084. Процесс Дантона, день второй и последий. 14 жерминаля
Верховное Существо: место действия: Дворец Правосудия. Второй день заседания по делу Дантона и его сообщников решено было начать спозаранку. Никто толком не знал, кто первым вынес подобное предложение, но судьи и присяжные из Революционного трибунала с надеждой поглядывали на пустующие места генерального прокурора и подсудимых. Раз такая спешка, значит появились какие-то новые сведения и улики, позволяющие поскорее заткнуть Дантона... Затягивать опасный во всех отношениях процесс не хотелось никому.
Эро де Сешель: …Когда Эро сел на скамью подсудимых, он вновь углубился в свои мысли. Прежние удовольствия начинали тускнеть, терять свою ценность. Одновременно он с удивлением осознал, что готов признать все это прошлой жизнью. Увидит ли он вновь свою красавицу Адель? Или страх в глазах женщины, смертельно боящейся за себя - графиня Адель Бельгард! любая на ее месте боялась бы - и за него так и не сменится безмятежной радостью? Пусть он не сковывал себя обязательствами - но это совсем не означает, что он ее не любит. А теперь он здесь. Значит ли это, что его жизнь зашла в тупик? Он стал терпеливо ждать начала, не испытывая потребности отвлекаться сейчас на воспоминания о прошлом или страхи в отношении будущего. И в самом деле, второй акт.
Беатрис Ларошдрагон: Идея с дачей показаний и прежде казалась Беатрис не особенно удачной, но в утро, когда она собиралась в Трибунал, чтобы со свидетельского места и под присягой возвести поклеп на Дантона, гражданке Ларошдрагон стало совсем скверно. Беатрис никогда не обидела намеренно ни одно живое существо, всегда избегала даже нечаянно задеть кого - то неосторожным словом, а тут... "Я делаю это ради Франсуа, - твердила она себе, - если это не сделаю я, то мое место может занять жена любого другого обвиняемого, чтобы спасти своего мужа..." Но в глубине души она понимала, что Эглантин сможет ее понять, но не простить.
Эглантин: Это было даже как-то удивительно. Фактический полупустой зал Трибунала, из-за отсутствия сидящего на расположенных амфитеатром скамьях и постоянно галдящего народа кажущийся громадным, да нервно перешептывающиеся присяжные. Гражданин прокурор Тенвилль покамест отсутствовал, и ни одной личности из КОСа в поле зрения тоже не наблюдалось. Жорж-Жак прошествовал в загончик для подсудимых, точно на свое место в Конвенте, плюхнулся - скамья жалобно скрипнула - и послал в сторону присяжных столь грозный взгляд, что перешептывания очень быстро стихли, сменившись деловито-показным шуршанием бумагами. Эро странно притих, задумавшись и уйдя в себя, Демулен нарочито бодрился. Остальных обвиняемых еще не доставили. От нечего делать Фабр облокотился на дубовую оградку, рассматривая полупустой зал и гадая, какую пакость им подкинут сегодня. Он ни за что бы не признался, что его несколько беспокоит ситуация с многострадальной Компанией и этим грешным протоколом о ее ликвидации, оформленным в нескольких вариантах. Он был уверен, что уничтожил все черновые записи, но кто его знает... Прокурор тогда размахивал у него перед носом какой-то откровенно липовой бумаженцией, и кто его знает, что у них там еще есть в запасе... Арестованные ранее, пытаясь спасти себя, могли наговорить такого... А, ерунда все это. Сейчас они на коне, им нужно продержаться несколько часов и разнести все обвинения оппонентов в пух и прах. Потому что и обвинять-то их фактически не в чем, что вчера было убедительно доказано. Бедный Сен-Жюст. Это было не выступление, а самая натуральная рыночная склока. Припомнив вчерашнее, Эглантин еле слышно хмыкнул себе под нос. Глянул на высокие двери Трибунала - нет, никого, ни охраны с арестованными, ни прокурора, ни зрителей. Странно.
Дантон: Дантон с вялым любопытством оглядывался по сторонам. Ему не понравилось, что так мало народу. Жорж Жак привык к большой толпе, к шуму и к грому, он чувствовал поддержку толпы, заряжался ее энергией. Сейчас слишком рано, черт побери. Тут он заметил на свидетельских местах знакомое лицо. Точнее, милое личико. - Фабр! - Дантон слегка подтолкнул Эглантина локтем. - Это не твоя ли красотка?
