Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 095. Утро дня казни. Робеспьер и Дюпле дома. 15 жерминаля. » Ответить
095. Утро дня казни. Робеспьер и Дюпле дома. 15 жерминаля.
Элеонора Дюпле: Дом Дюпле, 15 жерминаля, утро. …Ранним утром Элеонора по обыкновению была на кухне. Вчера она так и не дождалась Робеспьера – легла спать, оставив ужин в кухне на столе. Все осталось нетронутым; она подумала было, что он вернулся за полночь – такое случалось не раз, но потом не увидела его вещей в прихожей. Значит… В доме только начинали просыпаться; отец заглянул к ней, как-то невнятно поздоровался и спешно ушел. Она заваривала кофе, когда сестра, вне обыкновения, не сонная в это время, протянула ей типографский листок: – Прочти… Строки поплыли перед глазами – Элеонора, не глядя, положила бумагу на стол. – Так скоро… – прошептала она, чувствуя, как путаются мысли. Что же должен чувствовать сейчас Максимильен? И где он, в самом деле?.. – Отец! – Элеонора поспешно вышла в коридор. Морис Дюпле закрывал ставнями окна, выходящие на улицу. – Что же это?.. – Ты ведь уже прочитала новости, так что не спрашивай меня ни о чем. – Максимильен… Вы не знаете, он в Комитете? Он ведь не возвращался… Столяр молча покачал головой, продолжая свое дело. Ей показалось, что на лбу у него появилась пара новых морщин. Забыв обо всем, Элеонора растерянно прошла в прихожую. Вот здесь вчера она последний раз говорила с ним… Как душно, кажется! Она открыла дверь, быть может, бессознательно надеясь, что прохладный весенний воздух приведет в порядок мысли и успокоит сердце.
Ответов - 94, стр:
1 2 3 All
Робеспьер: - Бон-Бон, не сочти за труд написать Антуану и пригласить заглянуть к нам, - попросил Робеспьер. - У меня глаза болят, я так устал... - объяснил он извиняющимся тоном.
Элеонора Дюпле: Элеонора не удивилась этой просьбе – глаза Робеспьера снова были воспалены… – Максимильен, если у вас будет снова какая-то работа для меня – помните, вы всегда можете обратиться ко мне, переписывать ваши речи для меня вовсе и не труд… Вы совсем не бережете себя, мой друг… Огюстен, пожалуйста, напишите Антуану, что мы будем рады его видеть. Конечно, мы не готовились заранее… – Элеонора опустила взгляд, подумав, что праздничный обед был бы как раз не к месту. Неужели… неужели все сегодня чувствуют себя так, как и она?
Робеспьер: -Я не могу пользоваться вашей добротой, Элеонора, - возразил Робеспьер. - Вы сами выглядите утомленной. Сегодня невеселый день, верно?
Элеонора Дюпле: – Ах, почему нет, это было бы только радостью... Я вовсе не настолько утомлена… и уж меньше вас… – Девушка помедлила с ответом на вопрос. – Невеселый, Максимильен… Но вы не должны терять присутствия духа…
Робеспьер: -Ах, вы знаете, необходимость принятия крутых мер всегда выбивает меня из колеи, - Робеспьер тяжело вздохнул. - О, почему мы должны быть безжалостны?
Элеонора Дюпле: «Общество обязано покровительствовать только мирным гражданам, а в республике нет граждан, кроме республиканцев. Роялисты, заговорщики – это лишь иностранцы, враги для нее…» – отчетливо всплыли в памяти строки доклада Неподкупного, сделанного им в середине плювиоза – по-старому, в начале февраля… – Не снисхождение роялистам, но милость невинности, милость слабым, милость несчастным, милость человечеству… – прошептала Элеонора, адресуя Робеспьеру его же слова. И Дантон, и Камиль? Дантон… О, она не знает всего… Но Камиль?.. Жертва… Один Максимильен знает, чего ему это стоило… – Помните, вы говорили это?.. – Элеонора вновь умоляюще посмотрела на Бон-Бона. Поддержите его и меня…
Робеспьер - младший: Огюстену подумалось, что уже несколько поздно напоминать Максу о милосердии. Если у Дантона и остальных был какой - то шанс, то накануне, а не сегодня, когда повозки уже скрипят по Сен - Оноре. -Республиканское правосудие сурово, но справедливо, - произнес он вслух.
