Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 081. Арестанты после первого дня суда. 13 жерминаля. » Ответить
081. Арестанты после первого дня суда. 13 жерминаля.
Эглантин: Консьержери. Камера дантонистов. Короткую поездку с острова Ситэ из Дворца Правосудия в стены Консьержери можно было бы называть триумфальной. Если бы не пара обстоятельств - накрепко замкнутые дверцы карет, препятствующие Жорж-Жаку Дантону произнести одну из своих знаменитых импровизированных речей. И то обстоятельство, что Фабр сорвал голос. Жоржу хорошо, у негго не горло, а иерихонская труба, с легкостью перекрывающая любой шум. Эглантин привык к почтительной тишине зрительного зала или гомону Конвента, и несколько переусердствовал в Трибунале. Да уж, судом это можно было назвать с огромной натяжкой. Скорее, комедией правосудия, разбивающейся о рифы с названиями: "А где доказательства?", "Предъявите хоть одного- единственного свидетеля, очевидца, подписанную бумагу, ну хоть что-нибудь!". - Пустобрехи! - ревел Дантон, поняв, что зал склоняется на его сторону. - Запомните раз и навсегда - никогда, никогда Дантон не изменял делу Революции!.. Когда дело дошло до вульгарной перебранки между судьями, общественным обвинителем и подсудимыми, а также до швыряния жеваной бумагой и свиста в два пальца, побледневший судья затрезвонил в колкольчик, объявляя заседание общественного трибунала на сегодня закрытым. Их вернули в Консьержери. Собравшаяся на Новом мосту и около старой крепости толпа орала, голосила и улюлюкала. В отведенной дантонистам камере царило лихорадочное веселье - ибо все шло к провалу процесса, полному оправданию и публичному посрамлению Комитета Общественного Спасения. В кои веки даже скептично настроенный Фабр поверил в близость свободы - особенно с учетом того, что надзиратель приволок "подарок с воли" - корзинку с едой и выпивкой, похоже, собранную руками Беатрис.
Ответов - 38
Эро де Сешель: - Что ж, кто-то желает сыграть в кости?.. - поинтересовался Сешель. - Раз уж пока нам повезло. - Фабр, вы думаете поделиться с нами превосходным содержимым этой корзины? Хотя мы можем использовать дары, преподнесенные вам, как ставку. После того, как мне пришлось опровергать, что я намерен восстановить королевскую власть в нашей прекрасной и несчастной Франции, я должен как-то успокоить свои нервы. Камиль, Дантон, вы составите нам компанию? А то данного соперника, боюсь, я обыграю сразу же и оставлю его голодным.
Эглантин: - Пользуется тем, что я не могу ему достойно ответить, - просипел Фабр и в очередной раз откашлялся. - Нет, так жить невозможно. И они еще называли меня мошенником - а я, между прочим, не таскаю в кармане кости. Эро, а они у вас точно не утяжеленные? И не соблазняйте Камиля, ребенку вредно играть в азартные игры. Он сунулся в коризну, принюхавшись к аппетитным запахам из старательно увязанных свертков. - Играем на выпивку. Еда тираническим произволом переходит в общественную собственность. Граждане, кому пирог, судя по всему, с курицей? Жорж, не забывайте о том, что вы тут не один. Если слопаете все и не поделитесь с сотоварищами, мы больше не друзья. Господи Верховный, у и рожа была сегодня у Фукье - ночью привидится в кошмаре, утром не проснешься. Так, стакан мне.
Дантон: Жорж Жак тем временем деловито копался в корзине с продуктами. - Давайте, в самом деле, в кости, друзья. Азартная игра - то, что нужно после той смертной тоски, которую мы терпели в Трибунале. Если и завтра нас ждет нечто подобное, я попрошусь на гильотину по доброй воле.
Эглантин: - Вот радость-то будет... - меланхолично заметил Фабр. - Кому как, а мне понравилось. Особенно ближе к финалу. Как вы там изволили выразиться, Жорж, насчет кривых, тщащихся управлять слепыми и безногими? Оч-чень выразительная метафора. Три костяных кубика с шорохом закружились по стенкам позаимствованного оловянного стакана и раскатились по столешнице. - Девять. Так, у нас имеются пять бутылок, на кону первая, кажется, это бордо.