Эглантин: - И эти люди обвиняют меня в том, что я якобы всегда и повсюду высматриваю хорошеньких женщин... - начал было Фабр, но осекся. Ибо, повернувшись в сторону указанных свидетельских мест, и в самом деле обнаружил там свою свежеиспеченную супругу, подругу и предмет мечтаний в камере Консьержери - бывшую мадемуазель Ларошдрагон, ныне полноправную гражданку Фабр. Обитательница квартиры на улице Фавар скромно и одиноко сидела на самом краю длинной скамьи, закутавшись в какую-то нелепую шаль и глядя себе под ноги. Фабр зажмурился и потряс головой. Видение не исчезло. Беатрис собственной персоной сидела в зале Трибунала на свидетельских местах. - Моя, но что она здесь делает, ума не приложу... Но мы сейчас это узнаем. На мгновение сердце сжало холодом: неужели Беатрис не послушала его, начала предпринимать какие-то действия? Нет, она вполне могла придти сюда, почему бы ей не придти, но отчего она уселась на места для свидетелей? Она же ничего не знает, да и не может знать, единственный раз, когда она сталкивалась со всей их компанией - два дня тому, когда ее дом стал местом сбора сторонников Дантона... Пользуясь попустительством оробевшей стражи, Эглантин просто-напросто привстал со своего места и выкрикнул: - Беатрис! В полупустом зале его голос прозвучал звонко, резко и отчетливо.
Беатрис Ларошдрагон: Она заставила себя поднять голову и посмотреть в сторону скамьи подсудимых - Франсуа вопросительно улыбался, неотрывно глядя на нее и явно отказываясь верить своим глазам. Жгучий стыд заставил Беатрис покраснеть до кончиков ушей, о, если бы она могла провалиться сквозь землю, только чтобы не видеть его лица, когда ее вызовут для свидетельства! Беатрис через силу улыбнулась мужу, понимая, что нисколько не проведет его этой уловкой - Фабр был недурным актером, и обман чуял безошибочно.
Верховное Существо: Председатель Трибунала гражданин Эрман вошел в зал суда очень вовремя - как раз в тот момент, когда подсудимый попытался установить контакт с важной (и, собственно говоря, единственной) свидетельницей. А это было совершенно недопустимо. Он мог переубедить свидетельницу давать показания, да и вообще мало ли что? Эрман кинулся к председательскому месту и зазвонил в колокольчик. - Тишина! Тишина должна быть в зале суда! Председатель с тоской оглядывал зал. Где Фукье? Где остальные подсудимые? Что за бардак?! Самый позорный процесс века, вот уж воистину.
Эглантин: - Да подите вы, будет вам тишина! - нахально и совершенно бездумно отмахнулся от трезвонившего над ухом колокольчика Фабр. И судилище, и председатель со своей звенелкой, точно позаимствованной у школяров - все это не имело значения. Важна была лишь вымученно улыбающаяся Беатрис, чье личико цветом и в самом деле напоминало пунцовую дижонскую розу. - Беатрис, поди сюда, быстро! Что ты тут делаешь, а, золотце? Марш домой!
Беатрис Ларошдрагон: Беатрис охотно бы повиновалась мужу своему, как и заповедано в Священном Писании, но было слишком поздно идти на попятный. Вернее, если бы ей взбрело прямо сейчас взять свои слова обратно, из этого зала она отправилась бы прямиком в Консьержери. Недаром говорят - коготок увяз, всей птичке пропасть... И она только покачала головой, все с той же жалкой, виноватой усмешкой.
Верховное Существо: - Я предупреждаю! - Эрман продолжал звенеть в свой колокольчик. - Подсудимые, проявляющие неуважение к Трибуналу, будут лишены слова и удалены из зала! - Где Фукье? - шепотом обратился он к судебному приставу. - Разыщите его срочно!
Эглантин: - И замечательно! Будете судить пустое место, это так увлекательно, ведь оно не может сказать ни слова в свою защиту! - на Фабра, что называется, нашло. Беатрис не должно здесь быть, но коли она здесь - значит, она вляпалась. Его дорогая и бестолковая Беатрис вляпалась по самые уши, и ее нужно было вытаскивать. - С каких это пор суд рассматривает показания близких родственников подозреваемых, а? Вообще-то Эглантин не знал в точности, есть такая статья в кодексе революционного правосудия или нет. Законы в последнее время менялись, в точности уподобившись флюгеру под сильным ветром. А Фабр свято верил в то, что если храбро переть вперед напролом, громко вопить и заглушать оппонентов, то непременно одержишь верх. - Так что быстро уберите отсюда эту бестолковую женщину!
