Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 093. Консьержери, камера приговоренных, перед рассветом 15 жерминаля » Ответить
093. Консьержери, камера приговоренных, перед рассветом 15 жерминаля
Верховное Существо: Продолжение треда Консьержери, камера приговоренных, вечер-ночь 14 жерминаля. После ухода Робеспьера и Фабра. Чуть позже Фабр возвращается.
Ответов - 112, стр:
1 2 3 All
Дантон: Эро даже в тюремной камере положительно не мог забыть о том, чей он кузен (а также сын, племянник, друг и так далее). Все-таки аристократ всегда останется аристократом, с неудовольствием отметил про сея Жорж Жак. - Ах, простите, что мы сидим в присутствии столь сиятельной особы, - откликнулся он глумливо. - Что с нас взять - третье сословие, необразованные, политесам необученные...
Эро де Сешель: - Жорж, хотя я и счел себя окончательно неспособным вершить революционное правосудие в ныне существующей форме, не вижу, что заставило вас так думать. Я всего лишь развил вашу мысль о герцогинях. Помню, как-то я попал под дождь с одной очаровательной брюнеткой… - Сешель посмотрел на Дантона и, вновь вздохнув, замолчал.
Верховное Существо: Начинающуюся перепалку прервало появление тюремщика. Нынче утром выпало дежурство папши Пьер, и он не испытывал по этому поводу никакой радости. За свою долгую службу ему доводилось готовить в последний путь множество заключенных. Были среди них и вчерашние аристократы, герцоги да маркизы... Все они вели себя совершенно по-разному. Кто-то, как гражданка дю Барри униженно, потеряв всякое достоинство, молили подарить им хотя бы час жизни, кто-то тихо рыдал, кто-то до конца держался со спокойным мужеством... Но вот сегодня... Прежде чем войти в камеру приговоренных, папаша Пьер деликатно постучал в дверь. Подобной чести заключенные обычно не удостаивались, но ведь до наступления темноты скатится с плечь не абы чья голова, а самого Дантона. Тюремщика обуяла неожиданное смущение, когда он таки отпер дверь и нарочито резко, чтобы скрыть собственную растерянность, сообщил: - Сейчас вам принесут завтрак, граждане. Чуть позже вас навестит цирюльник.
Дантон: Жорж Жак голода не чувствовал, но ему пришло в голову, что отказ от еды могут расценить как страх и малодушие. -И принесите нам кофе покрепче, - велел он. - Мы всю ночь не спали. Как бы не задремать в тележке.
Эглантин: - Эро, валяйте дальше про интригующую брюнетку, мне любопытно, - подал голос Фабр. - А вы бы, Жорж, помалкивали, я еще помню те времена, когда вы упорно пытались доказать свое право подписываться как дАнтон, хе! Кстати, если кто не будет кофе, я с удовольствием заберу его порцию.
Дантон: -Фабр, если будешь не по делу молоть языком, не доживешь до гильотины, - лениво откликнулся Дантон.
Эглантин: - О. Ты меня лично придушишь казенным тюфяком? Какая честь. Так вот, граждане патриоты, наш признанный лидер, вождь и всеобщий Отец Нации, будучи всего лишь скромным провинциальным адвокатом, упрямо тщился доказать обществу свое аристократическое происхождение... - Фабр сделал паузу, хитро поглядывая на Жорж Жака и ожидая реакции.
Эро де Сешель: Сешель воспользовался предложением сменить тему. - Ах, брюнетка… Ее роскошное платье из шелковой тафты все намокло, и я постарался вытереть бедняжку ее покровом из алонсонского кружева, но для этого его пришлось снять... а открывшийся мне вид был едва ли не таким соблазнительным, как башни Бастилии. По-моему, я догадался укрыть ее под деревом.
Верховное Существо: Двое тюремщиков (один не унес бы такую ошу) втащили в камеры подносы с завтраком. Еда была не бог весть какой изысканной, но обильной. К столу приговоренных подали даже мясо. Обычно для смертников давно уже не делали исключения и кормили так же, как и прочих заключенных (их было слишком много, и расходы на последнюю трапезу для каждого оказались бы неприлично высоки), но в данном случае, видимо, решили сделать исключение.
