Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 095. Утро дня казни. Робеспьер и Дюпле дома. 15 жерминаля. » Ответить
095. Утро дня казни. Робеспьер и Дюпле дома. 15 жерминаля.
Элеонора Дюпле: Дом Дюпле, 15 жерминаля, утро. …Ранним утром Элеонора по обыкновению была на кухне. Вчера она так и не дождалась Робеспьера – легла спать, оставив ужин в кухне на столе. Все осталось нетронутым; она подумала было, что он вернулся за полночь – такое случалось не раз, но потом не увидела его вещей в прихожей. Значит… В доме только начинали просыпаться; отец заглянул к ней, как-то невнятно поздоровался и спешно ушел. Она заваривала кофе, когда сестра, вне обыкновения, не сонная в это время, протянула ей типографский листок: – Прочти… Строки поплыли перед глазами – Элеонора, не глядя, положила бумагу на стол. – Так скоро… – прошептала она, чувствуя, как путаются мысли. Что же должен чувствовать сейчас Максимильен? И где он, в самом деле?.. – Отец! – Элеонора поспешно вышла в коридор. Морис Дюпле закрывал ставнями окна, выходящие на улицу. – Что же это?.. – Ты ведь уже прочитала новости, так что не спрашивай меня ни о чем. – Максимильен… Вы не знаете, он в Комитете? Он ведь не возвращался… Столяр молча покачал головой, продолжая свое дело. Ей показалось, что на лбу у него появилась пара новых морщин. Забыв обо всем, Элеонора растерянно прошла в прихожую. Вот здесь вчера она последний раз говорила с ним… Как душно, кажется! Она открыла дверь, быть может, бессознательно надеясь, что прохладный весенний воздух приведет в порядок мысли и успокоит сердце.
Ответов - 94 новых, стр:
1 2 3 All
Робеспьер: Постоянное недосыпание порождает странное состояние: начинает казаться, что ты спишь наяву, и все, что творится вокруг, происходит не на самом деле. Стоит сделать над собой усилие - и ты проснешься, а призраки отступят. Робеспьер вошел во двор Дюпле неуверенной походкой, как слепой. Он сам не помнил, как пришел сюда из Консьержери - неужели пешком? А может, и не было никакого визита в Консьержери? Наверное, он спит и ему все это снится. В дверях стоит Элеонора - настоящая или тоже мираж? На всякий случай Робеспьер снял шляпу.
Элеонора Дюпле: – Доброе утро, Максимильен, – растерянно проговорила она первое, что пришло в голову. Еще одно утро и еще одна встреча… Но какое утро…
Робеспьер: -Доброе утро, - отозвался Робеспьер слабым голосом. - Вы уже на ногах? Еще так рано. Он устало провел ладонью по лбу. -Я нехорошо себя чувствую. Наверное, останусь дома сегодня на целый день.
Элеонора Дюпле: – Вчера шел дождь… Сегодня, наверное, будет тепло, – невпопад ответила Элеонора, опуская глаза. Нет, сейчас нельзя ни о чем спрашивать… Его лицо… глаза… Будто никуда не смотрит… И щека пару раз дернулась, уже давно этого не было… – Максимильен, я… Чем я могу помочь, друг мой? Вам лучше пройти к себе… Отдохнуть…
Робеспьер: -Да, я отдохну, и все будет хорошо. Он прошел в дом. Гостиная выглядела как-то непривычно. Робеспьер даже не сразу сообразил, что это оттого, что все окна тщательно закрыты ставнями. -Так темно... - заметил он недоуменно.
Элеонора Дюпле: – Только утром… – прошептала она, не зная, что ответить. – А потом вновь будет светло… Максимильен… вы, верно, не спали всю ночь… Вам нужен отдых... – Нет, это невыносимо, вести себя так, будто ничего не случилось!.. Но если так будет лучше… она не заговорит об этом, чтобы не было еще тяжелее. А он, кажется, и вправду глаз не сомкнул, и такой потерянный, хотя и старается держаться так, будто ничего не произошло… не произойдет.
