Форум » Париж, лето 1793 » Свои и чужие. Сад Тюильри, 17 июня, утро ТРЕД СОХРАНЕН » Ответить
Свои и чужие. Сад Тюильри, 17 июня, утро ТРЕД СОХРАНЕН
Робеспьер: Переход из темы "Утренний кофе" Буфет для депутатов размещался в дощатом павильоне, наспех пристроенном к манежу, и выход из него вел прямо в сад. В сопровождении Сен-Жюста Робеспьер спустился по шатким деревянным ступеням (неужели нельзя было построить что-то приличное?! а если все это жалкое сооружение в один перкрасный день рухнет?!) и поспешил отойти под тень кустов, в прошлом году аккуратно подстриженных и до сих пор еще сохранявшим подобие форм, приданных им рукой королевского садовника. - Итак, Антуан, - заговорил он, - теперь, когда нас не слушают лишние уши, можешь ли ты сообщить что-нибудь о ночных приключениях Эбера и компании, что надлежит знать только нам с тобой?
Ответов - 39
Луи Антуан Сен-Жюст: - Смотря что тебе уже известно. Слухи распространяются едва ли не вперед событий, - Антуан прищурившись посмотрел на небо. - Что мне не нравится, так это излишняя любознательность той компании, что столпилась вокруг тебя в буфете. Лентяи и пустобрехи... Сен-Жсюст все не мог простить коллегам срыва утреннего заседания. Сейчас новости в том или ином виде знали все, и та эксклюзивная информация, что еще на рассвете начала поступать от политически сознательных простолюдинов безнатежно устаревала с каждой минутой. А какой мог бы это быть удачный доклад...
Робеспьер: -Какие нежные у тебя отношения с коллегами, - протянул Робеспьер иронически. - Мне неизвестно ровным счетом ничего, Антуан, кроме того, что вчерашняя авантюра, кажется, благополучно провалилась. Он вздохнул и расстегнул верхнюю пуговицу сюртука: несмотря на ранний час, солнце уже начинало жарить.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Я пользуюсь полной взаимностью, - усмехнулся Антуан. Он еще раз огляделся по сторонам, но в этот час они с Робеспьером были единственными посетителями сада. - Что до ночных событий... Да, случилась накладка. Бравые санкюлоты Эбера растеряли весь свой пыл и отступили после первого же выстрела. И эти люди ходили штурмовать Бастилию!.. - Сен-Жюст разочарованно покачал головой. - Кстати, кто подбирал охрану для жирондистов? Их необходимо заменить - эти гвардейцы слишком тупоголовы, раз не догадались перейти на сторону народа, а бросились защищать своих арестантов.
Робеспьер: Робеспьер раздраженно отмахнулся. -Гвардейцы всего лишь исполнители, начинать надо не с них. Они вели бы себя правильно, если бы не боялись пострадать за свой патриотизм. Рыба, как мы все знаем, гниет с головы, а голова наша настроена подозрительно про-бриссотински... Ни за что бы не подумал, что Дантон будет так с ними нянчиться.
Луи Антуан Сен-Жюст: - О да, Дантон... Кстати, ты будешь смеяться сейчас... - глаза Антуана лукаво блеснули. - Как раз сейчас он сядет в лужу, поскольку... Нет-нет, по порядку, - оборвал сам себя Сен-Жюст. Он немного помолчал и продолжил. - Эбер по-умному нигде не засветился. Помнишь того юношу, что был вместе с ним вчера? Юный Пикар тоже не причинит нам вреда, даже если захочет... Согласно тому, как мне описывали события, он в решающий момент повел себя несколько странно, но с этим мы разберемся позже. Он на такая важная птица. Но угадай, кто возглавил ночной бунт, кого Эбер поставил во главе свой "армии"? О, бедный Жорж, он будет так огорчен....
Робеспьер: Робеспьера заинтриговала не только полная загадок речь Антуана, но и его странно оживленный вид. - Кого же? - спросил он нетерпеливо. - Не Шометта ли он увлек за собой? Но что до него Дантону?..
