях. - Милая Софи, я жду вас вот уже целых две минуты - с тех пор, как увидел, как вы спешите по улице, - объявил он. - Садитесь же и поведайте, что вас привело. Едва ли моя скромная персона сама по себе могла заинтересовать вас.
Софи Жарден: - Здравствуйте, Жан-Батист. Софи улыбнулась и присела на предложенный диванчик. - Я рада, что оправдала ваши ожидания, - рассмеялась актриса, но потом снова улыбнулась. – Друг мой, и вы садитесь рядом. Это же дружеский визит. Молодая женщина кокетливо протянула ручку и изобразила приглашающий жест.
Жан-Батист Луве: Улыбнувшись этому милому самоуправству в своем собственном доме, Луве присел рядом. Ему нравились женщины, умеющие брать мужчин за горло. Понятно, нравились платонически в качестве объекта наблюдения. Луве был слишком умен для того, чтобы попадать в их сети, и оттого от них не страдал и был свободен от опасливых предубеждений других мужчин в отношении хищных красавиц. - Я велел приготовить кофе, его сейчас принесут. Не желаете ли вы чего-то еще?
Софи Жарден: - Жан-Батист, вы гостеприимный хозяин, - Софи улыбнулась. – Кофе будет достаточно. Актриса окинула комнату мимолетным взглядом, который остановился на кофейном столике возле дивана. Книги были везде – и на стульях возле пианино, и на самом инструменте, в креслах и на кофейном столике лежали многотомные труды древних и современных авторов. - У вас столько книг, - Софи восхищенно произнесла, беря книгу с кофейного столика.
Жан-Батист Луве: Старая служанка внесла поднос с кофейником и чашками и поставила на столик. - Прошу вас, будьте хозяйкой, Софи, - предложил Луве. - А книги... Они, знаете, как дети, только тихие и послушные.
Софи Жарден: Софи одобрительно кивнула. Луве ей еще при первой встрече показался интересным мужчиной, и это ощущение у актрисы усилилось, когда арестованный депутат начал говорить о своих книгах. Софи провела ладонью по переплету и улыбнулась. - Жан-Батист, мне нравится ваше сравнение, - и, положив книгу на место, взяла чашечку с кофе, которую протянула Луве:- Мой друг, с вашего позволения я похозяйничаю у вас, ведь я женщина…
Жан-Батист Луве: Со словами благодарности Луве принял крошечную чашечку и сделал глоток, стараясь не обжечься. - Кофе из ваших ручек превосходен вдвойне, моя волшебница, - сказал он. - Однако же, я запоздало подумал, что нам следовало выпить шампанского: я не слишком ценю жизнь, но мое воскресение из мертвых стоит того, чтобы быть отпразднованым. Ведь знаете, Софи, вы могли и не увидеть меня сегодня: не далее, как вчера вечером, я сдался на уговоры друзей и пришел на ужин к Бюзо, а следом за мной пожаловала толпа пьяных, недовольных жизнью и оттого нелюбезно настроенных санкюлотов. Это могло бы скверно кончиться. Луве заговорил о погроме не из рисовки и не из желания услышать слова сочувствия, как можно было подумать. Ему всего лишь было интересно, известно ли об этом в Париже, или власти предержащие замолчали происшествие.
Софи Жарден: Софи улыбнулась Жан-Батисту на комплимент и, взяв оставшуюся на подносе чашечку с кофе, сделала маленький глоток. Когда Луве заговорил о минувшем погроме, молодая женщина внимательно стала вслушиваться в каждое произнесенное им слово. - Весь Париж уже судачит об этом, - стараясь сдержать охватившее ее волнение, произнесла Софи. – Даже в нашем театре каждый, начиная от кастелянши и заканчивая актерами, посчитал нужным посплетничать, - актриса поморщила носик, но потом ласково посмотрела на арестованного депутата. – Жан-Батист, я рада, что вы остались живы. А как остальные ваши коллеги? Никто не пострадал?
Жан-Батист Луве: Луве не удержался и тихо засмеялся. - Поправьте меня, если я ошибаюсь, но на самом деле вас наверняка интересует только один мой "коллега", - он лукаво и многозначительно посмотрел на актрису. - Так или иначе, все остались живы, и он не исключение. Наутро даже подрался с конвоем, из чего можно безошибочно заключить, что он совершенно пришел в себя.