Эро де Сешель: Эро, занявший свой любимый стул, покосился на Дантона, потом на Фабра и чуть наклонил голову. - Итак, Фабр, вовсе не утяжеленные, как вы изволили выразиться? Право, не следует мерить людей своей меркой! Вторгающийся в тайну игры обязан уважать ее магию. И не лишайте Камиля удовольствия - если он и ребенок, то вполне несносный, чтобы играть в подобные игры. Кроме того, игра в кости или карты, возможно, и не несет глубокой духовности, но отвлекает от дурных мыслей. Если наш Камиль не желает следовать древнему правилу и лечить подобное подобным - а тогда, стало быть, ему просто необходим сейчас еще один разговор с власть имущими, - то я советую ему к нам присоединиться.
Эглантин: - Вот так и соблазняются юные неокрепшие души, - с нарочитым трагизмом заметил Фабр, и в очередной раз раскашлялся. Великовозрастное "несносное дитя" обиженно захлопало ресницами и сунулось поближе - как же, тут происходит что-то интересное, и без него? - Бутылочка, моя ненаглядная бутылочка, как же я хочу тебя... Бросайте, Эро, бросайте, а все власть имущие могут маршировать строем в направлении Камаргских болот и никогда оттуда не возвращаться... Интересно, что сейчас творится во Дворце Правосудия - Макс устраивает выволочку нерадивым подчиненным или от отчаяния жует свой паричок? Что ж они получше-то не подготовились? Какое жалкое зрелище, особенно наш милашка Сен-Жюст со своими обвинительными тезисами. Знаете, Жорж, когда вы сравнили его с гулящей девицей, бедолага аж краской залился. Зря вы так, право слово, зря...
Эро де Сешель: - Вот уж кто был несносным мальчишкой и им же останется! - заметил Эро, подкинув кости на ладони. - Сен-Жюст, величественный и столь же глупый в своем фанатизме. Увы, и столь же опасный, как мы все вынуждены теперь признать… Но мальчик получил сегодня хороший урок. Что до меня, я бы не стал питать особых надежд на то, что завтра это увлекательное зрелище повторится, но отчего бы нам сегодня не провести остаток дня в скромных, подобающих арестантам, развлечениях? Тринадцать, - ваш ход, Жорж.
Эглантин: - Бедный Сен-Жюст, никто-то его не любит. А уж сколько нелестного о себе ему сейчас придется выслушать от своего духовного наставника... - Фабр поневоле увлекся незамысловатым процессом игры, и хмыкнул, подумав: "Ну кому из собравшихся под стенами Консьержери придет в голову, что заключенные преспокойно дуются в кости?" - Думаете, завтра нас ждут фанфары, позеленевший от ненависти Неподкупный и оправдание по всем статьям? А я так хотел хоть раз в жизни почувствовать себя осужденным преступником, это было бы полезное впечатление.
Эро де Сешель: - Предыдущего опыта вам было недостаточно, Фабр? - ехидно осведомился Сешель. - О да, конечно, истинным преступником вы себя вовсе не считали. Но тем не менее вы не спаслись... и, возможно, лишь ускорили процесс... Камиль, вы так к нам и не присоединитесь? А то эта бутылка вам явно не достанется. К смелому судьба благосклонна - вы ведь согласитесь со мной в этом, Жорж? Кому, как не вам, поддержать это мое скромное, но верное в своей правдивости умозаключение.
Дантон: - Я рад, Эро, что вы то ли становитесь смелым, то ли оптимистичым... Если вчера вы придерживались иной точки зрения на данный вопрос. Дантон бросил кости. - Шесть... О горе мне, я умру с голоду. А я так нуждаюсь в подкреплении сил - устал, как будто на мне воду возили, - Жорж-Жак утер пот со лба. - Такое чувство, что завтра Фукье-Тенвиль будет сидеть рядом с нами на скамье подсудимых, друзья мои.