Камиль Демулен: Камиль продолжал демонстративно страдать у окна, но вид и запах еды неожиданно для него самого отвлекли журналиста от скорбных мыслей. Он неторопливо, будто неохотно приблизился к столу, сунул нос в пару котелков, пока наконец не остановил свой выбор на жестком, но хорошо прожаренном куске мяса. - Хоть поем на п-последок за свет республики, пояснил он, усаживаясь за стол.
Эглантин: - Я всегда замечал, что свежий воздух оказывает на дам весьма своеобразное, но специфически-приятное воздействие, - тоном просвещенного философа, изучающего интересные явления природы, заметил Фабр. - Дождь, запах свежей травы, шелест листьев, единение с природой... Главное, чтобы потом на белой ткани не оставалось зеленых разводов. Камиль, а принести тарелку страдающему товарищу?
Камиль Демулен: - Это тебя, что ли? - не переставая жевать поинтересовался Демулен, снова яростно впиваясь зубами в неподатливый кусок мяса.
Эглантин: - Нет, Жоржу! Не задавай дурацких вопросов, конечно, мне.
Эро де Сешель: Эро оставил мысли о светло-розовом платье, расписанном цветочным орнаментом, и его очаровательной обладательнице, и подошел к столу. Несмотря на то, что говорил Дантон, неженкой он отнюдь не был, и давно забыл о марципане и засахаренных вишнях. Ячменные лепешки не слишком привлекали его внимание, равно как и мясо, но он все же решил поесть. Что там еще? Овощи с потрохами и бульон. Какая щедрость!
Эглантин: - Вот вам и случай доподлинно проверить, правда ли, что в последний раз все кажется куда острее, ярче и вкуснее, чем в обычные дни, - Фабр все же заставил себя подняться с койки, прихватить одну из мисок, плеснув в нее жиденького бульона и бросив туда же лепешку. Вышло не больно-то вкусно, но сытно - хотя какая если вдуматься, разница, умирать сытым или голодным? - Увы, утверждение не соответствует истине. Дрянная еда осталась дрянной едой.
Эро де Сешель: - Вы гурман, Фабр, - улыбнулся Эро.
Эглантин: - Не-а, - Фабр вытащил намокшую лепешку, оглядел со всех сторон и с видимым отвращением откусил кусочек. - Гурман у нас Жорж, а я простой и незамысловатый обжора. Должно быть, сказывается вечно голодная юность... Ну и гадость, я вам скажу!
Эро де Сешель: - Если овощи положить в бульон, получится подобие консомме, которое так замечательно готовила одна моя кухарка, - проговорил Мари-Жан, наблюдая за его манипуляциями. - Но я воздержусь от соблазна устроить этот опыт.
Эглантин: - Правильно, правильно, нас всех ждут не дождутся на площади, а если вы попытаетесь отравиться, то вас еще дополнительно обвинят в противодействии революционному правосудию, - Фабр откусил второй кусок и скривился: - Нет, это все-таки выше моих сил. Умру голодным. Камиль, ты у нас знаток древней истории, просвети нас - ведь это верно, что в бой идут на голодный желудок?
Верховное Существо: Снова появился тюремщик. На сей раз один. - Гражданин Эро-Сешель, - позвал он, - на выход.
Камиль Демулен: Хотя эти слова не были обращены к Демулену, журналист поперхнулся лепешкой, которую в этот момент запихивал в рот, и закашлялся. Одного взгляда на тюремщика было достаточно, чтобы пища ему мигом опротивела. - Так скоро... - прошептал он бледнея. - Я думал, у нас еще несколько ч-часов.
Дантон: - Успокойся, Люси, - вмешался Дантон. - У Эро, наверное, тоже свидание, только и всего. Он незаметно подмигнул Сешелю и тюремщику, умоляя их не разрушать иллюзию. - Ешь, Камиль. У нас еще много времени.
Камиль Демулен: Камиль с видимым облегчением вздохнул, но все равно встал из-за стола и неловко затоптался на месте.
Эглантин: "Камиль, хватит вытанцовывать", - чуть было не прикрикнул на журналиста Фабр, но вовремя прикусил язык. Сердце ухнуло куда-то вниз, в пропасть, заполненную ледяной водой, и теперь билось там - очень, очень медленно. Эро шагнул к двери - так спокойно, будто и в самом деле шел на свидание со своей очередной симпатией.
