Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 039. Консьержери, 9 жерминаля. Встреча с Антуаном Гро. » Ответить
039. Консьержери, 9 жерминаля. Встреча с Антуаном Гро.
Элеонора Дюпле: …Окованные железом двери, душный, спертый воздух, оконца, не дающие достаточно света даже солнечным весенним днем… Элеонора невольно прижалась к Огюстену. – Dies irae… – пробормотала она. …Новая Франция создавала, старая – веселилась, и вечно это продолжаться не могло. Революция поддержала новый мир, даровав ему свободу и возможность роста. Элеонора это понимала, чувствовала за всеми ограничениями, голодом, террором… Понимание того, что подобные перемены не могут происходить мирно и спокойно, помогало не просто выжить – главное, оно помогало не потерять себя и сохранить чувство собственного достоинства в безумной круговерти дней… И сейчас она, приказав себе собраться, отпустила руку Огюстена. Да, быть может, это дни гнева, но гнев и страдания ведут к очищению, за бурей следует ясная погода… Так было испокон веков… Элеонора не считала себя вправе осуждать тех, кто не мог принять нового порядка потому, что был верен своим принципам и идеалам. Ancien regime… Все переменилось так быстро! В конце концов, если мир вдруг сойдет с ума и все снова перевернется, она не изменится, Элеонора знала это точно. Изменить себе – значило то же, что и вынуть сердце из груди… Может ли она осуждать этих несчастных, этого художника?.. Разумеется, далеко не все были честными, и наивных романтиков было тоже не столь уж много… как, возможно, порой хотелось представить. Многие были осуждены справедливо, и многих из них ждала казнь… Элеонора вздрогнула, припоминая все то, что слышала об этой тюрьме. Говорят, из Консьержери вообще редко кто выходит живым! Боже, неужто она в самом деле здесь?.. – Нам следует подойти к начальнику тюрьмы, Огюстен? – прошептала девушка.
Ответов - 68, стр:
1 2 All
Робеспьер - младший: -Мы сейчас пойдем в канцелярию, - мягко пояснил Огюстен, памятуя о недавней болезненной реакции Руаль и вовсе не желая, чтобы та снова рухнула в обморок. - Я попрошу, чтобы Гро привели туда для беседы.
Элеонора Дюпле: – Вы правы, так будет разумнее всего, – кивнула Элеонора. – Надеюсь, все обойдется, Огюстен, потому что иначе, боюсь, нам останет… – тут Дюпле осеклась, посчитав, что сейчас не лучшее время говорить о возможных планах по спасению несчастного художника, и ободряюще посмотрела на Руаль: – Могла ли ты думать еще вчера, что увидишь его так скоро?
Руаль Шалье: Руаль смотрела прямо себе под ноги. Ей было страшно поднять глаза и увидеть что-то ужасное, что именно «ужасное» она и сама не знала, но нервы были на пределе. Девушка боялась увидеть, что Гро ранен или болен, и всей душой надеялась, что Антуана удастся спасти. Шалье не знала ответа на вопрос Элеоноры, поэтому немного помолчала. - Нет, но я надеялась... Всё так быстро происходит... - Руаль покачала головой и замолкла. - Я даже не знаю, что ему сказать... - растерянно добавила девушка. - Благодаря гражданину Робеспьеру я сейчас увижу Антуана. Мне с трудом в это верится, - Руаль подняла глаза на Огюстена. - Спасибо вам.
Робеспьер - младший: -Не стоит благодарности... - коротко отозвался Огюстен. В Консьержери его знали, и тюремные двери легко распахивались перед младшим братом самого Неподкупного и его спутницами. Огюстен, в конце концов, смирился с тем, что Макс обо всем узнает - семь бед, один ответ. Снявши голову, по волосам не плачут... последнее в этих стенах прозвучало как - то зловеще - двусмысленно. Переговорив с комендантом, он вернулся к девушкам, ожидавших его в тюремной канцелярии. -Сейчас Гро приведут, - сообщил он Элеоноре и Руаль.