Робеспьер: -Сурово, но справедливо, - повторил Робеспьер, скорбно опустив глаза. - Вы напомнили мне о моем долге, дорогие, благодарю вас от всего сердца.
Элеонора Дюпле: Милый, хороший Бон-Бон, как всегда он умеет успокоить сердце дорогих ему людей… – Принести вам кофе, Максимильен?.. – Робеспьер понемногу, медленно, но обретал подобие хрупкого душевного равновесия – насколько вообще можно было говорить о чьем-либо душевном равновесии в то утро, и Элеонора еще раз попробовала отвлечь его.
Робеспьер: -Если можно... - попросил Робеспьер с благодарной улыбкой, хотя ему не хотелось, чтобы Элеонора уходила. В ее присутствии было так спокойно. Бон-Бон этого ощущения не даст.
Робеспьер - младший: -А я, пожалуй, пока напишу записку Антуану, - Огюстен чувствовал, что Максу не хочется оставаться с ним наедине, впрочем, он испытывал почти то же, но если брат боялся услышать что - то неприятное для себя, то Бон - Бон, напротив, опасался ляпнуть что - то лишнее.
Элеонора Дюпле: Элеонора кивнула Огюстену, мягко проговорив: – Я скоро вернусь… Выйдя из комнаты, она поспешила на кухню – где постаралась успокоить взволнованную матушку. Нет, она не будет сейчас завтракать, пояснила девушка, и их жильцы тоже, она просто возьмет сейчас кофейник и чашки…
Робеспьер: Робеспьер на миг съежился в кресле. Даже несколько миут в одиночестве казались тяжким испытанием. В кои-то веки хотелось видеть вокруг людей, шум, суету... Но гордость не озволяла просить об этом. и он расправил плечи и напустил на себя спокойный и непринужденный вид.
Робеспьер - младший: -С твоего разрешения, - чуть склонил голову Огюстен и тоже вышел из комнаты, оставив брата наедине с его мыслями.
Элеонора Дюпле: * * * Элеонора поставила поднос на столик и тихо закрыла дверь – подумав, что ведет себя так, будто Робеспьер снова заболел. Но он словно и в самом деле болен!.. Как трудно ему сейчас держаться… – Вот видите, мой друг, я отсутствовала совсем недолго… И десяти минут не прошло!.. –Элеонора налила кофе и подала чашку на блюдце Робеспьеру. Потом, невольно стараясь ступать как можно тише, села на стул в стороне, опустив руки на колени.
Робеспьер: -Благодарю вас, - Максимильен вял чашу и сделал большой глоток. Кажется, обжгся, но даже не почувствовал этого. - Ах, Элеонора... Так хорошо, что вы здесь. Вы... вы так дороги мне.
Элеонора Дюпле: – Вы тоже… очень дороги мне, мой друг, – смутилась она. – Знаете, Максимильен, у меня такое чувство, что мы знакомы с вами всю жизнь… Элеонора подняла взгляд и посмотрела на Робеспьера. Тусклый свет в комнате смягчал черты его лица и одновременно делал их более печальными.
Робеспьер: Робеспьер тоже посмотрел на Элеонору. Какое счастье, что она есть на свете. Камиль умер (наверняка в эту самую минуту.... о господи, нет, лучше не думать об этом), но Элеонора осталась. и пока она жива, он, Максимильен Робеспьер, не будет одинок. -Надеюсь, - сказал он, - вы не жалеете о нашем знакомстве?
