Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 077. Фукье разоблачает Элеонору. Она во всем сознается Робеспьеру. » Ответить
077. Фукье разоблачает Элеонору. Она во всем сознается Робеспьеру.
Робеспьер: Дом семьи Дюпле,12 жерминаля, ранний вечер Робеспьер вернулся из Тюильри в пслеобеденное время, совершенно разбитый. Оставаться на вечернее засеание Комитета не было сил. Никого не хотелось видеть. Он мечтал только о том, как войдет к себе и запрется на замок.
Робеспьер: -От убеждений, до злоумышления один шаг, - сказал Робеспьер. - Он враг свободы - тайный, скрывающийся, но тем хуже. У него даже не хватает смелости бросить нам вызов в лицо, он предпочитает вершить свои дела, скрываясь в тени! И вы помогли этому человеку! Вы, Элеонора, дочь честнейшего патриота, гражданина Дюпле! Вы, которой я верил...
Элеонора Дюпле: – Я сама не знаю, как так вышло, – измученно прошептала Элеонора. – Вначале эта мысль даже не пришла мне в голову. Я хотела лишь помочь узнать что-то о нем… Умоляю… Не говорите так. После почти трех лет, что вы меня знаете… Разве я давала хоть малейший повод усомниться в моих взглядах?.. Даже то, что произошло… Я смогла поступить так лишь потому, что была уверена – Антуан Гро не представляет никакой опасности для Франции… Я не сказала вам с самого начала, зная, как вы справедливо огорчаетесь из-за подобного… Я тоже часто сталкивалась с корыстным отношением людей… Но в этот раз… – Элеонора думала, что не заплачет – и поняла, что ошиблась. Она закрыла лицо руками и как-то сникла.
Робеспьер: Слезы Элеоноры почему-то взволновали Максимильена, и взволновали глубоко. Сам от себя он не ожидал такого. Слезы других людей давно уже перестали его трогать... Но сейчас он был вынужден отвернуться, чтобы не видеть жалко съежившуюся фигурку а столом. -Кто впутал вас в это дело? - повторил он монотонно.
Элеонора Дюпле: – Максимильен, это совсем ребенок… – с болью ответила она. – Мне редко доводилось видеть такого добросердечного и чистого душой человека… Я ручаюсь за нее, как за саму себя.
Робеспьер: -Она была одна? - спросил Робеспьер. - Сама по себе, ни с кем не связана? Вздор! Зачем ей этот Гро? Не станет такая юная девушка ввязываться в столь опасное дело, если за этим не стоит никто могущественный.
Элеонора Дюпле: – Она любит его… – ответила Элеонора тихо, подняв на него глаза. – Неужели же подобные чувства не являются достаточной причиной?..
Робеспьер: Это заявление поставило Робеспьера в тупик. Ему не приходило в голову, что кто-то, тем более молодая девушка, может пойти на такой самоубийственный поступок только из-за любви. Сам бы он никогда... Но Элеонора... Робеспьер вдруг понял, что она - могла бы. Значит, и другая девушка тоже могла. -О Верховное Существо, я с ума сойду с вами! Начитались романов!.. Вы хоть знаете, куда отправился ваш герой-любовник?
Элеонора Дюпле: – Максимильен, – Элеонора подошла к Неподкупному, не думая сейчас, что слезы надо бы вытереть, косынку на груди расправить, а упавшую на лоб прядь волос подколоть в прическу, – я виновата перед вами… и я прощу прощения… Я буду с вами, что бы ни случилось… Я не знаю, где сейчас Гро… – прошептала она. – Возможно, он некоторое время будет во Франции… но мне ничего неизвестно о его друзьях… Прошу вас, – продолжила Элеонора, терзаемая одновременно и раскаянием, и волнением, – ответьте… Невозможно, чтобы в этих обстоятельствах Фукье-Тенвилль узнал лишь про меня…
Робеспьер: -Вы должны просить прощения не у меня, а всей нашей несчастной, раздираемой предательством республики, которой нанесли удар в спину, - нервно ответил Робеспьер. Такие простые фразы, которые он так часто произносил, ничего при этом не чувствуя. Почему же так трудно осудить Элеонору? Почему он вынужден отворачиваться от нее и прятать глаза? -Вы можете узнать, где сейчас Гро? Это очень важно. Это единственная возможность исправить причиненное вами зло - вернуть его. Он должен представть перед Революционным трибуналом как сообщник дантонистов.