Элеонора Дюпле: Элеонора сидела, откинувшись на спинку стула, бледная и неподвижная, более всего напоминая сейчас то ли статую, то ли скорбящую фигуру со средневекового полотна. Путь к канцелярии потребовал от нее больше моральных сил, чем она думала. Только бы Гро не упустил шанс!
Робеспьер - младший: Огюстен вдруг почувствовал. как по спине его пробежал холодок. Глупейшая примета - кто - то прошел по твоей будущей могиле. Он досадливо сморгнул и посмотрел на Элеонору, ища в этой атмосфере застарелого страха и безнадежности что - то светлое, но Консержери бросила свою тень и на нее. И в этот момент Огюстен почувствовал неодолимое желание схватить ее в охапку и бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше от Парижа. От революции. От Макса. "Я люблю ее", - с обжигающей ясностью сформулировалась мысль, которую Огюстен до сих пор старался не замечать.
Элеонора Дюпле: – Вы думаете, нам удастся освободить Гро? – поймав его взгляд, спросила Элеонора. – Я надеюсь, он проявит благоразумие… – Она взяла Руаль за руку и тихо добавила: – Единственное чего я боюсь, так это того, что он серьезно скомпрометирован… Даже если он не совершал ничего ужасного… Но вы же сможете его убедить, Огюстен? Вы всегда… вернее, с тех пор, как мы познакомились, были моим добрым другом, я хорошо знаю вас… и если кто-то и сможет уговорить Гро быть осторожнее, то это только вы.
Робеспьер - младший: -Я постараюсь, Элеонора. Но мы говорим о совершенно незнакомом мне человеке, и я не могу ручаться, что смогу вразумить его.
Элеонора Дюпле: – Мне отчего-то кажется, что все будет хорошо, – улыбнулась Элеонора, более стараясь убедить себя, чем на самом деле веря в это.
Робеспьер - младший: -Мы прилагаем к этому все возможные усилия, - слабо улыбнулся Огюстен. Обстановка канцелярии мешала ему быть самим собой, милягой и простаком Бон - Боном, он невольно держал себя как комиссар Конвента Робеспьер, а потом вспоминал, что девушки пугаются этой его ипостаси, и менял тон, не подозревая о том, какой странный эффект это производит.
Элеонора Дюпле: – Я до сих пор не понимаю, как все зашло так… далеко… – прошептала Элеонора. – Вчера я и подумать не могла, что окажусь сегодня в Консьержери! Сама эта обстановка, все эти формальности… это угнетает, Огюстен! Каково же здесь тем несчастным, кто отбывает свой срок или ждет приговор!.. Не то чтоб я не задумывалась об этом ранее… Вы знаете, эти телеги с осужденными, проезжающие по Сент-Оноре, это ужасно… – Она замолчала, укоряя себя за несдержанность – ни к чему расстраивать еще больше Руаль.
Робеспьер - младший: -Тюрьма и не предназначена для поднятия бодрости духа, - со вздохом заметил Огюстен, - потерпите, скоро мы уйдем отсюда на свежий воздух, и вам сразу станет легче.
Элеонора Дюпле: – Верно… Нам придется запастись терпением, – в тон ответила Элеонора. – Боже, как тянется время! – больше она не сказала ни слова, только села прямее и стала смотреть в сторону невидящими глазами, надеясь, что волнение ее незаметно. Ее все сильнее начинала тревожить мысль, как следует поступить в том случае, если освободить Гро законным путем не удастся.
Робеспьер - младший: -Вы так бледны, Элеонора. Выпьете воды?
Элеонора Дюпле: – Не беспокойтесь… Хорошо, – сдалась она, – принесите нам воды. Отчего же так долго?..
Робеспьер - младший: -В Консьержери много заключенных и не очнь тщательно ведется документация... Вероятно, им еще нужно найти Гро среди них, - пояснил Огюстен, наливая из графина стакан воды и протягивая его Элеоноре. - Прошу вас.