Элеонора Дюпле: – Почему же я должна жалеть?.. Как я могу?.. – почти прошептала Элеонора, растерянно поправив муслиновый платок, наброшенный на жакет. Жакет в тонкую красно-белую полоску… и синяя ленточка на шее. – Мой друг, вы умный, вы проницательный, вы философ, подобно тому, кого вы считаете своим учителем… вы честный, добрый, самоотверженный человек. С вами моя жизнь обрела новый смысл…
Робеспьер: -Новый смысл... - повторил он. - Моя жизнь тоже обрела новый смысл с вашим появлением, Элеонора. Вы не представляете себе, как я благодарен Небесам за то, что имею возможность приходить домой, как сейчас, усталый и измученный - и встречать вас!
Элеонора Дюпле: Она значит так много для него – и он говорит ей об этом так прямо!.. Она ощутила сейчас смятение – не зная, что ответить. Почему так?.. Сколько слов… столько мыслей… Но говорить вдруг стало едва ли возможно. – Я представляю, милый друг… Я всегда беспокоюсь, когда вас долго нет… А когда вы приходите – все сразу становится другим… Только вы так часто и от ужина отказываетесь… И не гуляли давно… Вы мучаете себя, Максим… Мучаетесь из-за усталости и того, что пока не в силах изменить все, что желали бы… – Дыхание перехватило, и Элеонора замолчала.
Робеспьер: -Я обещаю, что с сегодняшнего дня все будет иначе, - Робеспьер поднял руку в шутливой имитации торжественной клятвы. - Буду приходить пораньше, есть три раза в день и, разумеется, гулять, но только без вас никакие прогулки не в радость, Элеонора... - Он вдруг быстро облизнул губы и неожиданно для самого себя выдал: - Дорогая, вы удивительно чуткая, умная девушка, вы должны были давно уже заметить... так что оставим притворство и станем называть вещи своими именами, хорошо? - он церемонно поднялся с кресла: - Скажите, Элеонора... Я понимаю, что в настоящий момент это невозможно, но когда революция победно завершится, когда моя жизнь войдет в нормальную колею... могу ли я надеяться, что вы согласитесь составить счастье моей жизни и быть моей женой... или хотя бы рассмотрите такую возможность?
Элеонора Дюпле: Такого волнения, которое ее охватило, она никогда прежде не испытывала. Сравнивая свое положение с тем, которое представлялось ей еще недавно, она ощутила одновременно и смятение, и счастье – но не безмятежное, а щемящее сердце, и, не выдержав, разразилась радостными слезами. Он просит ее руки! Долгие беседы, прогулки… его внимание и предупредительность, но почти ни слова о будущем… Разве что эта фраза о том, что не следует стремиться прикоснуться к мечте слишком рано… Мечта сбылась?.. Нет, пока еще нет… Но она уже к ней прикоснулась… Прикоснулась законно – он теперь ее жених… – Ваша надежда обоснованна, Максимильен… – проговорила она, вспомнив наставления матушки и пытаясь унять слезы. – Я благодарна за оказанную мне честь и счастлива принять ваше предложение… – Но понимая, что эти слова не могут выразить всего, что у нее на душе, прошептала, вставая со стула и беря его за руку: – Люблю вас всем сердцем…
Робеспьер: Максимильен осторожно поднес руку девушки к губам. - Благодарю вас, дорогая Элеонора. Теперь следует поговорить с вашими родителями. Надеюсь, они воспримут мое предложение столь же великодушно, как и вы.
Элеонора Дюпле: – Они считают вас благородным человеком и знают, что вы сможете сделать меня счастливой… Разве отец может не посчитать вас достойным избранником, а матушка – расстаться со мной ради того, кому я не мила?
Робеспьер: - Все-таки я считаю своим долгом спросить их позволения, - Робеспьер с сожалением отпустил руку девушки. - Надеюсь, вы не рассчердитесь, если я сейчас оставлю вас, чтобы незамедлительно переговорить с гражданином Дюпле?
Элеонора Дюпле: – Конечно же, нет, – улыбнулась Элеонора, – это будет самым приятным нашим с вами расставанием…
Робеспьер: - Мне кажется, ваш батюшка был у себя в мастерской, - заметил Робеспьер и вышел.