Фукье-Тенвиль: Общественный обвинитель Фукье-Тенвиль шел на нынешнее заседание Трибунала не в лучшем состоянии духа и тела. Обильные возлияния и прочие излишества, коим он предавался накануне, не прибавили ему бодрости. По сердитому взгляду, который при его появлении метнул на прокурора председатель суда гражданин Эрман, Тенвиль сообразил, что изрядно опоздал. Морщась от пронзительного звона председательского колокольчика, прокурор занял на свое место и оглядел зал. Отсутствие публики его порадовало: по крайней мере, сегодня никто не посмеет прерывать его речь свистом и оскорбительными выкриками. При виде скромно сидящей в уголке Беатрис прокурор удовлетворенно хмыкнул. Затем Тенвиль перевел взгляд на скамью подсудимых и только теперь заметил отсутствие Демулена и некоторых других обвиняемых. - Где же остальные? – шепотом поинтересовался он у Эрмана.
Эро де Сешель: - Фабр, - тем временем негромко спросил Эро, подняв тонкие брови, - чего ты хочешь добиться? Привлекая излишнее внимание к этой особе… Ее показания выслушают без нашего согласия.
Беатрис Ларошдрагон: Упомянутая особа, между тем, принишкла, как мышь под веником, понимая, что теперь уже Франсуа готов натворить дел, чтобы оградить ее от участия в этом кошмарном процессе.
Эглантин: - Я хочу, чтобы ее выставили отсюда, потому что... Да просто потому, что она все равно не может сказать ничего толкового и ей нечего тут делать! Нет у нее никаких показаний и быть не может, - огрызнулся Фабр на слова Эро. - Она моя жена, стало быть, не может свидетельствовать ни за, ни против меня... И я не понимаю, как она вообще тут очутилась, я же просил ее сидеть дома и не высовываться за дверь. Эти женщины нас с ума сведут своим своеволием... В зале тем временем появился грозный прокурор - явно страдавший жутким похмельем и кривившийся. - Эй, охрана, сделайте же полезное дело, принесите грозе Республики рассольчику! - не удержался Фабр. - Не то он спутает свои протоколы и зачтет заготовленное обвинение против Неподкупного, а не против нас.
Эро де Сешель: Эро сложил руки на груди, вновь смотря прямо перед собой. - Ах, да! И право, что она здесь делает!.. Что мы все здесь делаем! Удивительный в своей странности день, - тихо, но с сарказмом ответил он. - Сделайте одолжение, Фабр, - Мари-Жан незаметно для себя перешел на «вы», - угомонитесь. Дантон пока молчит.
Эглантин: - Он бережет силы для решающего выступления, своим безмолвием предоставляя нам право первого слова, - Фабр явно не собирался успокаиваться или вести себя, как подобает арестованному. - А коли наши судьи предпочитают помалкивать, а обвинитель явственно страждет от головной боли, то отчего бы нам не высказаться? У нас вроде как свободная республика и самый справедливый суд в мире, не так ли?
Фукье-Тенвиль: Тенвиль метнул на Эглантина свирепый взгляд. - Советую вам воздержаться от оскорблений в адрес служителя закона, гражданин Фабр! - огрызнулся он (хотя мысль о рассоле была отнюдь не лишена привлекательности). - Не усугубляйте свое и без того шаткое положение. Итак, ближе к делу. Обвинение просит у гражданина председателя разрешения вызвать первого свидетеля.
Дантон: Дантон меж тем размышлял. Присутствие гражданки Фабр ему очень не нравилось. Правда, он несколько успокоился, когда огляделся и убедился, что в зале суда нет Луизы, а также Люсиль Демулен и других жен. Значит, эти сволочи сумели обработать только эглантинову супругу... Тут он услышал, что прокурор требует свидетелей, и грозно поднялся с места. - Одну минутку, граждане. Я, кажется, слышал слово "свидетели"? Где они, эти свидетели? Я ничего не имею против них, более того, я вчера целый день драл глотку, требуя вызвать в суд депутатов Конвента Фрерона, Лежандра, Бурдона, Тальена и других. Председатель должен знать имена - он делал вид, что записывает. Так где, я спрашиваю, свидетели? Что? Вон там перепуганная гражданка, одиноко сидящая на этой большой скамье, и есть свидетель?! Это позор!