Робеспьер: Робеспьер прислушался. С улицы доносился какой-то шум. Он хотел спросить: "Что это?", но внезапно сам понял, что, и невыскаанный вопрос застрял в горле. Но почему так рано? Он никогда не становился свидетелем таких процессий. Обычно телеги проезжали по улице Сент-Оноре днем, когда он был в Тюильри. Но эту казнь назначили на ранее утро, чтобы не привлекать излишне внимания, и теперь ему придется стать свидетелем...
Элеонора Дюпле: ...Какими словами можно передать всю ту боль и смятение, что она испытывает, глядя сейчас на него? Девушка почувствовала, что в эту минуту не рассеять угнетенного настроения ее собеседника, не отвлечь от тягостных мыслей. Робеспьер словно заледенел. Нужно пережить это… Элеонора бросила на Робеспьера исполненный сочувствия взгляд: – Максимильен… я уже знаю...
Робеспьер: -И вы тоже знаете? - спросил он безразлично. Но вдруг глаза заблестели: - И что вы думаете об этом, позвольте спросить? Только честно и откровенно!
Элеонора Дюпле: – Почему вы спрашиваете, Максимильен?.. – спросила Элеонора, с тревогой наблюдая за Робеспьером и пытаясь смирить волнение. – Я понимаю, что ваше окончательное решение – плод не поспешности, но долгих размышлений… Понимаю, сколь трудным оно было для вас!.. Если вы верите в его правильность – то верю и я...
Робеспьер: -Вы сейчас говорите как Барер. Или как Карно, - буркнул Робеспьер. - Но мне не нужно "болото" в доме, где я живу. Прошу вас, скажите, что вы, лично вы об этом думаете, положа руку на сердце. Вы считаете меня чудовищем, да? Считаете меня тираном, который послал на смерть лучших граждан?
Элеонора Дюпле: – Что с вами, Максимильен? – Голос Элеоноры был почти испуганным. – Я не считаю вас… Право, друг мой, я даже не могу повторить этого… Как только вы могли подумать такое!..
Робеспьер: Робеспьер подумал, что надо бы успокоиться. У него были сомнения в искренности Элеоноры, но какая разница? Если сказанное ею - неправда, правду у нее все равно не ыпытаешь. -Простите меня, - он вздохнул. - Я устал. Всю ночь на ногах.
Элеонора Дюпле: Столько нежных слов она хотела сейчас сказать, и не решалась. Чувствовала, что не может… Его мысли заняты сейчас иными, более важными вещами – как можно мешать?.. Но его взгляд, кажется, вновь потускнел… Что она сказала не так? Девушка не стала спрашивать, где был Робеспьер – она привыкла не задавать лишних вопросов, хотя это и не всегда получалось. Сейчас особенно важно не растревожить… просто утешить… – Мой друг, сядьте в кресло… Вы хотите остаться здесь?.. Принести вам что-нибудь?
Робеспьер: -Да, пожалуй, - начал но, но не договорил. Прислушался. Шум на улице нарастал. Уже? Робеспьер схватил Элеонору за руку и повлек за собой в глубину дома. Он не хотел ничего слышать, и она не должна была слышать тоже.
Элеонора Дюпле: – Да что же это, Максимильен?.. – Элеоноре не верилось, что все это происходит на самом деле. Всегда такой сдержанный, такой уверенный!.. У нее и мысли не было высвободить руку и остановиться, но она была настолько растеряна, что совершенно не знала, как себя вести.
Робеспьер - младший: -Доброе утро... Огюстен провел эту ночь в кресле, цедя по глотку стакан вина и раздумывая о том, куда, собственно, катится этот мир, и не уподобился ли он, Бон - Бон Робеспьер, собаке, застрявшей между спицами вселенского колеса.
Элеонора Дюпле: – Доброе утро, Огюстен. Как вам спалось?.. – с тяжелым сердцем откликнулась Элеонора и осеклась: конечно же, он знал обо всем до…
Робеспьер - младший: -Спасибо, скверно, - машинально отозвался Огюстен, поправляя съехавший набекрень парик.
Элеонора Дюпле: – Кофе готов… Но я не знаю… – Элеонора посмотрела на Максимильена. – Отец и сестра уже встали. – Она хотела сказать Огюстену, что его брат только что пришел, но подумала, что тот, наверное, все понял… Если Бон-Бон выглядел осунувшимся и усталым, то на старшем Робеспьере вообще лица не было. И эти вопросы!.. Если бы люди знали, сколь тяжела его ноша...