Камиль Демулен: - Эй, я тоже х-хочу! - возмутился позабытый Камиль, протискиваясь к столу между Фабром и Дантоном, и отбирая у последнего игральные кости. - Первым делом как выйду на свободу, от-тправлю Люсиль и сына в деревню к родителям. Ни к чему им такие волнения. Кажется, я видел Люсиль в зале заседаний... Или не надо отсылать? - перебил сам себя Камиль. Его терзали смутные опасения. Пожалуй, ему самому следует держаться как можно дальше от Робеспьера, но разве тот позволит ему уехать из Парижа?.. Задумавшись, он не глядя бросил кости на стол. К действительности его вернул дружный гогот сотоварищей: - Три очка! Камиль, ты переплюнул нас всех!
Эро де Сешель: - Итак, я выиграл, - Сешель элегантным движением взял со стола бутылку, обмахнув ее платком. - Не огорчайся, Камиль, как говорится – кому не везет в азартных играх, тому везет в любви и прочих радостях, а эта бутылка к тому же еще не последняя. Итак… Будем надеяться, что на вкус это также окажется бордо. Что до вашего замечания, Жорж - то я всего лишь пытаюсь, примиряясь с судьбой, не лишать себя радостей жизни.
Камиль Демулен: Демулен проводил бутылку тоскливым взглядом: - Ты мухлюешь, - неуверенно сообщил он Эро, на всякий случай прижимаясь к боку Дантона. - И не надо меня утешать, мне вообще всегда не везет. И в любви - тоже.
Эро де Сешель: - Это видно по твоему печальному взору, любезный Камиль, - но поверь, тебе больше идет улыбаться. Кроме того, судя по этой корзине, - в любви на данный момент больше всего везет Фабру. Но я не осуждаю Адель – бедняжка так изнервничалась за последнее время, и не скрою, отчасти в этом была и моя вина… Уверен, она будет рада нашей встрече… Если она состоится. - Эро с сожалением посмотрел на бутылку и отдал ее Дантону: - Жорж, эта бутылка по праву принадлежит вам, как главе нашей компании. Но предупреждаю, я рассчитываю на большую порцию, раз уж решил делиться со всеми. Вдруг содержимое второй бутылки окажется хуже?
Камиль Демулен: Камиль растеряно фыркнул и перевел вопросительный взгляд на Дантона. Как же хорошо, когда есть кто-то, кому можно со спокойной душой доверить право решать за других. Ну хотя бы за себя... До недавнего времени с этими обязанностями отлично справлялся Робеспьер, и от этого было еще больнее сознавать, что именно Робеспьер воспользовался его доверием и цинично упек в тюрьму наравне со всеми. Глаза Камиля снова наполнились слезами.
Дантон: - Эро, вам следовало оказаться в тюрьме, чтобы оставить свой аристократический индивидуализм и научится делиться с товарищами, - хмыкнул Дантон, наполняя стаканы. - За одно это следует сказать Робеспьеру спасибо.
Эро де Сешель: - Выпьем за здоровье Робеспьера, в таком случае? Кто произнесет тост? Здоровье Робеспьера и Сен-Жюста! - Эро поднял стакан, потом опустил его на стол: - Нет, если эту забаву воспринимает мой разум, то желудок отказывается это принимать. За что выпьем, друзья мои, в этой исполненной горести обители, где мы вынуждены коротать наше время?
Камиль Демулен: Камиль печально вздохнул и пригубил свой стакан.
Эро де Сешель: - Какая муха тебя укусила, дорогой друг? Ты все же решил выпить за их здоровье? Жорж, мне уже снова не по себе - произнесите слова, которые нам всем придадут должный настрой, - Эро смахнул невидимую пылинку с фрака и нарочито-торжественно замер. – Но должен сказать, что я весьма придирчив к тостам.
Эглантин: - Камиль пьет за упокой своей любви, - прозрачно-ехидным голосом сообщил Фабр. - Он прозрел, укрепился духовно и телесно, и больше не будет повторять допущенных ошибок... А я не буду произносить тостов - не то завтра вообще буду пищать фальцетом, а это ни в какие ворота не лезет. Жорж, скажите что-нибудь вечное и лаконичное, и разыграем вторую.