Эглантин: - Это не позор, а моя жена, - уточнил Фабр. - Жорж, выбирайте выражения. И пусть кто-нибудь мне внятно объяснит, как бедная девушка оказалась тут. А-а, она, должно быть, призвана заменить всех перечисленных вами, Жорж, личностей. Должно быть, у них приключилось несварение желудка и разлитие черной желчи, по каковой причине они и не смогли сюда придти. Или им просто нечего сказать. Эй, доблестный слуджитель закона, растолкуйте мне, в чем вы видите нанесенное вам оскорбление. Это кислое выражение на вашей физиономии есть не не следы вчерашнего загула, а следствие тяжких дум о будущем родины? Может, у меня и тяжкое положение, зато у меня хотя бы голова не болит. Болит-болит-болит, - добавил он скороговоркой, полюбовавшись на страдальческую гримасу Тенвилля.
Верховное Существо: Председатель снова принялся энергично звонит в колокольчик. - Тишина! Обвиняемые, вам не давали слова!
Эглантин: - А нас ни в чем и не обвиняли! - немедленно нашелся с контраргументом Эглантин, настроившийся хорошо поскандалить, не давая ни судье, не общественному обвинителю начать толком свою речь. - Так что это еще вопрос, кто тут обвиняемый! И не поменяемся ли мы завтра местами, граждане!
Верховное Существо: В ответ на имровизацию Фабра раздались аплодисменты - правда, довольно жидкие, но лишь оттого, что публики было мало. Председатель Эрман снова затряс колокольчиком. - Молчать, или я велю очистить зал! Подсудимый Фабр, прекратите паясничать. Вам было предъявлено обвинение в заговоре против народа Франции и попытке ниспровержения республиканского строя, и вы это знаете не хуже меня! Гражданин Эрман устало вытер пот со лба. Жуткий процесс. Даже Эбер, от которого всего можно было ожидать, перед лицом Трибунала как-то сник и вел себя смирно. А этим подсудимым хоть рот кляпом затыкай. А из Комитета общественного спасния приходят грозны указания. Это же невзможно, в самом деле!
Эглантин: - Подсудимый Фабр всего лишь пытается защитить свое честное имя и опровергнуть возводимые на него поклепы, - Фабр не собирался никому позволить заткнуть себе рот. - И вообще, гржданин председатель, предъявить обвинение может кто угодно, кому угодно и в чем угодно - хоть в попытке... гхм... насильственного содомирования гражданина Неподкупного с последующей публикацией описания этого события в "Старом кордельере". Камиль, не надо так нервичать!.. А вот доказать предъявленное обвинение - это уже дело умного человека и следователя... Но умные люди в этом зале сидят на скамье подсудимых, а умные следователи... Ну покажите мне здесь хоть одного умного следователя! Вот прямо пальцем ткните! - И содомированного Робеспьера предъявите в качестве улики! - пискнул из зала хулиган, вовремя сообразивший присесть за спинкой стула и оставшийся неизвестным.
Эро де Сешель: Эро нервно рассмеялся. Фабр желал учинить скандал, он же решил держаться тактики Дантона. - Пусть выступят Лежандр, Ленде, Фрерон!.. - поднял он голову. - О том, о чем вы толкуете, не мог помыслить никто из нас! Это дурная шутка, ни на чем не основанная и невообразимая по глупости и широте фантазии! Кто-то скажет мне, может быть, что подобное можно узреть между строк Конституции, изначально задуманной с целью восстановления монархии? Как же Сен-Жюст и Кутон не распознали моего злодейского замысла? Это смешно, граждане, право, смешно!
Верховное Существо: Так, еще и контрреволюционные выкрики начались... Национальные гвардейцы толкались в зале, наступая зрителям на ноги и ища того, кто позвлил себе упомянуть гражданина Робеспьера в нежелательном контексте. Поднялся шум и гвалт. Председатель звонил в колокольчик, пока не устала рука. - Я последний раз преждуреждаю всех, что велю очистить зал! Пусть это будет первый процесс со времени падения тирании, который пройдет при закрытых дверях, но я на это пойду, если меня вынудят! Подсудимые, сядьте и молчите, пока вам не дадут слова! Гражданин общественный обвинитель, вы собираетесь сегодня начинать?
Эглантин: - Гражданин общественный обвинитель мается похмельем и скудоумием, ибо тщится доказать недоказуемое! - несмотря на постепенно увеличивающийся гомон, Фабру было достаточно слегка возвысить голос, чтобы быть услышанным. - Замечательно! У нас будет процесс при закрытых дверях и отсутствии подсудимых! Это ли не есть лучшее доказательство абсурдности самого действа, а, граждане?