Луи Антуан Сен-Жюст: - О нет, Шометт слишком ценная фигура, чтобы Эбер стал им разбрасываться. - Антуан понимал, что его веселье почти неприлично, но ничего не мог с собой поделать. Так хотелось бы увидеть лицо Дантона в тот момент, когда он услышит эту новость. Но увы, наверняка его опередит кто-то другой. - Умница Эбер уговорил (уж не знаю как ему это удалось) возглавить ночной бунт мэтра Демулена! Вот кого видели и узнали все. Ловко придумано, правда? Теперь Дантону будет очень трудно уверять всех, что он не имеет никакого отношения к поступку своего друга...
Робеспьер: - Кого?! - переспросил Робеспьер, разом утратив, подобно Антуану, все свое хладнокровие и достинство. - Ты шутишь?! Как такое возможно?! Они ведь всегда терпеть друг друга не могли! Новость была неприятной не только для Дантона, но и для самого Неподкупного тоже. Хотя в последнее время их пути с Камилем разошлись, Робеспьер продолжал чувствовать свою ответственность за это взбалмошное существо.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Я не видел Эбера с тех пор как мы расстаись с ним в клубе. Но в том, что ночью погромщиков возглавлял именно Демулен нет никаких сомнений. Его многие знают в лицо, так что ошибки быть не может. Повторяю, я не знаю как Эберу это удалось, но комбинация прекрасна... Внезапное волнение Робеспьера Антуан списал на беспокойство о том, что в дело оказалось посвящено третье лицо. - Не беспокойся, если Демулен попытается начать доказывать, что его сообщником был Эбер, ему никто не поверит. Именно потому, что они не слишком дружны были до сих пор, как ты и отметил.
Робеспьер: Робеспьер пожал плечами. - Все равно надо навестить его и вправить мозги. С Камилем ни в чем нельзя быть уверенным. Вот же безмозглое созданье! Он собрался прямо сейчас идти к Демулену, но вспомнил о времени и достал часы. До начала заседания оставалось мало времени, он не успеет добраться до улицы Вожирар и вернуться обратно, а пропустить заседание после ночных событий совершенно немыслимо. Оставалось надеяться, что Демулен все же явит свой лик в Конвенте... Если он не вкушает только отдых после подвигов.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Что-что ты собираешься делать? - изумился Антуан. Он помнил о том, что когда-то Робеспьер и Демулен были весьма дружны, однако сейчас в голове не укладывалось, что Максимильен хочет вести душеспасительные беседы с так удачно подставившегося козлом отпущения. - Друг мой, - обеспокоенно запротестовал Антуан, одновременно досадуя на излишнюю добросердечность Робеспьера и втайне гордясь им,таким честным и справедливым, - при всем твоем человеколюбии и благородстве поступать так было бы опасно. Не привлекай к себе внимания в связи с ночной историей!
Робеспьер: - Полно, какое отношение я имею к ночной истории? - осведомился Робеспьер с самым беспечным и непринужденным видом.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Точно такое же, как и я, - продолжал беспокоиться Сен-Жюст. - Ровным счетом никакого, однако лучше проявить бдительность и осторожность.
Робеспьер: - Бдительность и осторожность следует проявлять всегда, - согласился Робеспьер, - однако в этом деле я никакой опасности для нас с тобой не вижу. В конце концов, мы ведь не громили Бюзо.
Луи Антуан Сен-Жюст: - Я лишь предупреждаю, чтобы ты не вызывал ненужных подозрений сейчас, - напомнил Антуан. Ему вовсе не хотелось, чтобы сердобольный Робеспьер невольно дал Дантону подсказку связать с ними вчерашние события. Сен-Жюст колебался. Скоро должно было начаться возобновленное заседание, он вроде бы сказал Робеспьеру все, что имел сообщить, но... - Что мы будем делать дальше?