Элеонора Дюпле: То, что он говорил ей сейчас, почти физически причиняло боль. И помимо всего в эти минуты она обречена быть в неведении! Элеонора на мгновение почти решилась спросить Робеспьера напрямую о его брате, но, услышав последние слова, растерялась: – Сообщник дантонистов?.. Нет, не может быть… Максимильен, при чем тут это?.. И как я могу узнать?.. Нет, я не знаю…
Робеспьер: -Вы что, хотите сказать, что вывели Гро из тюрьмы и отпустили на простор полей, как птичку из клетки? - усмехнулся Робеспьер. - Наверняка у вас был какой-то план. Вспоминайте!
Элеонора Дюпле: Неужели все это происходит с ней на самом деле? Все это неправильно, какое-то безумие… – Не мучайте меня, друг мой… Должна ли я солгать, чтобы дать хоть какой-то ответ? Я помогла ему бежать… Но мне неизвестно, с кем он может связаться…
Робеспьер: -Тогда расскажите мне, как все было, - потребовал Максимильен. - Вы вывели его из тюрьмы... Дальше?
Элеонора Дюпле: – Дальше… – тихо проговорила девушка. – Он сел в экипаж… Гро уехал с суммой, позволяющей ему, если он того захочет, покинуть страну. Но я не знаю ни его друзей, ни его точных планов, даю вам честное слово...
Робеспьер: -Для того, чтобы уехать из страны, недостаточно денег, - заметил Робеспьер. - Нужны еще документы. Были ли они у него?
Элеонора Дюпле: Элеонора закусила губу и опустила голову, чувствуя, как сердце ее стынет от отчаяния. Если Максимильен спрашивает – скорее всего, он не говорил еще с Огюстеном… Она встала перед дилеммой: не признаться во всем до конца – означало заставить его справедливо разочароваться в ней и во всем, что когда-либо было сказано ею… Она уже не хотела ничего скрывать, – рассказать все, увидеть, как исчезнет эта морщинка, пролегшая на его лбу, этот холод и грусть во взгляде… Но эта тайна принадлежала не только ей… И сейчас она не ответила, мучительно пытаясь найти единственно верные слова.
Робеспьер: -Ну же? - спросил Робеспьер нетерпеливо. - Должен ли я еще раз повторить вам, что откровенное признание - для вас единственная возможности исправить содеянное вами?
Элеонора Дюпле: Наступила долгая пауза, затем Элеонора проговорила: – Нового паспорта у него не было… Только пропуск… охранная грамота, дающая право на беспрепятственный выезд из города. Повторяю вам, поверьте, мне неизвестно, кто именно из его друзей может поспособствовать его… эмиграции. Максимильен, – сказала она, не называя имени, – чтобы получить этот пропуск, мне пришлось долго уговаривать… Если уж кого-то и наказывать за его побег, то меня, – на глазах вновь выступили непрошенные слезы, и Элеонора отвернулась.
Робеспьер: -Кого вы уговаривали? - спросил Робеспьер. На самом деле он знал, кого. Но давал Элеоноре возможность назвать другое имя, более удобное, - Дантона, Фабра, кого угодно.
Элеонора Дюпле: Рассказать про Огюстена? Бон-Бон – брат Максимильена… Максимильен простит его… Зная теперь, что никакого умысла не было. Но… Нет, она не может… Один из самых искренних и мягких людей, которых она знала, доверивший ей свои самые сокровенные переживания… И в самом начале – разве он не говорил ей очевидных и разумных вещей? Назвать другое имя? Немыслимо… – Если вы узнаете?.. – Она не договорила.
Робеспьер: -Если я узнаю не от вас, это сильно вам повредит, - отозвался Робеспьер. - Говорите же. Пользуйтесь тем, что я расспрашиваю вас в неофициальной обстановке. Никто другой не стал бы с вами так церемониться. Вы совершили тяжкое преступление, вы понимаете это? Итак, к кому вы обратились за помощью?
Элеонора Дюпле: Элеонора проговорила с отчаянием, осмелившись взять его за руку: – Максимильен, это тот, кто глубоко разделяет патриотические убеждения, нет человека, более верного вам и делу революции, вы можете быть в этом уверены.