Эро де Сешель: - Жорж, исход этого дела меня уже не слишком интересует, - вполголоса заметил Эро. - Когда предполагается увлекательное разнообразие блюд, а слуги оставляют стол грязным - у меня пропадает аппетит, потому что я понимаю, что могу рассчитывать только на луковый суп или непрожаренное мясо, а это лишает ужин всякой интриги...
Дантон: - Отсутствие всякой интриги было ясно с самого начала, - ответил Дантон, широко зевнув. - Я еще вчера едва не умер со скуки в этом благословенном Верховном Существом судилище. Эй, Эрман! - крикнул он громко. - На сегодня будут судить, или нам можно возвращатсья в камеру? Мы не доиграли партию в кости! Позовете нас, когда наведете здесь порядок и вызовете нормальных свидетелей, договорились?
Эглантин: - А я устал и домой хочу! - капризно заявил Фабр, умудрившийся усесться боком на ограждении. - У меня молодая жена без присмотра и суп стынет! Пусть даже и луковый, я и на такой согласен! В зале раздались смешки и хлопки. Тихонечко сидевшая на своей скамье Беатрис тоже почти беззвучно похлопала. Суд опять срывался, превращаясь в сущий балаган.
Камиль Демулен: Молчавший до сих пор Демулен тоже внес свою лепту в начинающееся светопеерставление: - Н-нас вообще должны отп-пустить за недостаточностью улик! И извиниться! Граждане, оглянитесь вокруг! - Демулен встал на своем месте, расправил плечи и внезапно совершенно перестал заикаться, как и далеким уже 12 июля 1789 года. - Я не вижу свидетелей, я не вижу присяжных, не вижу каких-либо доказательств. Предъявите мне доказательство моей вины, вины Дантона, Фабра, Эро... Судьи молчат? Им просто нечего сказать! У них нет обвинений, нет улик... Есть только желание погубить всякого, кто отметился сказать слово против узурпировавшего власть Максимильена Робеспьера! - при этих слова журналиста невнятное гудение в зале на несколькот секунд сменилось гробовой тишиной. - Всякого, кто отмелится сказать правду!
Луи Антуан Сен-Жюст: Новый раунд перебранки подсудимых с председателем трибунала если не прекратило, но на время приостановило появление гражданина Сен-Жюста. До сих пор он стоял за дверью комнаты для совещания судей, что позади судейских скамей. Антуану очень не хотелось открыто вмешиваться в происходящее, но ситуация становилась угрожающей. Еще немного, и процесс действительно сорвется. Но обязательно нужно, чтобы успела выступить свидетельница. Расправив плечи и не глядя по сторонам, Сен-Жюст стремительно проследовал через весь зал к месту Фукье-Тенвилля. Игронируя умоляюще-испуганные взгляды судей, шепоток в зале и оскорбительные выкрики окончательно распоясовшихся и поверивших в свою безнаказанность подсудимых, он осклонился к уху прокурора. - Мне крайне неприятно вмешиваться в вашу работу, гражданин прокурор... Но столь важный для республики процес не может быть проигран. У вас есть свидетельница, пусть говорит. Если вы и дальше будете тянуть время и раздражать публику в зале, я поверю, что вы в вступили в преступный сговор с арестованными. Антуан, вздохнул, давая понять, как тягостны для него самого эти слова. - Но мы, Комитет, обязаны предусмотреть любые неожиданности. Зашуршала извлекаемая из кармана бумага, и перед лицом Тенвилля на несколько секунд развернулся ордер на его, Фукье-Тенвилля, арест, аккуратно подписанный всеми членами Комитета общественного спасения. - Я оставлю эту безделицу у себя до конца заседания, - шепнул Сен-Жюст, убирая документ обратно в карман. очень надеюсь, что мне не придется пустить его в ход. В случае благополучного завершения сегодняшнего дела, вы сможете лично бросить его в огонь. Даю слово гражданина.
Эглантин: - Браво, браво, - вполголоса прокомментировал Фабр выступление журналиста. Причем прозвучало это не иронично, а вполне серьезно - порой Камиль мог говорить и действовать так, что люди поневоле прислушивались к нему и шли за ним. Жаль только, что случалось это редко. - Жорж, а Жорж, смотри, комитетский красавчик нарисовался. Как думаешь, что это за бумажкой он помахивает перед физией неустрашимого Тенвилля, что прокурор аж позеленел от злости? Гвардейцы качнулись, загородив подозрительную сценку, происходившую на скамье судейских.