Софи Жарден: Софи Жарден была раздосадована, что Луве сразу догадался о цели ее визита. Но признать его правоту актриса не собиралась, поэтому она рассмеялась и, небрежно махнув ручкой, ответила: - Жан-Батист, если вы имеете в виду гражданина Барбару, то спешу вас уверить, что участь этого мужчины меня волнует меньше всего, – Софи сделала еще один маленький глоток и посмотрела на собеседника. - И как мне известно, Шарль нашел свое счастье в образе милой Николетт, которая пусть и беспокоится о нем. Произнеся слова, молодая женщина улыбнулась Жан-Батисту.
Жан-Батист Луве: Дама, которая в течение одного небольшого монолога назвала якобы безразличного ей мужчину сначала официально, "гражданином Барбару", а затем, забывшись, более интимно, "Шарлем", просто напрашивалась на то, чтобы ее подразнить еще немного. Однако Луве никогда не решился бы навлечь на себя гнев своей гостьи. Посему поспешил поддакнуть: - И вы совершенно правы, Софи. На свете крайне мало мужчин, заслуживающих хотя бы одной, самой беглой вашей мысли, если они есть вообще. Тем более, такая прискорбная неразборчивость... Кто, скажите на милость, эта Николетт?
Софи Жарден: Софи в очередной раз лучезарно улыбнулась и свободной ручкой поправила зачесанные по моде пряди. - Друг мой, вы разве не знаете милашку Николетт? – кокетливо спросила молодая женщина, не показав ни доли накопившейся озлобленности за последние два дня. – Николетт тоже актриса в Театре Республике. Очаровательное создание.
Жан-Батист Луве: Луве поднял глаза к потолку в попытке припомнить. Перед его мысленным взором пронеслось не меньше дюжины девиц с именем Николетт, и только тогда он понял, кого имеет в виду Софи. - О, в который раз я поражаюсь вкусу нашего общего знакомого, вернее, отсутствию всякого вкуса! Сколь всеядный молодой человек! Лишь бы предмет носил юбку, а остальное для него не имеет значения.
Софи Жарден: Софи улыбнулась, поставив полупустую чашечку на кофейный столик. - Друг мой, вы очень строги к гражданину Барбару, - сложив ручки на коленях, актриса кокетливо продолжила: - Думаю, Жан-Батист, мы слишком много уделили внимания вашему коллеге. Вы так не считаете? Софи всегда нравились сложные мужчины, как Луве, «неприступные крепости» с виду, а при более близком знакомстве – чуткие и романтичные натуры. Что нельзя сказать о Шарле…
Жан-Батист Луве: - И снова я вынужден согласиться с вами, - кивнул Луве, отпивая кофе. - Можем уделить внимание другому человеку, на ваш выбор. Вы ведь, - он улыбнулся, - уже выбрали себе новую жертву?
Софи Жарден: - Жан-Батист, вы строго меня судите - ведь я же не охотница, чтоб выбирать себе жертву, - улыбнулась Софи.
Жан-Батист Луве: - Отчего же строго? Лучше уж вы выбирайте, нежели будут выбирать вас, не спросясь вашего мнения, к тому же. Победители уже завладели нашими должностями, нашим влиянием, даже нашими деньгами, так неужели они не покусятся и на наших женщин? Луве ностальгически, вздохнул, вспоминая золотые дни, когда Театр Республики был жирондистским сералем, куда вожди партии приходили после битв в Конвенте и отдыхали, как и полагается, в обществе гурий. А сейчас... - Неужели они уже не начали осаждать ваши уборные? - печально спросил Жан-Батист. - Признайтесь же, иные из них там просто поселились, а поскольку они не отличаются нашей деликатностью, выставить их не так-то просто.
Софи Жарден: - Увы, мой друг, победителей не судят, - вздохнула Софи. – Но право выбора всегда остается за женщиной. Актриса кокетливо улыбнулась: - Жан-Батист, ведь мы живем в великое время, когда правят идеи равенства, свободы...
Жан-Батист Луве: - Да, но... Луве не закончил, потому что его мысль пошла дальше, нарисовав кое-кого из монтаньяров в коготках Софи. Против ожидания, зрелище получилось вдохновляющее. Это была бы интрига века, будь она осуществима. Ничего обидного в этом нет. Как раз тот случай, когда алчный победитель получит по заслугам. - А жаль... - у Луве вырвался печальный вдох.
