Поиски. Комитет общественного спасения, ночь с 18 на 19 июня
Дантон: Дантон был зол. Дантон был в ярости. Дантон был в бешенстве. Всю дорогу до Тюильри он осыпал изощреннейшими проклятиями и беглецов, и их друзей, да и Эро с Барером щедро досталось. Кому-то его правота в нынешних обстоятельствах могла показаться неочевидной, ведь, по сути дела, его возмущало то, что его жертвы вместо того, чтобы примириться со своей участью и быть благдарными за нее, осмелились - вы только пердставьте себе! - бежать. Но Дантон совершено искренне полагал себя жертвой черной неблагодарности бриссотинцев. - Всегда, - кричал он, - всегда было так! Я делал все, чтобы не допустить раскола, шел им навстречу, но на каждую мою уступку они отвечали подлостями из-за спины! И мне же потом приходилось оправдываться за это у якобинцев! Это уж такая порода, с ними просто нельзя по-хорошему, им дай палец - так они не просто руку отгрызут, а всего тебя сожрут заживо! И все это с вежливыми реверансами и всякими ужимками. А как прижмешь их к ногтю, так сразу начинают строить из себя христианских девственниц на арене Колизея. Тьфу, нечисть! Какое письмо написал Верньо, вы подумайте! Сколько в нем было этого холодного, мать его, достоинства и чистой, туда ее в двери, жертвенности! А ведь я уверен, когда он писал это письмо, то знал, что произойдет сегодня вечером. Отвлекал наше внимание, сволочь, а вы, двое, расчувствовались! Ах, законность, ах, права человека и гражданина! Какие, к чертовой бабушке, права человека?! Разве это люди вообще?! Змеюки это подколодные, клопы честоточные, и обащаться с ними надо соответственно! Больше всего я жалею, что не дал рассадить всю эту толпу по тюрьмам. Как было бы сейчас хорошо и спокойно! Эту тему, с незначительными вариациями, Жорж-Жак развивал всю дорогу до Павильона равенства. Там он первым делом отдал приказ запереть городские заставы и еще несколько похожих распоряжений, и эти хлопоты его несколько успокоили, потому, когда подчиненные разлетелись выполнять распоряжение и комитетчики остались в "зеленой комнате" втроем, Дантон обратился к Эро почти милостиво: - Кстати... Так о чем ты беседовал с Барбару?
Эро де Сешель: "О нет, только не это" - такова была вовсе не геройско-революционная мысль, посетившая Сешеля. После той горы возмущенных слов, что им пришлось выслушать, этот вопрос казался изощренным издевательством. От моральной усталости Эро даже не думал сейчас о том, что с дневным разговором не все чисто. Неприлично устраивать подобный допрос в таких обстоятельствах, печально размышлял Феникс Конвента, изучая взглядом складки расстеленного на столе сукна. - Я уже все рассказал, Жорж. Право, это не своевременно, - вяло возразил он. - Я слышу явный упрек в твоих словах, однако их было уже достаточно, не находишь? Барбару не бежал, что исключает мои зловредные помыслы по устраиванию заговоров за твоей спиной. - Эро поискал взглядом графин; оный нашелся, но вода оставалась лишь на самом дне и свежестью не отличалась. Не в силах заняться еще и поисками стакана, Мари-Жан в нарушение всех светских манер отпил прямо из горлышка, после чего поставил графин обратно. Пожалуй, по глотку на каждого там еще было.
Дантон: - Если Барбару не бежал сам, это еще не значит, что он не собирался или хотя бы не знал о намерениях прочих, - отрезал Дантон. - Прошлую ночь он провел у Бюзо, а сегодня Бюзо сделал нам ручкой. Считаешь, это случайность? Поэтому советую тебе не валять дурака. Если до тебя до сих пор не дошло, повторяю: мы все в опасности, а ты особенно. Если не найдем эту несвятую троицу и не водворим на место, нам всем конец, мы расстанемся со своими постами, а ты, возможно, сядешь в тюрьму. Я уж молчу о том, что и бриссотинцы, о которых ты так печешься, тоже сядут в тюрьму. Нравится перспектива?