Робеспьер: - Сохранять спокойствие, как и подобает людям, чья совесть чиста, - ответил Робеспьер с едва заметной улыбкой. Однако если его собственная совесть и была чиста, то душа - определенно неспокойна. Он окинул взором перспективу аллей, мечтая пройтись и разогнать мысли.
Луи Антуан Сен-Жюст: Антуан покачал головой. - Но в ближайшие дни будем осторожны... Увы, сейчас я должен тебя покинуть. Комитет, надеюсь, все же соберется сейчас в полном составе... Он чуть комично развел руками.
Робеспьер: - Это было бы истинным счастьем, - протянул Робеспьер, глядя вслед удаляющемуся соратнику, - хотя, на твоем месте, я бы не надеялся. В буфете собралась слишком теплая компания.
Бертран Барер: Встретив по дороге Антуана, Барер не мог не улыбнуться: подумал, что недолго осталось Сешелю наслаждаться кофе и обществом Буасси, вскоре его ждет праведный гнев Сен-Жюста. Но спешить на помощь Сешелю Бертран не стал. Более того, он замедлил шаг, прогуливаясь по дорожкам, заложив руки за спину. Конечно, не следовало ожидать полного уединения: в Тюильри! Днем! - и все же свежий воздух и отсутствие коллег в пределах окрика действовали успокаивающе. Бертран заметил впереди Робеспьера, и ускорил шаг. - Максимилиан! Вы так поспешно ушли от нас, - приблизившись, шутливо произнес он.
Робеспьер: Робеспьер обернулся на зов с вежливой улыбочкой. К счастью, Барер был без Эро, и это делало его общество, можно сказать, выносимым. Сешеля, может, и сравнивали с фениксом, но Неподкупному он больше напоминал мыльный пузырь - красивый, переливающийся всеми цветами радуги, а сейчас, к тому же, подхваченный ветром и оттого поднимающийся все выше и выше... но в конце все равно долженствующий превратиться в мокрое место. Барер же, при внешнем удручающем сходстве с Сешелем, был другим. Более... долговечным. С ним стоило поддерживать добрые отношения хотя бы по этой причине. -Никогда бы не подумал, что вы станете по мне скучать, - промолвил Робеспьер, остановившись посреди дорожки и поджидая Барера.
Бертран Барер: Барер взмахнул рукой, изображая рассеянность. - Скука странная вещь. Мы порой и сами не знаем, по кому или чему станем скучать. Кто мог предположить, что пламенный революционер будет скучать по порядку? - Бертран тонко улыбнулся. Он подошел к Робеспьеру, поглядел на цветы в траве, и только потом заговорил по делу. - Я слышал, в связи со вчерашними событиями захватили паренька. Который отказался отвечать на вопросы, но был достаточно глуп, чтобы своим поведением указать на зачинщиков. Барер внимательно всмотрелся в лицо Робеспьера, стараясь не упустить ни малейшего оттенка эмоций. Из обмолвок и недоговорок Сешеля Бертран сделал вывод, что гражданин Неподкупный, если и не был замешан в происходившем, то кое-что знал, и уж, конечно, был заинтересован в том, чтобы его имя не всплыло. - Конечно, это вряд ли вас заинтересует, Максимилиан. - притворно-тяжело вздохнул Барер.
Робеспьер: Робеспьер сразу вспомнил того паренька, который ломал комедию в Якобинском клубе и которого заприметил Эбер. Не его ли схватили? Едва ли, в таком случае Сен-Жюст знал бы об этом и рассказал. А впрочем, какое это имеет значение? Неподкупный остался непроницаемо спокоен. -Ну отчего же? - ответил он со вздохом. - Я сочувствую этому несчастному пареньку, кто бы он ни был. Порыв его не вполне безупречен с юридической точки зрения, но вызывает уважение. Помолчав, Робеспьер уронил как бы невзначай: - Так кто же зачинщики, Бертран? Хоть бы арестованный не указал на Камиля. Хотя Дантон Камиля тоже любит и, без сомнения, пожалеет. Всюду этот сумасшедший умудряется вывернуться, вот уж действительно: дуракам везет.
