Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 084. Процесс Дантона, день второй и последий. 14 жерминаля » Ответить
084. Процесс Дантона, день второй и последий. 14 жерминаля
Верховное Существо: место действия: Дворец Правосудия. Второй день заседания по делу Дантона и его сообщников решено было начать спозаранку. Никто толком не знал, кто первым вынес подобное предложение, но судьи и присяжные из Революционного трибунала с надеждой поглядывали на пустующие места генерального прокурора и подсудимых. Раз такая спешка, значит появились какие-то новые сведения и улики, позволяющие поскорее заткнуть Дантона... Затягивать опасный во всех отношениях процесс не хотелось никому.
Эглантин: А поскольку гражданин Сен-Жюст замешкались с уходом, то Фабр недолго колебался с выбором новой жертвы для насмешек. В ход мгновенно пошло все: и шелковые чулочки, и то, что гражданину Сен-Жюсту вообще-то надобно находиться в Северной Армии, защищая Республику от внешних врагов, а не запугивать парижских женщин, и ехидные расспросы о том, кто та счастливица, к которой примчался гражданин Сен-Жюст, бросив армию на произвол судьбы, и намеки на слишком верное служение Неподкупному, и еще три телеги сплетен, перемешанных с истиной - как раз самое оно, чтобы заставить постепенно растущую толпу в зале смеяться, мяукать, орать и, самое главное, не давать Беатрис и рта открыть. Ах, если бы она сумела улизнуть... или хотя бы догадалась шлепнуться в обморок...
Верховное Существо: Национальные гвардейцы выкинули из зала с десяток самых шумных зрителей, и остальные притихли, потому что всем хотелось остаться и досмотреть до конца комедию. Но это была не настоящая тишина - публика бурлила, готовая вот-вот снова взорваться криками. Эрман сновав брякнул колокольчиком. - Революционный трибунал готов выслушать свидетельницу.
Эглантин: - Не имеющую права слова, как близкая родственница арестованного и подозреваемого, следовательно, потенциально относящаяся к сочувствующим элементам, - завершил фразу судьи Эглантин, отчаянно пытаясь дать знать Беатрис, чтобы та не раскрывала рта. Он уже перепробовал все, что мог, разве что впрямую не нахамил прокурору и побледневшему от ярости Сен-Жюсту, так и не покинувшему зал.
Фукье-Тенвиль: - Гражданин председатель, было бы лучше полностью очистить зал суда от публики, - обратился к Эрману Фукье-Тенвиль (хотя он не без тайного злорадства слушал непристойные насмешки, коими осыпали красавчика Сен-Жюста) . - А вы, гражданка, соберитесь с духом и начинайте, - добавл он к продолжавшей трепетать Беатрис. Приблизившись к молодой женщине, Тенвиль вполголоса добавил: - Если вы действительно хотите облегчить участь Эглантина, то говорите.
Эглантин: - Прокурор, а вы бы не подкатывались столь откровенно к чужой жене при ее пока еще живом муже, - вкрадчиво и довольно громко посоветовал Фабр. - У вас полна Консьержери заключенных на выбор - всех возрастов, полов и цветов кожи! В общем-то Эглантин уже почти составил в уме картину того, что произошло на Фавар за два дня его отсутствия. Беатрис решила провести в действие свой безумный план - обратиться за помощью к сильным мира сего. И ей наверняка посулили помощь и смягчение приговора обвиняемому гражданину Фабру, в обмен на это самое свидетельское выступление. Заставили зазубрить нужные слова и сейчас вытолкнут на трибуну для свидетелей. А этого нельзя допустить. никак нельзя. Это его Беатрис, его женщина, и она не должна участвовать в этом кровавом карнавале. Не должна. Не должна.
Верховное Существо: Эрман счел предложение Фукье здравым, и по его знаку гвардейцы принялись выгонять зрителей из зала суда. Так-то будет лучше. В отсутствие публики мало кто захочет актерствовать. - Говорите, гражданка, говорите, - подхватил он, адресуясь со своего места испуганно замершей Беатрис. - Трибуналу известно, что вы добровольно решили дать показания. Это так?
Эглантин: - О Боже, которого нет. Я сделал все, что мог, пусть другие сделают больше, - Фабр рухнул обратно на скамью, мрачно глядя на то, как гвардейцы выпроваживают - порой тычками и затрещинами - из зала суда граждан. - Они уже были нашими, у нас в кулаке, но судьба явно против нас. Ла-адно, не станем терять бодрости духа... Но, вопреки собственным утверждениям, Эглантин больше не ощущал себя способным переорать и высмеять присяжных в полном составе, судей и прокурора на закуску. Он не смирился, но устал - и ему было больно видеть Беатрис в такой ситуации.
Фукье-Тенвиль: - Гражданин Фабр, вам слова пока никто не давал! - рявкнул Тенвиль. - Кроме того, не вам указывать свидетелям, что и как говорить. И если эта гражданка желает дать показания, суд готов выслушать ее.