Робеспьер - младший: Огюстену меньше всего сейчас хотелось общаться с членами семьи Дюпле - хуже была только перспектива наблюдать за тем, как с ними будет разговаривать о повседневных пустяках Макс, причем обе стороны будут понимать, от какого предмета беседы они прячутся за общими темами. -Спасибо, я не голоден.
Элеонора Дюпле: В завтраке сейчас была разве что воображаемая необходимость – повседневный распорядок дня отступил перед каким-то гнетущим чувством. Элеонора чувствовала состояние Робеспьера, беспокоилась за него, и сейчас особенно трудно было подобрать слова… Но именно потребность в чем-то привычном и простом, том, что смогло бы если не отвлечь всех, то создать внешнее спокойствие, заставила ее спросить (лишь бы не молчать!): – Вы сегодня останетесь дома?..
Робеспьер: Робеспьер смотрел на них, слушал их разговор, ничего не понимая и удивляясь, как они могут быть так спокойны, когда на улице, за стенами этого дома, как раз в эту самую минуту проезжают телеги. Он бросился в кресло и зажал руками уши.
Элеонора Дюпле: Элеонора, всегда стремившаяся сохранить душевный покой других, как бы тяжело ей ни было, посмотрела на Робеспьера с болью и страхом. Нет, как можно пытаться оберегать то, чего нет сейчас и в помине! Она не хотела прибавить к его боли свою тревогу, но, видимо, не избежишь… Можно ли сейчас сдержать волнение! Все это пронеслось у нее в голове в одно мгновение – кажется, они с Огюстеном бросились к Робеспьеру одновременно. – Максимильен… Милый друг, ну же, не надо… – Элеонора прикоснулась к его плечу и только сейчас поняла, что у нее дрожит рука.
Робеспьер: -Вы разве не слышите? - спросил он слабым голосом, уговаривая себя успокоиться. Элеонора и Бон-Бон сейчас рядом с ним. Они - родные, с нии он в безопасности. А телеги сейчас проедут, все скоро закончится, и можно будет забыть об этом как о страшном сне.
Элеонора Дюпле: Элеонора не ответила – метнувшись к столу, она налила в стакан воды и вернулась к Робеспьеру: – Прошу вас, Максим, выпейте… – Девушка почувствовала, что на глазах выступили слезы, и обернулась в сторону огорченного, растерянного и мрачного Бон-Бона.
Робеспьер - младший: Огюстен не спешил утешать Макса, потому что понимал - его брат сам приложил руку к тому, чтобы сейчас мимо их дома пропрыгали по ухабам тележки с осужденными - бывшими друзьями и соратниками. Теперь ему следует посочувствовать, мол, это они вынудили его к такому шагу....
Робеспьер: -Спасибо... - Робеспьер взял у Элеоноры стакан, мимоходов ласково пожав ее руку. Зубы стучали о края стакана. Снаружи слушался какой-то шум, в который он не вслушивался - запрещал себе вслушиваться. А потом вдруг наступила тишина.
Элеонора Дюпле: – ...Вам лучше? – тихо спросила Элеонора, сочувствуя, тревожась и не зная, как помочь. За что все это Максимильену? Разве у него был выбор? И разве он не пытался все уладить, протянуть руку помощи? – Хотите, я приведу вам Браунта?..
Робеспьер: -Нет, - попросил Максимильен, - не уходите, прошу вас, посидите со мной. Он перевел взгляд с Элеоноры на Огюстена. Тот не выглядел ни обспокоенным, ни слишком любящим, но в тот момент Робеспьер был слишком взволнован, и это ускользнуло от его внимания. -Как хорошо, что вы оба со мной. Знаете, я слышал такую странную точку зрения... - он улыбнулся, словно пересказывал анекдот, - что меня никто не любит, никого у меня нет и я всега буду один.