Эро де Сешель: - О богиня Разума, во имя чего эти расспросы? Мне нечего более добавить - если тебе угодно, Жорж, допроси Барбару лично, а меня уволь от подобных угроз, - Эро нервно закрыл глаза рукой, облокотясь о стол. - Я уже нанес этот визит, и не могу повернуть время вспять. Появилась малодушная мысль, что он жалеет об обещании, данном Шарлю, но эта мысль с подлинным античным бесстрашием была загнана как можно дальше. В подобных обстоятельствах было легко предаться унынию, что Эро и сделал - он горько вздохнул и, убрав руку, перевел взгляд куда-то на стену.
Дантон: - Я его обязательно допрошу, - пообещал Дантон, - как и всех остальных. Но никакой допрос не заменит беседы по душам в непринужденной обстановке. Я не воображаю, что он тебе прямо вот так открытым текстом рассказал о планах бегства, но он наверняка мог ляпнуть что-то подозрительное. Вспоминай! Подойдя к Эро, Дантон взял его за лацкан сюртука. - Ты правильно призываешь Богиню Разума, потому что разум определенно тебя покинул. Я понимаю, что можно жертвовать собой если не ради правого дела, то ради любимой женщины, детей, друга, наконец. Но Барбару тебе не то, не другое и даже не третье! Если бы он был твоим другом, он не стал бы зазывать тебя к себе домой. Или, думаешь, он не понимал, чего тебе будут стоить эти милые посиделки? Или надеялся, что об этом не станет известно? Он специально тебя скомпрометировал, дорогой мой! - делая особый упор на эти слова, Дантон уперся пальцем в грудь Эро. - Это была часть их плана. Они воспользовались тобой, а ты их до сих пор зачем-то прикрываешь.
Бертран Барер: Бертран кашлянул, привлекая к себе внимание Дантона. Его посетила мысль, что это весьма неразумно, привлекать к себе внимание разъяренного быка, но было уже поздно. - Жорж, ты торопишься с выводами. Остановись и подумай сам: Барбару не интриган. Он горячая голова, согласен. Он драчлив и способен выкинуть глупость. Глупость, Жорж! Не больше.Думаешь, ему бы сказали о готовящемся побеге? Никогда, ведь он мог бы все разрушить. Как и Верньо, только Пьер слишком рассудителен. Бежали трое, подставив всех остальных. Сделали бы они это, если бы обдумывали побег заранее? Бертран замолчал, исчерпав аргументы. Побег части бриссотинцев казался ему невообразимой глупостью. Он повернулся к Эро ища поддержки.
Эро де Сешель: Верньо, Верньо… Эро уцепился за эту фамилию, как утопающий за соломинку. Сказать Дантону больше, чем он уже сказал, было невозможно. «Верньо. Разве что он способен остановить... или Бриссо». Но это доказательство невиновности упомянутых арестантов являлось совершенно бесполезным – ведь в противном случае получится что он, Мари-Жан, знал о побеге. Слегка воспрянув духом после слов Барера, Эро совершил, быть может, очень рискованный поступок. Но ни Дантон, ни Барер ни станут его арестовывать… и Жоржу невозможно разозлиться сильнее – не набросится же он на него с кулаками? - Бертран прав, - прежним тоном проговорил Сешель. – Кроме того… кроме того, Жорж, я встречался на днях с Верньо. Случайно. Весь в себе, как обычно, и со мною он был нелюбезен, но бежать явно не собирался. У него роман с милашкою Кандель.
Дантон: - Да?! - снова вспылил Дантон. - А с кем еще ты встречаешься, интересно?! Может, мы самого главного о тебе не знаем, а?! Он прошелся по комнате, пинками расшвыривая стулья. - Я не хуже вас знаю, что Барбару не семи пядей во лбу и сам спланировать побег не мог! Но он наверняка в курсе дела. И именно потому, что он такой балбес, у него и можно что-то вызнать. Неожиданно он успокоился и снова подошел к Эро почти вплотную. - Если ты категорически не можешь вспомнить ничего полезного, придется тебе поговорить с Барбару еще раз.