Элеонора Дюпле: Элеонора благодарно улыбнулась: – Спасибо… – Ей и в самом деле стало лучше – была ли тому причиной вода или само внимание, так вовремя ей оказанное. – Все уже действительно в порядке. Я просто… задумалась.
Руаль Шалье: Руаль сидела на стуле, сердце было готово выпрыгнуть из груди, дыхание то и дело перехватывало. Девушка не могла вымолвить ни слова. Разговор Элеоноры и Огюстена то успокаивал, то тревожил ее. Шалье хотела, чтобы Антуана быстрее привели и одновременно боялась видеть его. - Что я должна буду говорить? - робко спросила Руаль.
Антуан Жан Гро: Художника заколотило, когда за ним пришли тюремщики с известием, что его ждут посетители в кабинете коменданта. Меня опять будут допрашивать? Пресвятая Дева!.. Гро видел, как эти допрашивают. С ним в одной камере сидел молодой человек, который после того, как его принесли с допроса от этого монстра из Комитета общественного спасения, не вставал с подстилки. Даже пришлось нанять девушку в женском отделении тюрьмы, чтобы бедный юноша не отдал Богу душу. Антуан шел за своими тюремщиками, стараясь иметь как можно более решительный вид. Бесконечные коридоры, захлопывающиеся стальные двери, решетки. Вот они у цели. Художник переступил порог. Первым делом он узнал Робеспьера-младшего, его хорошо знал Давид, а Мэтр был учителем Гро, и они с братом диктатора много раз встречались в мастерской. Еще была девушка, которую Антуан не знал. И малютка Руаль Шалье! Она-то как оказалась здесь, да еще в таком обществе? Большие глаза художника расширились от изумления.
Руаль Шалье: Руаль вскочила со стула. Сердце забилось ещё быстрее. Девушка вмиг оказалась около художника. - Антуан, вы в порядке? - встревоженно спросила она. - Как вы здесь? За что? В тот день... Я... Увидела, что дверь опечатана и... - Шалье не смогла закончить, закрыла лицо руками и заплакала.
Элеонора Дюпле: Осунувшееся мертвенно-бледное лицо, карие глаза – прежде, несомненно, веселые, – в которых сейчас, казалось, навсегда поселилась грусть… Художник был морально измучен и подавлен. Элеонора опустила взгляд. Ей стало не по себе. Было что-то неправильное и в этих слезах Руаль, и в печальном взгляде молодого человека, и во всей ситуации, в которой они оказались, – почему в жизни столько страдания? Lacrimosa dies illa… Tantus labor non sit cassus… Неужели не может быть иначе? Элеонора повернула голову и серьезно, просяще посмотрела на Огюстена, словно говоря: «Пусть вопросы, которые вы зададите, будут вопросами, призванными помочь, а не обвинениями, как бы не повернулся разговор».
Антуан Жан Гро: Антуан смотрел только на Руаль, видел только ее слезы, все остальное не имело значения. Если бы не было свидетелей, он обнял бы девушку, вытер бы ее слезы своей рукой, но не в присутствии же младшего Робеспьера! Оставалось только стоять на расстоянии вытянутой руки, не смея прикоснуться, и глупо бубнить: - Мадемуазель, ну что это такое? Не плачьте же, все будет хорошо, вот увидите. Гро попытался даже пошутить: - Вы так горюете из-за того, что я не успел нарисовать вас? Но мы еще успеем, вот увидите!
Руаль Шалье: Руаль вдруг подумала, что лучше бы она сидела в Консьержери, чем Антуан. Он ещё шутит? Девушка попыталась прийти в себя. - Антуан... Конечно, всё будет хорошо. Вы же ни в чём не виноваты! Руаль не удержалась и осторожно и ласково провела ладонью по каштановым волосам художника. Шалье пыталась вытереть слёзы со щёк. Ну, почему Огюстен молчит? Почему он молчит? - Элеонора, - повернулась девушка к Дюпле, ища поддержки.