Элеонора Дюпле: Элеонора постаралась улыбнуться: – Я не уйду, Максимильен… – Девушка взволнованно взглянула на Огюстена: отчего он молчит? Конечно же, им всем сейчас очень тяжело, и Бон-Бон тоже переживает… но ах, хотя бы слово! Максимильену нужна поддержка, и ей сейчас так трудно одной его успокоить… Она отодвинула от камина небольшую скамейку и села рядом с Робеспьером, взяв его за руку. – Вы никогда не будете один… Разве сейчас рядом с вами никого нет? Мы… – Элеонора замялась – теперь слова, которые она собралась произнести, имели уже совсем другое значение! После того разговора… – Мы очень любим вас… – И, чтобы скрыть смущение, обратилась к Робеспьеру-младшему: – Огюстен, пожалуйста, налейте еще воды… – Элеонора взяла из руки Робеспьера стакан и протянула его Бон-Бону.
Робеспьер - младший: Огюстен наполнил стакан и передал его Элеоноре, понимая, что должен сказать брату что - то утешительное и немея от ужаса перед тем человеком, который отправил на гильотину лучшего друга. Частная жизнь и политика... -Все будет хорошо, Макс, - беспомощно произнес он, сам не веря своим словам.
Робеспьер: Одной рукой держа за руку Элеонору, вторую Максимильен протянул Огюстену. -Как же хорошо... Спасибо вам, мои дорогие. Надеюсь, вас не слишком обеспокоила эта неприятная история?
Элеонора Дюпле: …Элеонора поставила стакан на столик. Робеспьер вдруг показался ей таким же хрупким, как стекло, – его бледность, ужасная бледность, и это вовсе не из-за пудры, она лишь подчеркнула то, что есть, и руки… красивые, будто руки музыканта, но такие тонкие… Белоснежные манжеты и жабо только подчеркивали нездоровый вид Неподкупного. – Огюстен прав, Максимильен, – все будет хорошо… – робко ответила она, не в силах дать сейчас тот ответ, который хотел услышать Робеспьер – поскольку была правдива, а волнения последних дней сказались на них всех.
Робеспьер: -Да, все будет хорошо, - он горячо подхватил эту мысль, словно стоял на трибуне. - Теперь, когда фракции разгромлены, наконец-то начнется созидательная работа. Мы будем строить республику будущего, республику всеобщего счастья!
Робеспьер - младший: Огюстен принял руку брата уже почти без колебаний. "Кто, если не я? Разделяю я его убеждения или нет, я должен быть рядом с ним, потому что мы - одной крови..."
Робеспьер: -Не хватает только Антуана, - заметил Робеспьер и повернулся к Элеоноре: - Что если позвать его на обед сегодня. Или это будет несвоевременно?
Элеонора Дюпле: Он читает ее мысли? Ей как раз подумалось о тех, кто никогда не отступится от своих взглядов, тех, кто всегда будет рядом с Максимом: Сен-Жюст, Филипп, Кутон… Филипп, как сказала ей вчера матушка, вновь уехал в миссию – но вроде бы обещал Бабетт вернуться в Париж в прериале, к концу первой декады… Уже совсем скоро у ее сестры родится ребенок!.. – Почему же несвоевременно, друг мой? Разумеется, мы можем его пригласить!.. – Девушка надеялась, что встреча с давним соратником подбодрит Робеспьера.
Робеспьер - младший: -Очень хорошая мысль, - поддержал ее Огюстен, - тебе стоит сейчас пообщаться с друзьями. "Потому что я не смогу в одиночку. Если ты все время будешь смотреть на меня и ждать похвалы..."
Элеонора Дюпле: Этот ответ в значительной мере успокоил сердце Элеоноры. Не зная деталей ссоры, произошедшей вечером двенадцатого жерминаля, и не вполне понимая, что доброта Огюстена отличается от ее доброты, она недоумевала по поводу его молчаливости. Она поняла, что взвешивает про себя, все же больше поддержит Максимильена приход Сен-Жюста или, наоборот, есть риск растревожить незажившие раны, но подумала, что энтузиазм Антуана сможет придать Робеспьеру веры в себя. – Думаю, Антуан и сам хотел бы нанести к нам визит, – добавила Элеонора и, желая отвлечь Робеспьера, продолжила: – Как жаль, что Филипп уже уехал...
полная версия страницы