Эро де Сешель: ...Мари-Жан поднялся из-за стола и поправил воротник фрака, с улыбкой, почти кокетливо. - Камиль, я не допущу, чтобы последнее свидание осталось за Фабром. Это было бы нарушением разумного хода вещей, что в подобных обстоятельствах и вовсе может свести с ума. Стараясь владеть собою, он подошел к тюремщику. - Гражданин, будьте мне проводником в этой обители печали - и дайте же увидеть иные, более радостные сферы этого мира.
Верховное Существо: Тюремщик не понял витиеватой метафоры и только смущенно покосился на Эро и пробурчал что-то неразборчивое, взяв его за руку подвыше локтя и увлекая за собой. Через тюремные коридоры первую жертву провели в канцелярию. Там, за перегородкой, в крошечном углу, отведенном для приговоренных, уже ждал помощник палача с большими ножницами наготове.
Эро де Сешель: - Вы, без сомнения, позволите мне сесть? Или сначала мне необходимо до определенной степени раздеться? Право, я бы и в самом деле счел это за свидание, будь компания несколько иной - не сочтите, уважаемый гражданин, за неуважение к революционному правосудию.
Верховное Существо: Помощник палача, опешив от этой тирады, озадаченно взглянул на тюремщика, и тот ответил таким же смущенным взглядом, означающим, что сей странный гражданин не впервый раз ставит его в тупик соими речами. Тогда помощник палача без лишних слов усадил Эро на табурет посреди каморки. Быстро и ловко, привычными движениями снял с него сюртук и жилет, отрезал воротник сорочки и принялся с той же сноровкой срезать светлые пряди волос.
Эро де Сешель: Холод стали в волосах все же заставил Эро вздрогнуть - но не настолько сильно, чтобы это заметил посторонний. Вот и все. Сколько он мучался мыслями о неминуемом трагическом финале? С прошлой осени? Всему приходит конец… это и проклятье, и благословение. Остриженные волосы падали на плечи, мрачный человек в неряшливом костюме привычно сметал их рукой, а Эро де Сешель сидел, окончательно отстранившись от тревог этого мира, и терпеливо ждал окончания процедуры.
Эглантин: После того, как увели Эро, в камере воцарилось молчание. Может, Камиль и был способен обмануть себя верой в то, что Мари Сешелю предоставили последнее свидание, но Фабр понимал - нет никакого свидания, их затягивает мрачный и неотвратимый ритуал, в котором есть какое-то гибельное очарование, после которого уже невозможно повернуть назад, метнуться в сторону, исправить что-то... Тюремщик выкликнет следующее имя, часы пойдут дальше, отсчитывая, сколько еще времен им осталось. Что сейчас делает Беатрис - спит, молится, плачет, просто сидит и смотрит в окно на наступающий рассвет, если, конечно, в ее камере есть окна?
Верховное Существо: Последний туалет Эро закончился. Ему связали руки и за спиной и усадили на скамью в канцелярии. А тюремщик направился в камеру за следующей жертвой. Он хотел вызвать Фабра, но, стоило ему заглянуть в камеру, как Дантон его опередил и подтолкнул к нему Камиля. -Возьмите сейчас Демулена. Какая вам разница?
Эглантин: - Жооорж, - укоризненно протянул Фабр, заметив, как моментально побелел и невольно попятился журналист. - Ну зачем вы так?..
Камиль Демулен: Демулен чувствовал себя так, будто его с размаху хватили обухом по голове. Слова замерли на губах, тело отказывалось повиноваться. Журналист пошатнулся и упал был на том месте где стоял, но тюремщик уже взял его под локоть и потянул к выходу. Понимание происходящего, а вместе с ним и паника накатили одновременно. С глаз Демулена спала пелена успоительной лжи, ему показалось, что краски окружающего мира стали ярче, дышать сделалось легче, пропали все суетные и посторонние мысли. Отчаяние было столь чистым и ничем не затуманенным , что не оставляло места мелочному (и теперь уже бесполезному)беспокойству. - Эро сейчас не на свидании, - Камиль, не жаловался, не спрашивал, а всего лишь констатировал факт. Не дожидаясь ответа, он позволил увести себя. По пути к канцелярии стражник что-то сказал ему, но Демулен не разобрал смысла его слов. Да и не стремился к этому. Журналист изо всех сил старался сосредоточиться на посетившем его состоянии отрешенного спокойствия, когда дух как бы со стороны лениво-скучающе присматривает за принадлежащим ему телом. Хорошо бы, чтобы его хватило до самого эшафота... Однако намерения Камиля пошли прахом, стоило ему перступить порог канцелярии и увидеть тихо сидящего в углу Сешеля с непривычно короткими волосами. Демулен не успел даже удивиться, как грубый окрик кого-то из клерков заставил его посмотреть себя под ноги: он наступил прямо на небрежно сметенную к порогу кучку чуть волнистых белокурых прядей.