Робеспьер: Поколебавшись, Робеспьер все же отнял руку. -Его дела говорят об обратном. Я должен знать его имя.
Элеонора Дюпле: Элеонора вновь поникла. – Нет, не об обратном! Вовсе нет, я прошу вас поверить мне... Максимильен, наши чувства порой так сложны, так сложно порой предугадать… – Кто же сейчас перед ней – политик или друг? Как строг и холоден его голос! Но как еще он может вести себя сейчас, – он, Неподкупный, столь непоколебимо веря в республику и справедливость? Он, по праву требовательный к другим, потому что не щадит прежде всего себя? – Я попросила о помощи вашего брата… – еле слышно проговорила Элеонора. – Мы хотели узнать сначала только об обстоятельствах ареста… Теперь вы знаете все… Друг мой, поступите, как вам велит ваша совесть… Нет больше сил… Если мы так виновны… мне очень жаль… – Голос девушки сорвался, слезы вновь потекли по щекам, и Элеонора, сама не понимая, как так вышло, уткнулась Робеспьеру в плечо, ослабев и будучи, казалось, не способна произнести больше ни слова.
Робеспьер: -Огюстена? - спросил Робеспьер, не отвечая на обятие, но и не отталкивая девушку. - И больше никого, вы уверены? Он давал ей шанс передумать, дать более удобный - для всех участников этой истории - ответ, но подозревал, что она этого не сделает - просто не догадается, в силу своего простодушия.
Элеонора Дюпле: – Больше никого… – прошептала девушка, чуть подняв голову. – Поверьте, он уступил, лишь сочтя, как и я, что у Гро нет дурных намерений… И он сделал это скорее из-за того, что просила именно я… – Элеонора вновь прижалась щекой к сукну сюртука. Да, из-за нее… Но Огюстен никогда не возобновит тот разговор, Элеонора это знала, и была благодарна ему за это. Как хорошо, что ничего не осталось недосказанным… – Вам ведь известно, Максимильен, Бон-Бон всегда старается всех помирить… Успокоить… Вспомните, как он защищал нас от Шарлотты! – Она улыбнулась сквозь слезы. – Он очень уважает вас…
Робеспьер: -Уважает... - буркнул Робеспьер. - Если бы вы с ним удосужились хотя бы посоветоваться со мной, прежде чем позволить втянуть себя в такое дело!.. Значит, вы не знаете, где Гро, да? И что мне теперь прикажете делать с вами, Элеонора?
Элеонора Дюпле: – Я боялась, вы будете рассержены, что я занимаюсь такими вопросами… И вспомните, ваш брат как раз приехал!.. Я вдруг решилась попросить его… Кроме того, мне совсем не хотелось волновать вас… И все-таки я вас огорчила… – Элеонора замолчала, но затем заставила себя продолжить: – Я знаю, вы поступите так, как считаете нужным… Я приму любое ваше решение... Но если вы позволите вас попросить… Я беспокоюсь теперь за подругу… Если она под подозрением… Было бы ужасной ошибкой считать ее преступницей. Если вы можете… помогите. Я думаю навестить ее завтра или днем позже…
Робеспьер: Робеспьер взглянул на Элеонору с удивлением. - На вашем месте я думал бы о себе, а не о подруге. Она за вас не волновалась, когда втянула вас в это контрревоюционное предприятие. Право, удивительно. Сколько Робеспьер видел на своем веку мужчин - депутатов Конвента, героев революции, - которые, оказавшись в примерно таком положении, как Элеонора сейчас, треяли всякое достоинство, забывали обо всем, кроме своего стремления выжить, сдавали по первому намеку всех - и врагов, и друзей, и правых, и виноватых... Но это дитя - само простодушие. Тревожится за подругу, видите ли. Ничего не боится, лишь жалеет о том, что огорчила его, Максимильена. Вот что значит чистая совесть.
Элеонора Дюпле: – Максимильен, ей всего шестнадцать!.. Она влюблена и наивна... Ей не откажешь в смелости, но ее нельзя заподозрить в контрреволюционных взглядах…
Робеспьер: -Если она поможет следствию, то сможет рассчитывать на снисхождение, - ответил Робеспьер неопределенно. - Все будет зависеть только от нее.