Эро де Сешель: Эро подарил Дантону вымученную улыбку: - Ты уверен? А если я откажусь? Как я объясню вторичный визит, мой решительный друг? И будь так добр, - Эро поморщился, - отойди... Здесь все же свидетели - не пристало так обращаться со своим ближайшим коллегой. Хуже всего было то, что определенную правоту Дантона нельзя было не признать. Как ни кричал Жорж, он придерживался его стороны, не Робеспьера. Более того, Мари-Жан в какой-то степени был благодарен ему за подобную предусмотрительность.
Дантон: Дантон и не подумал отойти. - Правильно, ты к нему не пойдешь. Он пойдет к тебе. Его сюда привезут, и ты его допросишь. Мы с Барером будем в соседней комнате, наблюдать и слушать.
Бертран Барер: Барер взирал на эту сцену с долей недоумения. - Жорж, ваша сценка из любовно-героической пьески хорошо, но быть может, мы перейдем к делу? - иронично произнес он. Посмотрел на графин: жаркий день, душный вечер. Скверная будет ночь. И как на грех почти нет воды или вина, единственного что могло бы облегчить душевные страдания Бертрана, не сгорающего от желания тратить все свое свободное время на поиски этих сбежавших олухов и допрос Барбару. - Ты в самом деле считаешь, что допрос Барбару что-то даст кроме головной боли у нас троих и озлобленности у него? Мы потратим добрую половину ночи, утомимся, рискуем получить такое же украшение, как у этого лейтенанта и все ради чего? Возможных сведений о том, что Барбару что-то знал заранее и не предупредил нас, обрекая этим своих товарищей на арест? Можем ли мы требовать от марсельца предательства? Можешь ли ты, Жорж, потребовать этого от кого-то из нас? Закончив свою речь Бертран вытер пот со лба платком и приник к графину, заставив себя сделать не более трех глотков воды - впрочем, на третьем вода и закончилась.
Дантон: Дантон стиснул кулаки так, что костяшки пальцев хрустнули. Зато лицо приняло почти спокойное выражение, что свидетельствовало о том, что шутки кончились. - Послушайте, друзья мои, - сказал он тихо , - вы определитесь, кого вы хотите в настоящую минуту спасать - бриссотинцев или свои задницы (и мою заодно, оказавшуюся под угрозой из-за вас)? Я понимаю, что вы хотите, по старинке, дружить со всеми сразу, но так не получится, время для этого прошло, и наступает такой период, когда надо сделать выбор, с кем вы, наконец. Я говорю об этом в последний раз и не намерен больше терпеть здесь суеты, разложения и игр втемную, понятно? Примите же решение и придерживайтесь его, черт побери!
Бертран Барер: - Мы давно приняли решение, дорогой мой Жорж, и придерживаемся его. - Бертран насмешливо улыбнулся. Ему надоели угрозы Дантона; быков следует держать за оградой а не обряжать в сюртук и пускать к людям. - Решение бороться за справедливость. Пример бриссотинцев доказал: нельзя пытаться построить Республику чистыми руками. Но разве это значит, что надо по локоть замараться в крови невинных? Предать тех, кто доверился тебе? Сбежали только трое, но что мешало бежать тому самому Барбару, которого ты хочешь посреди ночи вытащить из постели и приволочь сюда на допрос? Я не близкий друг Шарля, но все мы хорошо знаем его; не он ли первым бросается в драку? Барбару не испугался бы и побега. Он доверился нам, не чувствуя за собой вины. А Верньо? Вы, Мари-Жан, говорите, у него интрижка с актрисой. Но разве он не попытался бы спастись, если бы не верил в то, что мы поступим по справедливости и, стало быть, ему нечего бояться в Париже? Или подумайте о Бриссо. Если бы бежал Бриссо - он поднял бы на борьбу департаменты, ему верят. Но он верит нам. А ты, Жорж, предлагаешь все это разрушить, навсегда внеся раскол между нами. Ты говоришь об играх втемную. Но кто играет втемную? Мы? Или тот, кто так яростно с утра добивался ущемления прав арестованных? Что ему надо, этому горячему стороннику жестких мер? Ты не задумывался? Ты говоришь о суете, и сам же вносишь ее, умножаешь. К чему ночные допросы? К чему идти на поводу и перенимать методы, не свойственные сторонникам порядка и справедливости? Ты говоришь о разложении... - Бертран устало улыбнулся и развел руками, демонстрируя, что он думает о подобных обвинениях.