Камиль Демулен: Демулен продолжал грустно рассматривать содержимое стакана. Как бы хотелось действительно думать так, как говорит Фабр. Однако, не смотря на все самоувещевания, Камиль продолжал мысленно смаковать свои последние неудачи. Он поминутно переходил от надежды к отчаянию и обратно. То ему казалось, что все еще поправимо, то начинал подбирать фразы для прощального письма жене.
Дантон: - Что ж, - Днтон поднял стакан, - выпьем за милосердие и прощение. Эти слова мы начертали на щите и за них попали за решетку. Не забудем же о них, когда выйдем отсюда, и будем милосердны к нашим врагам.
Эглантин: - То есть если нам удастся свалить КОС, мы не будем скопом приговаривать этих достойных граждан к отделению головы от тела, но ограничимся ссылками в провинции и общественными работами на благо общества, - с видом прожженнного законника растолковал Фабр. - Максимильен будет прелестно смотреться с лопатой и тачкой где-нибудь в садах Тюильри. Идеи милосердия и прощения сейчас казались Эглантину далекими и совершенно неприемлимыми. Ему очень хотелось увидеть кончину кого-нибудь из тех, кто участвовал в сегодняшнем представлении в Трибунале. Желательно долгую, мучительную и непременно с использованием каленого железа.
Дантон: - Робеспьеру нельзя доверить лопату и тачку, - серьезно возразил Дантон. - Он же не умеет делать ничего полезного, я уверен, что он не знает, за какой конец ту лопату надо брать. Просто отсранить его от всяких дел, и этого будет достаточно. Я говорю об этом сейчас, чтобы мы не забыли наш главный принцип - милосердие и умеренность, - когда нас выпустят отсюда и мы будем пылать естественной жаждой мести.
Эглантин: - У-у, я сегодня такой кровожадный, а Жорж не разрешает даже помечать о заслуженном возмездиии... - заныл Фабр. - Ну хоть Фукье можно будет казнить, а? Не на гильотине, просто повесить повыше, чтобы всем было видно доблестного прокурора? А вот Всеобщую Вдову точно придется отправить в изгнание. Эро, вы там размышляете о смысле жизни или собираетесь метать? У нас остались еще четыре ценных приза, может, хоть один достанется мне... Он сунулся в корзинку, переворошил оставшиеся свертки и разочарованно вздохнул: - Могла бы хоть записочку черкнуть, ветреная женщина.
Эро де Сешель: - Признаться, я действительно размышляю. Не забыть провозглашенный принцип милосердия и умеренности - это воистину славно, вот только именно за это мы здесь, помимо остальных грешков. - Эро спокойно допил вино и отставил пустой стакан. - Ах! Оно все же было неплохо. И вы правы, Фабр, снова мой ход… - Сешель бросил кости. - Восемь! Кстати, около нашей корзины сейчас увивается очаровательная прелестница, но мне вовсе не хотелось бы поцеловать ее уста… Жорж, переставьте корзину куда-нибудь повыше!.. Чувствую, это лишь первая голодная серая дама. И не переживайте насчет записки, Фабр - иных женщин, кроме ветреных, у вас и не бывало, кроме того, многие из них приходили за утешением ко мне... в минувшие счастливые деньки.
Эглантин: - Должно быть, из вас вышел довольно скверный утешитель, Эро, коли ни одна из этих красоток не удосужилась прислать вам в темницу хотя бы пирожка с кошачьей требухой, - с милейшей улыбкой съязвил Фабр. - Камиль, замри, у тебя посетительница под табуретом. С лысым хвостом. Журналист немедля взвизгнул и поджал ноги. Жорж-Жак запустил в незваную гостью первым, что подвернулось под руку - погнутой оловянной вилкой, и почти попал. Вилка зазвенела по полу, крыса порскнула наутек, корзину торопливо переставили с пола на стол, поближе к играющим. Эглантин рассеянно метнул кубики, машинально пересчитав десять выпавших точек, и задумавшись над напрашивавшимся вопросом - а почему, собственно, он решил, что корзинка от Беатрис? Ну да, посылку вручили ему в руки, надзиратель еще буркнул: "Велено лично вам передать". Да, сегодня днем весь город орал, провожая заключенных в Консьержери - но знает ли об этом Беатрис? Если она последовала его совету и не выходила из дома, то... А если не Беатрис, то кто же тогда? Фабр мысленно перебрал своих знакомцев и знакомиц, решая, кто мог облагодетельствовать его этим скромным подарком. Зная его вкусы и то, что ничто в мире, даже пребывание в заключении, не испортит ему аппетит.