Эро де Сешель: Эро де Сешель также хотел сказать «Браво» взъерошенному Демулену, но д’Эглантин его опередил, а потому он просто на мгновение положил ладонь на плечо журналиста, ободряя его. Увидев, что в зале появился Сен-Жюст собственной персоной, он сдержанно хмыкнул.
Фукье-Тенвиль: Фукье-Тенвиль с побагровевшим лицом поднялся со своего места. Мало того, что ему не дают слова вставить, так еще и упрекают в молчании! Прокурор неприязненно покосился на Сен-Жюста, нагло совавшего ему под нос свою гнусную бумагу. «Погоди, сопляк, мы еще посмотрим, кого из нас двоих арестуют раньше!» - подумал он. - Благодарю, гражданин, я отнесусь со всем вниманием к вашему предупреждению, - произнес он вслух. - Довожу до сведения всех присутствующих, что нам удалось добыть весьма ценные сведения, наглядно доказывающие виновность гражданина Дантона. Бумаги, написанные его рукой и переданные мне накануне, со всей очевидностью свидетельствуют о том, что имела место государственная измена и попытка совершить контрреволюционный переворот. Вот эти документы! – Фукье потряс в воздухе бумажками, которые ему притащил Карно. – Но прежде, чем зачитать их, я вызываю гражданку Беатрис-Изабель Ларошдрагон-Фабр. Прошу вас, свидетельница, изложите все, что вам известно о заговоре, который готовился Дантоном и его сообщниками.
Беатрис Ларошдрагон: Беатрис беспомощно посмотрела на прокурора. Потом на Сен - Жюста. На высящегося угрюмой громадой Дантона. Наконец, на Франсуа, азартно сверкающего глазами и готового снова броситься в бой. "Что я наделала... Какая же я идиотка!" -Мы слушаем вас, гражданка, - подбодрил ее Эрман, - не бойтесь, расскажите суду все, что вам известно. Беатрис беззвучно шевельнула губами - "нет" - и покачала головой, так же безмолвно умоляя позволить ей убежать из этого Синедриона, где она играла роль Иуды. Пусть даже она никогда больше не увидит Франсуа, но выше, выше ее сил повторять бредовые выдумки о заговоре перед лицом людей, которых ее слова приведут на эшафот!
Фукье-Тенвиль: Молчание свидетельницы затягивалось, и Фукье слегка растерялся. Если эта глупая курица откажется от своих показаний... Черт подери, это грозит срывом очередного судебного заседания и крупными неприятностями ему лично. - Гражданка Фабр, - обратился он к Беатрис. - Если вы опасаетесь возможной мести со стороны кого-либо из сообщников обвиняемых, которые до сих пор не арестованы, то будьте уверены: суд сумеет обеспечить вашу личную безопасность. Говорите же!
Дантон: - Пусть сначала уйдет Сен-Жюст! - потребовал Дантон. - На каком основании он здесь?! Граждане! - Жорж-Жак обратился к публике. - Вы видите, что происходит? Комитет общественной погибели открыто, не таясь, вмешивается в ход процесса! Они запугали бедную женщину и заставляют ее лгать! Разве это не доказательство тирании?
Эглантин: - Это уже не доказательство, а ее прямое подтверждение! - после рыка Дантона сама собой образовалась почтительная пауза, в которую удачно вклинился Фабр, совершенно по-уличному завопив: - Эй, красавчик! Сен-Жюст, к тебе обращаюсь, нечего морду воротить! Да я гляжу, ты нанялся курьером подрабатывать, бумажки от Макса разносить! Что, в Комитете так мало платят, на помаду с новыми кружевами не хватает?! А народ голодает и бедствует, между прочим, если ты не заметил! Тенвилль! Эй, Тенви-и-илль! Что за бумажки вам подсунули - счет семейства Дантон из английской прачечной или отчет соглядатая из кофейни "Патриотка"? Не верьте глазам своим, и вздумайте проводить это как доказательство - вас Фемида засмеет, опозоритесь до конца жизни! Беатрис, не слушай их! Это все чушь от первого до последнего слова, они ничего не могут тебе сделать, слышишь?
Верховное Существо: В зале снова засвистели, заулюлюкали и затопали деревянными башмаками. Послышалось довольно отчетливо несколько выкриков: "Долой комитеты!" Эрман привычным жестом поднял было свой колокольчик, но взглянул на Сен-Жюста и решил предоставить усмирение непокорных ему - раз уж он сюда явился.