Эро де Сешель: - С кем ты, Жорж? – Эро почувствовал себя несколько увереннее. – Ты знаешь, что я терплю Сен-Жюста лишь из-за совместных дел. Но ты поддержал его сегодня. Однако здесь с тобою сейчас не он, а мы. Так кто же не в силах сделать выбор, мой дорогой? Ты упрекаешь нас в дружбе! – Извернувшись, Эро встал со стула и прислонился к столу, сложив руки на груди. – А я упрекаю тебя… в неразборчивости. О, эти упреки в скрытности! Но даже если и было бы, что скрывать, ты сам вынуждаешь к этому! Сегодня ты поддержал Сен-Жюста, а завтра я уже услышу от тебя обвинительную речь? Жорж, не связывайся с ними!.. Ты слышал, что говорят в народе? Триумвират Робеспьер, Дантон, Марат!.. Я слышу это и не знаю, плакать мне или смеяться. Есть мы, а есть дуэт Неподкупного и этого высокомерного юнца, любой иной будет лишним! С кем же ты, Жорж? Не смотри на меня так, будто хочешь обратить меня в камень, ибо я знаю… - Мари-Жан на мгновение потерял самообладание и судорожно вздохнул, - что надежнее тебя никого нет.
Дантон: - Можешь смеяться и обвинять меня в демагогии, но я с республикой, - ответил Дантон. - Я с республикой, и я хочу оградить республику от безумцев вроде Марата и тихих ползучих гадов вроде Робеспьера. Но они слишком сильны сейчас, с ними нельзя бороться открыто, как ты не понимаешь? Если мы хотим выстоять против них, нам надо для начала накопить силы. Хотя бы месяц спокойствия во Франции - и мы будем сильны, мы укрепим свои позиции и сможем удержаться против любой атаки. Но сейчас мы в уязвимом положении. Ты в Якобинском клубе этого еще не понял? Мы должны быть безупречны в глазах всех этих полусумасшедших неграмотных патриотов, если хотим уцелеть! Мы должны быть как жена Цезаря! Мы не можем пятнать себя связями с Бриссо! Бриссо погиб и хочет на прощание утянуть за собой и нас. Почему ты позволяешь ему это, Эро?! Представь, что мы не найдем своими силами Гаде, Бюзо и Луве. Нам придется объявить, что три арестанта сбежали. Ты понимаешь, что последует за этим? Мы не отмоемся от обвинений в сообщничестве и попустительстве, особенно после твоих выступлений в защиту Верньо и визитов к Барбару. Нам всем придется уйти - мне, тебе, Бареру. А наши места займут Робеспьер и Марат. Ты этого хочешь?
Эро де Сешель: Вновь появилась отвратительная в своей слабости мысль - как хорошо, что документы пока не готовы. Но когда бланки пройдут через нужные комитеты, все печати и подписи будут проставлены... Эро мысленно благословил бюрокатические механизмы, над которыми не властна никакая форма правления. - Тогда за это время, Жорж, - проговорил он после паузы, - нам надобно расшатать их положение. Я вовсе не желаю, чтобы смешной юнец превратился во льва. Подозреваю, что это будет весьма несовершенный лев, но проверять остроту зубов опасно и у такого.
Дантон: Дантон вяло отмахнулся. - Пока расшатано наше положение. И ты не делаешь ничего, чтобы его исправить. Сам растишь своего, как ты выразился, льва, даешь ему в руки оружие против тебя.