Бертран Барер: Барер был немного разочарован отсутствию видимой реакции на свои слова. Но напомнил себе, что это же Робеспьер. -Сомнительно, что он стоит сочувствия, Максимилиан, - с укоризной сказал Барер, закладывая руки за спину и медленнно двинувшись по дорожке. - Он, сам того не понимая, расшатывал то подобие порядка, что нам всем удалось установить на улицах Парижа ценой тяжелого труда и долгих часов, проведенных в спорах и поисках наилучшего решения. Но и юноша тоже лишь жертва в руках истинных предателей, стремящихся разрушить то, что мы создали! Бертран подавил вздох. - Жаль, я не видел Дантона. После допроса. Думаю, он поспешил принять меры, узнав имена. Меня пугает, что Жорж не появился в комитете. Значит ли это, что организаторы вчерашнего беспорядка, члены КОС? - Барер покачал головой. - В страшные времена мы живем, дорогой Максимилиан. Даже в лучших людях нельзя быть уверенным, и меня это пугает, признаюсь вам. Одни не владеют сведениями, которыми должны были владеть. Другие изменяют принципам, которые мы все приняли за основу, принципам Свободы, Равенства, Братства. Бертран лил и лил слова, не отвечая на вопрос Неподкупного.
Робеспьер: Робеспьер, кивком головы пригласив Барера следовать за собой, неспешно двинулся вдоль аллеи, отмеряя тростью каждый шаг. -А что вы такого создали, позвольте спросить, Бертран? - осведомился он. - Я бы сказал, вы разрушили. Департаменты восстают, войска интервентов движутся к Парижу, нам угрожает голод, бриссотинцы разгуливают на свободе и распивают шампанское... А вы хотите, чтобы несчастный юноша проявлял лояльность такому режиму? Не удивляйтесь, мой дорогой (вы ведь позволите называть вас так?), если граждане пытаются, как умеют, удержать общественное здание от окончательного разрушения. И не препятствуйте, это может быть опасно.
Бертран Барер: - Позвольте, мой дорогой, вы горячитесь. Что именно было разрушено? - Барер улыбнулся, мысленно пожелав Неподкупному споткнуться и растянуться на этой дорожке, пропахав ее носом. - Бриссотинцы... - Бертран вздохнул. - Они не так опасны, уверяю вас. Как те, кто нарушает ночной порядок, напоминая гражданам, что они могут и восстать, потребовав своего силой. Прикажете накормить их обедом, отняв его у бриссотинцев? На всех не хватит, неизбежны новые волнения. Стоит ли раскачивать лодку? Барер понизил голос до интимного полушепота. - Мне самому не нравится поведение Бриссо и его сторонников. Но, любезный мой, я же не бросаюсь с ружьем в руках к его дому, не бью булыжниками окна и не требую крови! Бертран улыбнулся: перед его внутренним взором встала эта картина.
Робеспьер: Робеспьер, к слову сказать, подозревал, что денег, которые Верньо потратил на свой приснопамятный ужин, хватило бы на то, чтобы накормить (пусть и скромно) всех патриотов, ломившихся на следующий день к Бюзо. Но он смолчал на сей счет - считать деньги в чужих карманах непристало Неподкупному. - Я тоже не бью ничьих окон, как вы, надеюсь, понимаете, - откликнулся он столь же елейным тоном, - но это лишь потому, что я, слава богу, депутат и не оставляю надежд воздействовать на ситуацию своими средствами. Тогда как у народа таких средств нет, вот люди и волнуются. А к слову, Бертран... - елея в голосе Робеспьера прибавилось. - Не потому ли вы так волнуетесь за бриссотинцев, что некогда примыкали к ним?