Элеонора Дюпле: * * * Несколько минут Элеонора пыталась осознать произошедшее и достаточно успокоиться, чтобы покинуть комнату. Рассказать все матери? Но вдруг она сейчас с отцом и Максимильеном? Неучтиво… Тогда поговорить с сестрой? Или… с Огюстеном?.. ...В крыле дома, где находилась комната Робеспьера-младшего (и где какое-то время жила и Шарлотта Робеспьер, до того как поссорилась с семейством Дюпле), стояла тишина. Элеонора тем больше была растеряна, что, разумеется, признание Огюстена было свежо в ее памяти и ее душе. Но откладывать разговор было бы неразумным, и она, помедлив, взялась за дверную ручку, собираясь войти в комнату, – однако прежде, чем она успела это сделать, дверь открыл сам жилец. В руке Бон-Бон держал письмо, предназначенное Сен-Жюсту.
Робеспьер - младший: -Вот, - проговорил он, будто оправдываясь, - я написал Антуану. А где Макс?
Элеонора Дюпле: – Максимильен? Он у… Послушайте, Бон-Бон… Сейчас произошло что-то очень важное… То, о чем я едва могла мечтать… Просто сказать… Полно, просто ли? Но лучше, чтобы все было именно так… Пусть он узнает все от нее, это ее долг.
Робеспьер - младший: Мозги нынче у Бон - Бона ворочались тяжко, однако он моментально сообразил, о чем таком не смела мечтать Элеонора, что решила бы приватная беседа с Максом. -Вы... Он, наконец, предложил вам?... - язык был, словно чугунный.
Элеонора Дюпле: Элеонора кивнула. – Да, Бон-Бон… Могла ли я думать, что все закончится так?.. Я не знаю, почему судьбе было угодно, чтобы это случилось именно сегодня… Я была бы рада, если бы вы были так же счастливы, как и я...
Робеспьер - младший: Было глупо спрашивать, приняла ли Элеонора предложение руки и сердца, которого так долго и томительно ожидала от своего хладнокровного возлюбленного. -Я счастлив - вы, наконец - то, обрете счастье, которого давно заслуживаете. И Макс тоже. Примите мои поздравления.
Элеонора Дюпле: – Мы пока даже не говорили о дате… Слишком рано… Для женитьбы у него сейчас нет ни времени, ни сил, и я не вправе отвлекать его своими чаяниями. После… когда революция завершится, и он наконец сможет обрести покой… Может быть, он вернулся бы в Аррас и завел адвокатскую практику… Но мы теперь помолвлены, Огюстен!.. Максимильен отправился говорить с батюшкой… Право, для меня это слишком много, заслуживаю ли я подобного? – крайне взволнованная, Элеонора не могла скрыть своих радостных переживаний от Огюстена.
Робеспьер - младший: "Опять отсрочка, - мысленно застонал Огюстен, - да сколько же Макс будет над ней издеваться?!" -Вы заслуживаете всего самого лучшего, что только есть на белом свете, Элеонора, - мягко промолвил он, - и я желаю, чтобы все ваши надежды сбылись в кратчайшие сроки.
Элеонора Дюпле: – Мне так дороги ваши слова, Огюстен… Я желаю Максимильену только счастья в уверенности, что он честно и самоотверженно будет продолжать дело своей жизни… Как ему трудно, Бон-Бон! – Элеонора опустила взгляд. – Желаю счастья вам обоим…
Робеспьер - младший: -Да, Макс - он... - Огюстен вздохнул, - он - незаурядный человек.
Элеонора Дюпле: – Как и его брат, – улыбнулась Элеонора, чувствуя, что на глаза навернулись невольные слезы – слезы нежной радости и признательности. – Разве может кто-то из семьи Робеспьер быть заурядным человеком?
Робеспьер - младший: -Честно сказать, Шарлотта вызывает у меня некоторые сомнения, - попытался пошутить Огюстен.
полная версия страницы