Эро де Сешель: Дантон, кажется, устал. Но радоваться возможному окончанию спора у Эро не было сил. Он устало сел за стол и расстегнул две верхние пуговицы - как и весь его костюм, в полной мере отвечающие моде - металлические, золотистого цвета, и несомненно менее способные вызвать раздражение санкюлотов, нежели обтянутые по старинке тканью. Разумеется, вышитой, разумеется, недешевой... Ах, что сейчас делает его Адель?.. Почувствовав, что мысли путаются, Эро положил голову на руки и закрыл глаза - третье возмутительное пренебрежение манерами за этот вечер.
Бертран Барер: - Принести вам воды, Мари-Жан? - осведомился Барер и взял пустой графин. Он в любом случае собирался принести воды, но, увидев состояние коллеги, решил проявить участие, пусть даже выраженное всего лишь этим вопросом. Бертрану не нравилась идея допроса; но что поделать, если Дантон захотел убедиться в непричастности Барбару к побегу? Может быть, действительно лучше допросить бриссотинца; сняв с него этим все подозрения или убедившись, что он имеет к побегу самое непосредственное отношение.
Эро де Сешель: Эро с усилием поднял голову; глаза, еще час назад ясные, были воспалены, а безупречно завязанный шейный платок съехал набок. - Это было бы прелестно, Бертран... Если вы возьмете на себя сей труд, я стану вашим должником. И... Жорж, я согласен допросить Барбару. Распорядись... как ты умеешь, что делаешь ты превосходно - это давишь на людей... В изменившихся обстоятельствах это являлось меньшим из зол, чего нельзя было не признать.
Бертран Барер: Барер ускорил шаг, не желая становиться свидетелем беседы между Сешелем и Дантоном; но, выйдя за дверь, он тут же прижался к ней ухом, прислушиваясь.
Дантон: - Разве я давлю? - спросил Дантон уже гораздо мягче. - Я с тобой, между прочим, по-дружески разговариваю, а давить на тебя Марат будет. Тогда вспомнишь меня, да поздно будет. Томный вид Эро слегка смущал его совесть, хоть Дантон изо всех сил пытался убедить себя, что это просто давление на жалость. - Лейтенант! - зычну крикнул он. - Где этот чертов лейтенант?!
Эро де Сешель: Ах, ну зачем так кричать?.. Эро вздрогнул и посмотрел на дверь, тут же выпрямившись и поправив галстук.
Франсуа Легран: Восклицание Дантона оказалось волшебным, ибо через несколько мгновений после данного выкрика, в комнате появился запыхавшийся и взволнованный Франсуа Легран. Вытянувшись по стойке "смирно" и собрав всё своё мужество, волю и самообладание в кулак, он начал докладывать: - Гражданин Дантон, согласно данному Вами распоряжению я отправился на поиски беглецов. Мы обыскали все возможные пути, куда они могли бы направиться! Поиски идут и сейчас, но... мне не хватает людей! - сказав это, Легран ненадолго замолчал, несколько испуганно глядя на Дантона, потом продолжил. - Нужно обыскать каждый закоулок! Возможно, они где-то спрятались, в каком-нибудь глухом месте и ждут, когда уляжется суматоха, чтобы преспокойно покинуть город!
Бертран Барер: Услышав крик Дантона, Барер вздрогнул и отшатнулся от дверей, пропуская лейтенанта. Сходил в уже отличившийся сегодня Комитет финансов, что был по соседству, и принес графин оттуда. - Вода, Мари-Жан, - сдержанно произнес он, наливая воды в стакан и подавая Сешелю. Бертран прислушался к словам гвардейца. Дело принимало не лучший для беглецов оборот. - Хоть бы их поймали скорее, - сказал с досадой Барер.
Эро де Сешель: Вода освежала, и очень хотелось жадно напиться, но Эро выпил воду церемонно, маленькими глоточками, после не менее церемонно промокнув губы платком. При посторонних проявлять слабость не хотелось. С одной стороны, гвардейцы для него были на уровне слуг, коих не принято стесняться, с другой - Мари-Жан был достаточно щепетилен в этом вопросе, с ранней юности привыкнув вовремя укрывать одеялом оказавшуюся в его постели красавицу. Таким образом, перед Леграном предстал хоть и уставший, но невозмутивый представитель народа.