Эглантин: - Один не смог проснуться, и их осталось двое, - невесть почему вспомнил старую детскую песенку Эглантин. Их и в самом деле осталось двое, сидевший на своей койке Жорж Жак и он сам. Камера показалась ему на удивление пустой и гулкой. Фабр обхватил себя ладонями за локти, огляделся, точно не понимая до конца, как он сюда попал и что здесь делает. - Зачем им понадобилось выкликать нас по одному, не проще ли было забрать сразу всех? Бедный Камиль. Надеюсь, у него достанет сил быть стойким до конца.
Дантон: -Они, видимо, боятся, что вместе мы станем сопротивляться, - брезгливо ответил Дантон, - поэтому и таскаю по одному. Бедняга Камиль. Я отправил его туда, потому что хочу, чтобы с ним все случилось поскорее. Он не должен долго ждать, ему это не пойдет на пользу.
Эро де Сешель: ...На лице Эро не отражались ни гнев, ни страх или смущение; сохраняя непринужденно-горделивую осанку, он смотрел прямо перед собой. Страх смерти не мучил его более, и мысли красавца Эро де Сешеля были обращены к тем местам, которые ему вскоре предстояло увидеть. В последний раз. Когда Демулена ввели в канцелярию, Мари-Жан удивился. Почему-то ему казалось, что сейчас приведут Эглантина. Он сочувствовал журналисту, но ничем не мог помочь - даже утешением, ибо утешения слабо ободряли того.
Эглантин: - А смысл в сопротивлении? - пожал плечами Фабр. - Разве что моральное удовлетворение от пары свороченных челюстей, и больше ничего. Быстрее, медленнее - сейчас уже ничего от нас не зависит. Могу поспорить, что они еще и подходящей повозки не отыскали.
Дантон: - Я тоже не вижу смысла в сопротивлении, - признался Дантон. - Я вообще не вижу смысла спасать свою жизнь. Не хочу жить там, где с гражданином свободной республики может случиться то, что сделали с нами. Но, видимо, эти крысы судят по себе и боятся взрыва отчаяния с нашей стороны. Наверняка отчаявшиеся смертники пытались оказать сопротивление... А тележка у них наверняка готова, зря ты такого мнения о них. Это они приготовили еще до суда, будь уверен.
Эглантин: - Тонкая разница между "не хочу жить там, где..." и просто "не хочу жить", - Фабр взглянул на принесенный котелок, на полупустые тарелки, в одной из который лежал огрызок недоеденной Камилем лепешки. - Сдается мне, Эро удивительным способом поддерживает именно последняя мысль. А вот мне ужасно хочется жить. Можно даже не здесь. И чего я не сбежал из страны прошлой осенью, была ж возможность... - он взмахнул кистью, словно удивляясь собственной глупости. - Сидел бы себе сейчас в Лондоне, горя не знал, пописывал памфлеты о злобных революционерах, питающихся кровью аристократических младенцев и делающих колбасу из трупов казненных роялистов. Жорж, вам не доводилось видеть, какие карикатуры рисуют на нас за Проливом? Даже лично на вас - эдакого хряка в розетках, только чур, без обид.
Дантон: - Сидел бы в Лондоне, говоришь? - хмыкнул Дантон. - В Лондоне, мой дорогой, тебя бы мигом узнали и повесили еще скорее, чем тут гильотинируют. они не просто на нас карикатуры рисуют. они нас действительно ненавидят. Республиканцам - я имею в виду, настоящим республиканцам - нигде нет житья.
полная версия страницы