Бертран Барер: Барер вздрогнул, изобразив ужас. - Максимилиан! Неужели вы бы пошли к домам несчастных бриссотинцев с ружьем и камнями, если бы не были депутатом? Я не могу поверить в это: всегда считал вас человеком достойным, сторонником законных методов. - Бертран остановился. - Я волнуюсь, су... Максимилиан, только по одной причине: я опасаюсь беспорядков в Париже. И сделаю все, чтобы их не возникло.
Робеспьер: Робеспьер остановился тоже и нехотя обернулся. - Спешу напомнить вам, что 10 августа я поддержал восставших. Да, я не участвовал в штурме Тюильри, но лишь потому, что трезво отдавал себе отчет в непригодности моего физиечского состояния для подобных авантюр. Или ваша любовь к законности простирается до того, что вы осужадете 10 августа тоже ? - Прищурившись, он пристально взглянул на Барера: - Мне довольно странно видеть революционера, который хочет революции без беспорядков.
Бертран Барер: - После того, как революция свершается, необходимо восстанавливать законность и порядок, - почти спокойно сказал Барер. - В рядах революционеров необходим порядок, чтобы революция из стремления к высокой цели не превратилась в пьяный кровавый разгул. Иначе к чему все жертвы? Во имя чего? Чтобы вместо тирана, казнящего и отбирающего у людей их имущество по своей прихоти, появилась толпа, убивающая и грабящая без разбора? Штурм 10 августа был необходим; на разве необходимо внушать гражданам мысль, что депутатов можно заменять по своему усмотрению насильственным образом?
Робеспьер: - Превосходно сказано, - протянул Робеспьер, и на его тонких губах замерцала саркастическая улыбка, - сразу видно, вы очень любите народ, гражданин Барер. Депутаты у нас, значит, неприкосновенны, даже если совершают прямое предательство интересов нации, а санкюлоты - всего лишь пьяная толпа грабителей? Позволите ли вы мне сослаться на ваши умные мысли... скажем, в Якобинском клубе?
Бертран Барер: - Не позволю. Вы преподнесете их так, что мне придется разделить судьбу бриссотинцев. - Барер любезно улыбнулся. - Мало кто любт народ больше меня, гражданин Робеспьер, но следует оберегать народ от соблазнов. Но что же я слышу? Вы прямо обвиняете бриссотинцев в предательстве интересов нации? Это уже подтвержденный доказательствами факт? Вы опасный человек, Робеспьер. Бертран вздохнул и грустно покачал головой. - Мне следует идти на заседание Комитета. Послушаю Сешеля. - Он иронично улыбнулся, не разжимая губ. - Обдумаю ваши слова.
Робеспьер: - А вы, конечно же, не хотите разделить их судьбу? - Робеспьер вернул любезную улыбку. Беседа определенно становилась все слащавее по форме - и беспощаднее по сути. - Бриссотинцев можно во многом обвинить, в том числе и в предательстве интересов нации, и я лично готов выступить обвинителем на процессе, если он все же состоится, - это к вопросу о доказательствах... Но бриссотинцы хотя бы готовы отвечать за свои убеждения, а вы высказались наедине со мной - и сразу в кусты. О да, обдумайте мои слова, Бертран.
Бертран Барер: Барер ни взглядом, ни жестом не показал, что оскорблен: демонстрировать эмоции перед Робеспьером было как минимум, бесполезно. - Я уже говорил вам сегодня, чего хочу и чего стану добиваться, Максимилиан. Вы можете обвинить в предательстве всех; но это не сделает всех предателями. Я уверен, мы с вами хотим одного и того же. Но ваши методы... - Бертран покачал головой, - опомнитесь, Максимилиан! Люди не совершенны. Жорж достойнейший человек, кто посмеет обвинить его в недостатке революционного духа? Он устал от крови и хочет, как и я, порядка.