Элеонора Дюпле: Элеонора с трудом вернулась к реальности. – Граждани… – Нет, не так… Принятое обращение вдруг показалось чуждым и неуместным. – Антуан… – мягко проговорила она, – пожалуйста, не откажитесь побеседовать с нами… Все сказанное не покинет пределов этой комнаты. Вы можете не отвечать на какой-то вопрос, если он коснется важной тайны, будь она политической или личной. Но нам необходимо поговорить… это вопрос, возможно, жизни… вы понимаете это. Наступила пауза.
Робеспьер - младший: Огюстен был в недоумении. От него явно ждали, что он начнет расспрашивать Гро о причинах и обстоятельствах ареста, тогда как Робеспьер младший считал, что его миссия исчерпана организацией встречи Гро и Шалье. - Я не обещаю вам помочь, гражданин Гро, но если вы действительно невиновны, постараюсь довести этот факт до ведома Трибунала.
Элеонора Дюпле: Элеонора удивленно посмотрела на Огюстена. Он действительно ответил именно так или ей послышалось? Дюпле всегда считала Робеспьера-младшего человеком, верным своего слову… В чем же причина перемены?.. Опасения? Но неужели, если будет такая необходимость, она не защитит его, не объяснит всех обстоятельств дела? Это просто разговор с осужденным… Почему же нельзя проявить милость к заключенному, протянуть ему руку помощи, спасти невиновного или виновного не настолько, чтобы он должен был умереть? – Огюстен, – прошептала она, – вы же говорили, что должны для выяснения всех обстоятельств поговорить с Гро лично? Разве вы передумали?
Робеспьер - младший: -Для того, чтобы составить мнение о виновности или невиновности гражданина Гро, Элеонора, но не для того, чтобы спасти ему жизнь вне зависимости от результата. Возможно, я неправильно высказал свою мысль и заставил вас понимать ее превратно.
Элеонора Дюпле: – Ну так составьте же это мнение… И попробуем… вы попробуете… довести эти сведения до ведома Трибунала, как вы и сказали… Но сначала же нужно поговорить… Огюстен… вы наша единственная надежда.
Робеспьер - младший: Просьба Элеоноры, к тому же высказанная таким тоном, не могда оставить Огюстена равнодушным. Политик отступил перед влюбленным. -Итак, - со вздохом обратился Огюстен к Гро, - за что вас арестовали, гражданин?
Руаль Шалье: Руаль умоляюще посмотрела на Антуана. "Только бы он не упустил этот шанс!" - без конца повторяла про себя девушка. В ожидании ответа художника Руаль затаила дыхание, но ей оставалось только смотреть и молиться.
Антуан Жан Гро: Художник брезгливо передернул плечом. - Меня обвинили в контрреволюционном заговоре, кажется, так это сейчас называется. Я встретился со старым другом, поговорил с ним откровенно... Этот друг на меня и донес. Глупо отрицать, что я говорил действительно то, что говорил.
Робеспьер - младший: Огюстен тяжело вздохнул. -Припомните, о чем именно вы говорили и в каких выражениях.
Антуан Жан Гро: - Меня уже допрашивали, гражданин Робеспьер, - нахмурился художник. - Обратитьтесь к комиссару Гетри, он вам перескажет мои слова и даст почитать донос. Я действительно говорил многое против революции и против якобинского правительства, ибо таковы мои убеждения, и я наивно полагал, что если у нас всеобщее равенство, то мне можно хотя бы думать по-своему. А оказалось, вот оно, равенство, и вот она - свобода! - Антуан насмешливо оглядел тюремное помещение.
Робеспьер - младший: -В компетенции ФрансуаГетри сомнений у меня не возникает, - Огюстен оглянулся на девушек, как бы говоря - ну что я могу сделать, если этот упрямец не хочет быть спасенным?