Элеонора Дюпле: – Она уже в списке Фукье-Тенвилля?.. Он предупреждал об аресте?.. – Элеонора встревоженно заглянула в глаза Неподкупному. – Ее зовут Руаль Шалье… Уверена, друг мой, врожденная честность поведет ее до конца по правильному пути. Вы защитите ее?.. Не думаю, что ей известно больше, чем мне... – Какого же ответа ей ждать? Простил ли он? Но почему же он тогда стоит недвижимый, словно изваяние? Не скажет слов, которые успокоят ее сердце?
Робеспьер: -Вам не следует тревожиться, - ответил Робеспьер. - Правосудие республики карает только виновных, если ваша подруга, как вы говорите, невиновна, ей ничто не угрожает.
Элеонора Дюпле: Элеонора отстранилась, пытаясь оставаться спокойной. – Как мне понять ваш ответ? Ее арестуют? Максимильен!.. Но сейчас будет процесс… Если Гро должен был предстать как сообщник Дантона… Боже мой!.. – Девушка вздрогнула и прижала руки к груди. – Ведь не исключена возможность ошибки! Вдруг ее слова покажутся недостаточно убедительными?.. Я должна с ней увидеться…
Робеспьер: -Я вам сказал уже, что вы думаете совершенно не о том, - повторил Робеспьер. - Ваша подруга не должна волновать вас сейчас. Задумайтесь лучше, все ли вы мне рассказали и не хотите ли чего-то добавить?
Элеонора Дюпле: Элеонора вдруг почувствовала, что руки у нее похолодели, а дыхание вновь перехватило. Почему он так говорит с ней? Она думает не о том? Возможно, она не права сейчас… Имеет ли она право в эту минуту просить его исправить свою ошибку?.. Но разве это была ошибка? Элеонора устало прижала пальцы к вискам и, слабея от головокружения, опустилась на пол – все движения казались замедленными, и лишь когда, опершись рукой, она ощутила холод паркета, то поняла, что стоит на коленях, и смотрит на него сейчас сверху вниз. – Добавить? – переспросила она, думая о том, что же это такое, сейчас она встанет, немедленно, как только пройдет эта внезапная дурнота…
Робеспьер: -Встаньте, пожалуйста, - попросил Максимильен, поднимая Элеонору с пола. - Вам дурно? Сядьте на стул. Женщины мастерицы устраивать такие сцены, чтобы вызвать жалость. Но Элеоноре Робеспьер почему-то верил.
Элеонора Дюпле: – Уже… прошло… – Поддерживаемая Робеспьером, девушка села и устало прикрыла глаза ладонью. Самообладание почти вернулось к ней.
Робеспьер: -Итак, - повторил свой вопрос Робеспьер, - должен ли я сейчас вернуться к Фукье и передать ему наш разговор как он есть? Или вы готовы еще что-то вспомнить и добавить к сказанному?
Элеонора Дюпле: Элеонора убрала руку от лица и заговорила, чувствуя, что если он не поймет ее, если заподозрит в том, чего нет и быть не могло, она просто не сможет жить дальше. – Максимильен… Я понимаю, как вам тяжело сейчас... Будем честными до конца. Было бы бесчестным с моей стороны просить вас выбирать... Вы не должны поступать так, а я не вправе на подобную просьбу. Я действительно сделала то, что сделала, и моей вины здесь больше, чем вины Руаль – ее возраст, как и ее неосведомленность не позволяют мне допустить иную мысль. Но… я прошу вас до того, как вы расскажете все Фукье, поговорить с Огюстеном. Он имеет на такой разговор большее право, чем я. – Ее голос замер. – Мне в самом деле очень жаль, что в трудные для вас минуты я причинила вам столько переживаний. Простите, что я не доверилась вам. Быть может, вы не хотите меня слушать, быть может, что-то изменилось… между нами, – вырвались у нее неожиданные для нее самой слова, – но знайте, я никогда не хотела причинить вам боль, мой друг. Особенно теперь, зная, сколь необходима вам сейчас поддержка. – Он все еще стоит рядом… Элеонора взяла его за руку и припала к ней губами. Неужели он разочаровался в ней?.. После всех тех бед, что они преодолели вместе? Эта страшная для нее мысль изгнала иные сомнения, и девушка прошептала: – Неужели вы не видите, милый друг, как я люблю вас? Нет, не отвечайте… Просто… знайте. Подайте мне только знак, что слышите и поняли меня…
полная версия страницы