Софи Жарден: Софи, изобразив удивление, посмотрела на собеседника. - Друг мой, вы расстроены тем, что не в рядах доблестных победителей? – подмигнув, поинтересовалась актриса. – Жан-Батист, мужчине необязательно быть в партии Горы и носить лавровый венок, чтобы нравиться представительницам слабого пола. Не дожидаясь ответа, Софи встала с диванчика и прошлась к окну, полюбоваться открывающимся видом оживленных улиц Парижа. Уважаемые администраторы, не удивляйтесь айпи - Софи временно не может зайти на форум, поэтому это сообщение публикует Амели.
Жан-Батист Луве: - Нимало не расстроен и не завидую нашим победителям, - возразил Луве, со знанием дела любуясь гибким силуэтом на фоне окна. - Особенно сейчас, когда мне неожиданно пришла в голову маленькая шутка... - Он замолчал с загадочным видом.
Софи Жарден: Софи повернула голову в сторону Луве. - Жан-Батист, маленькая шутка? – молодая женщина улыбнулась. – Расскажите о ней поподробнее, друг мой.
Жан-Батист Луве: - Предположим, - Луве рассеянно помешивал кофейную гущу, - у меня образовались вынужденные досуги, и я решил вернуться к маранию бумаги. Только что в разговоре с вами мне пришла идея сатирической пьесы в духе Мольера, но, скорее всего, в прозе, поскольку в стихах это выйдет несколько... - он поморщился, - нарочито. Главной героиней моей пьесы будет красавица-актриса, которая в результате политических потрясений лишилась разом всех своих друзей и покровителей, в том числе непостоянного, но обворожительного любовника. Она лишь женщина, прелесть которой в ее слабости, и не может мстить, но в ее власти немного попортить кровь недостойным победителям. Вам ли я буду объяснять, сколько неприятностей способна принести занятым политикой мужчинам хорошенькая чертовка? Она является в лагерь победителей как Елена Троянская и умело обольщает одного за другим. Поскольку эти дуболомы совершенно не умеют обращаться с женщинами, это сулит нам немало комичных ситуаций на грани натурального гротеска. В лагере победителей начинается светопреставление и хаос, побежденные наблюдают за этой комедией и веселятся, а непостоянный любовник нашей красавицы полон раскаяния... Луве подошел к окну и встал рядом с Софи. - Если я напишу эту пьесу, - спросил он лукаво, - вы согласились бы сыграть в ней главную роль, Софи? Поскольку именно вы послужили моей музой, я должен предложить ее сначала вам.
Софи Жарден: Софи рассмеялась. - Мой друг, - молодая женщина снова посмотрела на Луве. - Как вы жестоки, но ваша жестокость изобретательна - что восхищает. Но тут же снова повернула голову к окну и, сделав жест рукой в неопределенном направлении, актриса продолжила: - Жан-Батист, вы злой гений пера. И те победители в Конвенте еще не вразумили, врагами кого они стали, - Софи, взяв мужчину под руку, улыбнулась, глядя на него. – Мой друг, я согласна быть вашей музой…
Жан-Батист Луве: Луве высвободил руку, но только для того, чтоб взять ручку Софи и поднести к губам. - Превосходно, вы меня не разочаровали. Надеюсь, эта роль принесет вам славу, какой не дадут ни Федра, ни Антигона. Луве заулыбался, наслаждаясь своей затеей. Кто-то сказал бы, что это ребячество и пустяк, но, помилуйте, если нет возможности насолить госмподам с конвентской алерки более серьезным образом, а заняься чем-то надо?!.
Софи Жарден: Софи самодовольно улыбнулась, обдумывая услышанные слова. Актриса, сделав маленький шажок, встала напротив Луве и вложила свою вторую ручку в руку мужчины. - Друг мой, ваш ум гениален, - восхищенно произнесла Софи и улыбнулась. Общение с арестантом становилось интересней для молодой женщины с каждой произнесенной фразой. Жарден была поражена, с какой легкостью он завладел ее вниманием – актриса не упускала ни одного слова, ни движения собеседника.