Элеонора Дюпле: Элеонора не сразу сообразила, почему это имя кажется ей знакомым. А когда сообразила – еле удержалась, чтобы не задать вопрос: «Этот тот Франсуа, Руаль?» Вместо этого она обратилась к Гро, мысленно умоляя, чтобы он не захотел узнать ее фамилию, а узнав, не вспомнил бы о «Дюпле-у-которого-живет-сам-Робеспьер», – сейчас это могло бы все только осложнить. Но, быть может, все будет наоборот – и художник поймет, что и Робеспьер, и его близкие – тоже люди? Как бы там ни было, сейчас она, зная об отношении к их дому среди не большинства, но многих, помня болезненные для себя замечания соучениц на курсах Реньо – и желая помочь, проговорила, подойдя к художнику: – Антуан… Вы не думаете сейчас о себе… Вы человек, верный своим принципам, мужественный человек. Но подумайте о тех, кому вы дороги… Прошу вас, проявите благоразумие! Ради той, что просила за вас, той, которая отважилась прийти сюда... ради Руаль. Ради, возможно, еще кого-то, кто вам небезразличен, будь то старый друг, учитель... Вы должны жить, Антуан – подумайте, сколько у вас впереди... Я художница, я понимаю вас. Без ваших красок мир станет более тусклым...
Руаль Шалье: Руаль тихо вздохнула. Ну почему он так? Он же не виноват... Шалье было страшно слышать каждое слово художника. Почему он даже не пытается оправдать себя? И ещё этот комиссар... От комиссаров у неё одни неприятности. Постойте... Как вы сказали? Франсуа?! Девушка хотела спросить про этого Франсуа, но что-то её удержало. - Элеонора, - негромко позвала Руаль, осторожно приблизившись к Дюпле. - Он сказал Франсуа? Я не ослышалась?
Элеонора Дюпле: Элеонора кивнула, отведя ее на пару шагов в сторону. – Франсуа Гетри, – шепнула она, – комиссар Комитета общественной безопасности. Теперь я вспомнила… Он как-то заходил к нам, передать бумаги для… – Элеонора вовремя оборвала фразу и взглянула на художника. Тот стоял мрачный, немного растерянный ее предыдущими прочувствованными словами и, казалось, подбирал нужный ответ. – Я не знаю, тот ли это человек, Руаль, – быстро договорила Элеонора. – Но по твоему описанию похоже, что это он.
Руаль Шалье: Руаль согласно кивнула, вздрогнув при воспоминании о ночном происшествии, и повернулась к Антуану. Тот всё ещё молчал. - Антуан, - девушка почти отчаялась. - Антуан, я прошу вас... Мы хотим помочь вам! Пожалуйста, не отказывайтесь от нашей помощи... Ваша смерть... - Руаль с трудом сдержала слёзы. - Она... Зачем? Она ничего не даст. Антуан, я прошу вас. Ваша жизнь даст надежду другим несправедливо осужденным. Пожалуйста, я хочу увести вас отсюда. Вы ещё можете столько сделать для Франции, для искусства. Девушка растерянно посмотрела на Робеспьера-младшего. Ну, сделайте же что-нибудь!
Антуан Жан Гро: - Но чего вы хотите от меня? - глаза художника расширились от недоумения. - Чтобы я отказался от собственных показаний? Но мне же просто не поверят. И потом, есть донос... то есть, я хотел сказать, свидетельство моего бывшего друга Этьенна.
Элеонора Дюпле: Элеонора не посмела ответить сейчас вперед Огюстена, хотя ей приходили в голову мысли одна безрассуднее другой – однако она понимала, что это безрассудство отчаяния. Но главного на этот момент удалось добиться: юношеское фрондерство отошло на второй план, теперь это отчасти начинало походить на разговор – такой разговор, который ведут не враги, но люди, лишь волею судьбы оказавшиеся по разные стороны баррикад... Да и нельзя было сказать, что такими уж разными были эти стороны... Никто из этих четверых не был ни жестоким, ни своекорыстным, ни бесчестным... и каждый искренне любил "прекрасную Францию", раздираемую сейчас войной внутренней и терзаемую войной внешней…
полная версия страницы