Дантон: - Других людей я тебе дать не могу, - сказал Дантон лейтенанту. - Пока. О побеге и так знало слишком много народу, чего доброго, дойдет до Марата или других кликуш. Поэтому призывать на помощь новые силы было преждевременно. - Привези сюда Барбару, лейтенант, - велел Дантон. - Когда придешь за ним, не говори, куда его везешь и зачем. Хотя... можешь намекнуть, что он арестован и его переводят в тюрьму. Свяжи ему руки. Будь посуровей, всячески показывай, что шутки кончились.
Франсуа Легран: - Слушаюсь, гражданин Дантон! Всё будет исполнено в лучшем виде! - ответил Франсуа и щёлкнул каблуками. - Разрешите идти и приступать к выполнению приказа?
Дантон: - Приступай, - кивнул Дантон и обратился к Эро: - Я очень надеюсь на тебя, друг мой. Если у вас и правда хорошие отношения с этим типом, то не допрашивай его, а просто поговори, как будто это неофициальный разговор, понимаешь? Можешь пожаловаться ему: дескать, ах, Шарло, какие у меня из-за тебя неприятности!.. Пожалуйся на меня, скажи, что я лично готов с тебя голову снять, и тебе теперь крышка. Ну да ладно, не мне тебя учить. Подход к людям ты умеешь находить гораздо лучше меня. Мы с Барером будем слушать вас в соседней комнате, чтобы юноша чувствовал себя свободнее. Ты уж будь добр, не подавай виду, что тут кто-то есть.
Эро де Сешель: - Непременно, Жорж, - легко согласился Мари-Жан. Диалог Дантона и Леграна Эро выслушал все с тем же непринужденным видом, означавшим, впрочем, что степень его отчаяния такова, что демонстрировать ее уже неуместно. Нужно будет очень быстро думать... и надеяться, что Барбару окажется способен на то же.
Франсуа Легран: - Есть! - ответил Легран, ещё раз щёлкнул каблуками и. развернувшись, отправился исполнять приказание. Сердце его колотилось со страшной силой. Ещё, бы такой шанс! Нужно было использовать эту возможность на полную.
Эро де Сешель: - Ты хочешь, чтобы допрос состоялся здесь, в Зеленой комнате, Жорж? - расслабленно поинтересовался Эро, проводив взглядом гвардейца.
Дантон: - А что? здесь вполне удобно, - ответил Дантон. К "зеленой комнате" примыкал малый салон. Если туда поставить пару стульев и опустить грдины, скрывающие дверной проем, можно с удобством разместиться.
Эро де Сешель: Сешель улыбнулся и замолчал, вновь прикрывая глаза. Сидеть, откинувшись на спинку стула, было очень удобно, и до появления Барбару или до очередного вопроса он больше говорить не собирался. Не будь здесь Дантона и Барера, он бы, возможно, сделал кое-что... Ах нет, слишком рискованно... Лучше иначе... Размышляющий про себя, он казался задремавшим.
Франсуа Легран: *** Прошло, наверное, меньше часа, а может и больше, однако, уже совсем скоро Легран в сопровождении двух гвардейцев и связанного Барбару прибыл в Павильон Равенства. Довольный собой, буквально весь сияющий, он бодрым шагом проследовал к Зелёной комнате, где проходили заседания комитета общественного спасения и где его уже ждали Дантон и два других члена комитета. Приказав гвардейцам ждать его и не спускать с арестованного Барбару глаз, лейтенант постучался в дверь, вошёл в комнату, выпрямился по стойке "смирно", щёлкнул каблуками и сказал: - Приказание исполнено! Гражданин Барбару доставлен!