Робеспьер: Барер держался очень хорошо - во всяком случае, для южанина (известно ведь, что эта порода начинает вспыхивать и искрить от малейшей резкости), и уважение к нему со стороны Робеспьера даже возросло. Если бы еще этот человек понимал, что действительно нужно... - Я хочу порядка не меньше, чем вы, - возразил Робеспьер. - Но порядок не возникнет сам собою. Иногда для его установления необходимо применить силу, как это ни прискорбно, а это как раз то, что вас почему-то пугает. Вы желаете приготовить яичницу, не разбив ни единого яйца. Желаете, чтобы наша молодая республика родилась без крови и мук. Но, - Робеспьер развел руками, - чудес не бывает.
Бертран Барер: - Мы разбили уже достаточно яиц, Максимилиан, - почти спокойно ответил Барер. - И не одно из них уронили при этом на землю. Бертран был огорчен. Ему не нравилась размолвка с Робеспьером; увы, неизбежная в свете последних событий. Максимилиан был прав: Барер, бывший некогда с бриссотинцами, до сих пор чувствовал к ним опасную симпатию. Но опасение за свою жизнь было сильнее симпатии. - Меня не пугает применение силы для установления порядка. Меня пугает что сила применяется для разрушения хоть какого-то порядка, - Бертран иронично улыбнулся. - Но я повторяюсь, невольно оскорбляя этим вас, Максимилиан, ваш острый ум. Будьте снисходительнее к бриссотинцам: они желают блага республике. Я не выступлю в их защиту только потому, что без сомнений они сами способны защитить себя лучше, чем это смогу сделать я.
Робеспьер: Робеспьер притворился, что аплодирует. - Браво, Бертран, вам удалось меня растрогать. Однако же, когда речь идет о спасении республики, в моем сердце не остается места для сантиментов. Чего хотели бриссотинцы - это знают наверняка только они сами, мы же можем судить о результатах их деятельности, и они таковы, что я бы передал это дело в Революционный трибунал. В моем сердце нет ненависти к этим людям, - для убедительности Робеспьер прижал руку к груди. - Хотя многие из них причинили мне немало зла, я не настолько мелочен, чтобы бить лежачих во имя сведения личных счетов. Я лишь беспокоюсь за наше общее дело, только и всего.
Бертран Барер: - Не только вы беспокоитесь за общее дело, Максимилиан. Барер тронул рукой подбородок, вздохнул и принялся оправлять манжеты. Его самообладание походило на кастрюлю, заполненную водой, под которой развели огонь: чем больше дров подбрасывал Робеспьер, тем скорее грозила выплеснуть, закипев, вода. - Вам прекрасно известны мои взгляды. Единственное, что меня беспокоит - наша республика. Я не думаю, что бриссотинцы угрожают ей так, как беспорядки. Зачинщики и вдохновители погрома похожи на хозяев, которые ради изгнания из дома крыс готовы спалить весь этот дом. Бертран провел рукой по глазам, прикрыв их на мгновение, словно отгонял усталость. Убрал руку от лица и серьезно взглянул на Робеспьера. - Я очень надеюсь, пойманный юнец расскажет больше, когда поймет, что его не спасут и не вытащат влиятельные покровители. А о последнем Жорж позаботится. Но, должно быть, я отнял у вас драгоценное время уединения и прогулки. Оставлю вас; тем более, мне пора.
Робеспьер: -Я надеюсь, что юнец расскажет всю правду незаивисмо ни от чего, - Робеспьер был полон безмятежности. Пусть узнают имена "покровителей", что в этом дурного. Даже если всплывет имя Эбера, что ему будет? - Вы ведь знаете, как я люблю правду. До скорой встречи, Бербран, - на его губах снова показалась тонкая ехидная улыбка. Интересно, долго ли Барер будет придерживаться своих миролюбивых убеждений, если взяться за него как следует? Таких, как он, быстро ломает маленькая милая травля.
Бертран Барер: Барер сдержанно кивнул и неторопливо пошел прочь. Он был в ярости. Но не собирался демонстрировать свои эмоции кому бы то ни было, в особенности Робеспьеру. Вздохнул и переключился на другое: ужин у Сешеля обещал много интересного или же потерянный вечер. Потерянный? Нет, вряд ли. Он использует Сешеля, как сможет.
полная версия страницы