Жан-Батист Луве: - Что проку в моем уме без поддержки вашего таланта? - смущенно улыбнулся в Луве. Он был уже поглощен воплощением задумки на практике. "С кого же лучше начать?.." Одну за другим Луве вызывал в памяти чугунные физиономии политических противников, но ни один из них не казался ему подходящим. Можно было бы начать с кого-нибудь вроде Дантона и его друзей, но эти типы и так уже достаточно скомпрометированы собственными усилиями. А остальные... На их счастье, от женских чар их надежно защищала броня революционного фанатизма. Неужели от плана придется отказаться?! Но не успел Луве впасть в отчаяние, как в памяти всплыло еще одно лицо, вовсе не чугунное. Даже молодое и, можно сказать, красивое, если бы не портило его холодное и высокомерное выражение. - Скажите, Софи, говорит ли вам о чем-то имя "Сен-Жюст"?
Софи Жарден: Софи утвердительно кивнула. - Кто в Париже его не знает, – улыбнулась актриса. – Ведь этот красавчик-депутат, говорят, завивает свои локоны тщательнее иной женщины?
Жан-Батист Луве: - Но не тщательнее вашего бывшего дружка, - не удержался Луве и рассмеялся. Ах, Сен-Жюст! "Локоны", подумать только! Вот вам речь о придании суду короля Франции, конституционная комиссия, Комитет Общественого Спасения... Люди все равно знают вас благодаря вашим локонам. - Он выдает себя за добродетельного человека, чье сердце бьется для одной лишь свободы. Однако я не верю. Не для себя же он завивает эти самые локоны и повязывает галстуки. Этот молодой человек хочется нравиться.
Софи Жарден: Софи кивнула. - Как вы не любите, когда мужчина уделяет своей внешности столько внимания, - рассмеялась молодая женщина.
Жан-Батист Луве: - Это не так, - возразил Луве. - Если бы единственным недостатком Сен-Жюста было щегольство, я был бы просто счастлив. Но "заслуги" этого юноши таковы, что мы обязаны избрать его нашей первой жертвой. Луве прошелся по комнате, размышляя. - Но как же вам к нему подобраться? В театры он не ходит...
Софи Жарден: Софи лукаво посмотрела на расхаживающего по комнате сообщника. - Хорошо, пусть юный щеголь будет нашей первой жертвой… - молодая женщина задумалась, но потом, будто вспомнила что-то, произнесла: - Друг мой, наше невинное… и даже случайное знакомство с гражданином Сен-Жюстом можно устроить возле Конвента или… - актриса повернула голову к окну и, поиграв немного с занавеской пальчиками, продолжила: - Или нашу первую встречу можно устроить возле гостиницы, где он живет.
Жан-Батист Луве: - Что вы, что вы! - притворился испуганным Луве. - С такими, как Сен-Жюст, не знакомятся на улице! Что он будет думать о вас в таком случае? Только Якобинский клуб, моя дорогая. Я понимаю, как это скучно, но вы будете смотреться выигрышнее, если мужественно отсидите все заседание, а после подойдете к нашему мальчику и выразите свое восхищение, только следите, чтобы ряом не было Робеспьера, поскольку тогда ваше знакомство прекратится столь же быстро, сколь и завязалось.
Софи Жарден: - Заседание в Якобинском клубе… - Софи поморщила носик. – Жан-Батист, вы уверенны, что этот юный франт стоит стольких усилий?
Жан-Батист Луве: - О, Софи, без терпенья и труда нам не светит удача, - принялся уговаривать актрису Луве. - Я знаю, что такое Якобинский клуб, там никто еще не умирал, поверьте. Возьмите с собой интересную книгу или какое-нибудь рукоделие. Женщина с вязанием или вышиванием на политическом собрании - это очень модно в наши дни.
Софи Жарден: Софи молча прошла к дивану и присела. - Жан-Батист, я вам, конечно, верю… - задумчиво произнесла актриса, ведь доводы Луве звучали разумно. – А во сколько начинается заседание? Растерянно произнесла женщина и опустила голову, представляя, как она вышивает незамысловатый узор для платка под непрекращающиеся разговоры о политике.
Жан-Батист Луве: - В те времена, когда я был членом клуба, якобинцы собирались в восемь, - с готовностью ответил Луве, весьма довольный, что Софи не отвергла его план. - Не думаю, что с тех пор что-то изменилось.
полная версия страницы