Шарль Барбару: Барбару представлял собой полную противоположность Леграну - а именно, был мрачен и весьма зол. К тому же, нестерпимо чесался нос, почесать который со связанными руками было совсем не так уж просто, а просить гвардейцев почесать Шарль не рискнул. Чесаться же о дверной косяк... Марселец представил себе это зрелище и тяжело вздохнул. Скорей бы уже... что они собираются делать? Допросить его? Но что хотят знать? Глупо. Впрочем, потом никто не помешает написать в протоколе допроса все, что заблагорассудится. Сияющий Легран вызывал почти бешенство и хотелось сделать хоть что-нибудь... увы, оставались только слова. - Если б твоя шлюха-мамаша знала, что вырастет из ее выродка, она бы удавила тебя в колыбели собственными руками, лейтенант, - достаточно громко, чтобы услышал и Легран, и его таинственные собеседники, произнес Барбару и, извернувшись, все-таки сумел почесать нос о плечо. Выпрямившись, он улыбнулся - неудобство было устранено и самолюбие согрето.
Эро де Сешель: Барер не может зайти, глючит у него, попросил запостить. Барер немедленно повернулся к вошедшему. Как неосмотрительно, они не заперли дверь! Он постарался переместиться так, чтобы его не было видно: маловероятно, чтобы Барбару когда-либо обрел свободу, но всякое случается, а получить кулаком в лицо от мстительного южанина Бертран не хотел. Услышав пассаж Барбару, он хмыкнул и негромко сказал Леграну: - Кажется, лейтенант, ваши отношения с подконвойным далеки от хороших? Это не он вам повредил нос вчера утром? Припоминаю, слышал нечто подобное. Или я ошибся? Жорж, - Барер отвернулся от Франсуа и обратился к Дантону, - пойдем. Надеюсь, Мари-Жан хорошо справится с таким важным делом. Барер и в самом деле надеялся на это. Эро открыл глаза и по-деловому придвинул себе лист бумаги – предусмотрительно удержавшись от слов. На листе он проставил в столбик цифры от одного до десяти, сохраняя при этом величайшую серьезность. И по-прежнему молча кивнул коллегам.
Франсуа Легран: - Было такое! - согласился с Барером Легран. - Южанин, темперамент пылкий... Граждане члены комитета, прошу отметить, что арестованный оказал при аресте сопротивление властям, угрожал смертоубийством и пытался наброситься на меня, применив... лёгкое ногоприкладство! - сказал лейтенант и посмотрел на Барбару. То самое происшествие, когда Барбару разбил ему нос при попытке посадить его в "салатницу", которое вспомнил депутат Барер, было очень неприятно и вспоминая про это, Легран пропитывался лютой к ненавистью к дерзкому марсельцу. "Надо было его, всё-так, хорошенько треснуть при аресте!" - подумал злобно Легран.
Дантон: - Молодец, лейтенант, - одобрил Жорж-Жак. - Тащи этого обормота сюда. Только не сообщай ему пока, кто с ним будет разговаривать. Пойдем, Бертран. - И Дантон удалился в малый салон, по дороге коснувшись плеча Эро: - Я надеюсь на тебя, дружище.
Франсуа Легран: - Есть! - ответил лейтенант, щёлкнул каблуками (это движение доставляло ему необъяснимое удовольствие) и вышел из кабинета. Гражданин Барбару и его охранники находились там в том же виде, как он их и оставил. - Что, гражданин Барбару, не соскучились? - издевательски спросил Легран. - Сейчас Вас допросят! Пройдёмте со мною!
Шарль Барбару: Барбару не удостоил лейтенанта ответом и послушно пошел вместе с ним. Накатило какое-то равнодушие, Шарль сам себе казался отстраненным зрителем разыгрывающейся пьески "арест депутата Шарля Жана-Мари Барбару". Бездарной, надо сказать, пьески. За столом сидел человек, странно знакомый, и марселец невольно напрягся, узнавая. - Вы?.. Вас тоже арестовали? - уже произнося это, Барбару понимал, что это не так, и все же надеялся на что-то. Каким же дураком он был!.. Нашел, кому рассказать о побеге. Конечно, никто не предавал Бюзо, это он, Шарль, виноват во всем случившемся...