Эро де Сешель: - Не хлебом единым… - отозвался Эро. - И я разочаровался бы в своих красотках, если бы они прислали мне упомянутое вами кушанье.
Эглантин: - ...Но также мясом, зеленью, вином и свежими булочками. С корицей. Ну что вы так смотрите? Может честный гражданин помечтать о счастливых временах, когда в Париже будет полно еды?
Камиль Демулен: - А если нас пытаются отравить? - трагическим шепотом вопросил Демулен, с сожалением откладывая в сторону едва надкушенную булочку. - Чтобы не допустить до процесса? С какой это стати кому-то кормить нас таким роскошным обедом?
Эглантин: - Во-первых, Камиль, не ты ли несколько часов назад столь громогласно вопиял о том, что народ нас поддержит и не отвергнет? - рассудительно начал Фабр. - Тебе, можно сказать, принесли и сунули под нос убедительное доказательство того, сколь трепетно заботится о нас общество, а ты кривишься. Возможно, ты произвел на какую-то сердобольную душу столь глубокое впечатление, что она решила подкормить тебя в заточении, но не отважилась признаться в своих симпатиях. Во-вторых, Камиль, да будет тебе известно, есть такое умственное расстройство, называется "мания подозрительности". Человеку везде мерещатся заговорщики, отравители и камни на карнизе, готовые рухнуть ему на голову.
Эро де Сешель: - Камиль, не вижу смысла в желании нас отравить. Более того, если бы мы попытались отравиться, уверен, нас поместили бы в лазарет, чтобы мы дожили до казни. Чей следующий ход, ваш, Жорж?
Камиль Демулен: - Да, но... - пристыженный Демулен засопел носом. - Но я не буду первым п-пробовать еду из этой корзины, - упрямо добавил он. - Только после того, как буду уверен, что ты не собираешься скончаться в корчах под столом...
Эро де Сешель: - Ты даже прихотливее меня, Камиль. - Эро пожал плечами и попробовал булочку. - Мука так себе, но желать лучшего было бы величайшей неблагодарностью. Что ж, возможно, через пару минут я пожалею о своей неосмотрительности, но пока намерен съесть этот дар целиком, надеясь, что он принесен не данайцами.
Эглантин: - Камиль добровольно отказывается от своей порции в пользу малоимущих и страждущих, верно? - хмыкнул Фабр. - Он предпочитает быть гордым и голодным, чем подвергнуть свою драгоценную жизнь хоть малейшей опасности. Ну и замечательно, нам же больше достанется. Жорж, в самом деле, вы будете ходить или где?
Дантон: Кости выкатились на столешницу. - Шесть... Что вы там говорили о везении в любви, ожидающем тех, кому не везет в азартные игры, Эро? Значит, я скоро вернусь к моей Луизе.
Камиль Демулен: Демулен высокомерно фыркнул, и вперил взгляд в Эро, дожидаясь того момента, когда начнет действовать предполагаемый яд.
Эро де Сешель: - Буду чрезвычайно рад за вас, Жорж, и вашу очаровательную супругу, - медоточиво проговорил Сешель. - Вы обладаете всеми доблестями, которые так нравятся дамам, и Луиза, вне сомнения, знает, что выбрала для себя превосходную партию. Кажется, на этот раз выиграет Фабр? Если ты, Камиль, его не обыграешь. – О своем предыдущем счете Эро умолчал – как будто это вовсе не имело значения в том разговоре, который они затеяли.
полная версия страницы