Дантон: - Мерзавцы, - устало сказал Дантон. - Выставили зрителей. Хотите удушить нас без свидетелей, как грабители с большой дороги...
Эглантин: - Гражданин Тенвилль, я ж вам не указываю, как составлять поддельные доказательства и иметь герцогинь в Консьержери за ночь до казни, скажите спасибо и на этом, - нехотя откликнулся Эглантин. - А если указанная гражданка не желает давать никаких показаний, но вынуждена делать это под стронним давлением, тогда как?
Беатрис Ларошдрагон: Эглантин высказал мысль, пульсировавшую в голове у Беатрис. В какой - то момент она вдруг перестала бояться, заразившись уверенностью Франсуа и его товарищей в том, что революционное правосудие против них совершенно бессильно, потому что невозможно отрубить голову жажде жизни, каким бы острым не казалось лезвие. Они были олицетворением ее, эти мужчины на скамье подсудимых, не то, что кукольный Сен - Жюст или мумиеподобный Робеспьер. И Беатрис испытала что - то сродни тому, что когда - то заставляло римских патрицианок шагнуть из ложи к терзаемым хищниками христианам. -Я не буду говорить, - негромко проронила она.
Верховное Существо: - В-вы слышали это? - беспомощно обратился Эрман к двум другим судьям. - Гражданка! - он повысил голос. - Я не позволю превращать зал суда в цирк. Мы довольно здесь позабавились, настало время быть серьезыми. Вы пришли сюда дать показания, помните об этом.
Дантон: - Браво, красавица! - Жорж-Жак хлопнул в ладоши. - Ничего не говорите. Вы вовсе не обязаны.
Фукье-Тенвиль: Фукье-Тенвиль в досаде прикусил губу. Эта простушка оказалась не так покладиста, как он предполагал. - Если гражданка Фабр отказывается говорить публично, это еще более доказывает, что ей есть что сказать, - многозначительно изрек он. - Возможно, после того, как вчера она дала мне свои показания, на нее оказали давление некие контрреволюционные элементы.
Беатрис Ларошдрагон: -Это мое собственное решение, - она с каким - то почти неестественным спокойствием взглянула в лицо прокурору. - Я не буду говорить, - повторила Беатрис.
Эро де Сешель: - Осмелюсь предположить, - заметил Эро, наклонясь к Дантону, - в каком-то моменте этого действа мы должны усмотреть проявление высшей справедливости или же знак судьбы. Посудите, Жорж… я в определенной мере растерян.
Фукье-Тенвиль: - Гражданка Фабр, предупреждаю: сокрытие от правосудия важных сведений - серьезное преступление, за которое вы понесете самое тяжкое наказание! - пригрозил Фукье-Тенвиль.
Беатрис Ларошдрагон: -Сведения, которыми я располагаю, совершенно бесполезны для революционного правосудия. Теперь у меня нет в этом никаких сомнений, - поверх плеча Тенвиля Беатрис смотрела на Франсуа.
Фукье-Тенвиль: Тенвиль скрипнул зубами. Перед его внутренним взором грозно возник приказ о собственном аресте, столь многозначительно продемонстрированный ему Сен-Жюстом. Чтобы привести в порядок мысли, Тенвиль с важным и сосредоточенным видом порылся в своих бумагах. На глаза ему вновь попался дурацкий счет Дантона из английской таверны. Прокурор с досадой отшвырнул его в сторону. Так, что там у нас еще?... Письма Дантона к жене. Возможно, удастся выудить из них хоть что-то компрометирующее...
Верховное Существо: Эрман понял, что тянуть эту безобразную сцену далее нельзя. Он представлял себе, как отзовется Сен-Жюст об этом его решении, но надо было спасать положение любой ценой. Колокольчик снова зазвенел. - Суд объявляет получасовой перерыв! Обвияемые остаются на своих местах.
Фукье-Тенвиль: Параллельно, соседние помещения Дворца Правосудия: У судей перерыв На сей раз противно дребезжащий колокольчик председателя показался Фукье-Тенвилю райской музыкой. Он утер платком выступивший на лбу пот, торопливо сгреб свои бумаги и направился к дверям. Очутившись в своем кабинете, Тенвиль взял чистый лист и заскрипел пером. Вся схема обвинения трещала по швам, и на душе у прокурора было скверно. "Черт подери этого Сен-Жюста, - в легкой панике думал он. - Чего доброго, он решил, что я был слишком мягок с этой шлюхой. Пожалуй, стоило применить допрос с пристрастием. Но, тысяча чертей, кто мог подумать, что эта маленькая дурочка подложит мне сегодня такую свинью!"
Верховное Существо: Параллельно, соседние помещения Дворца Правосудия: У судей перерыв Но спокойно поработать прокурору не дали. В кабинет вломился Эрман. - Куда вы скрылись?! Не надейтесь отсидеться в углу, Кантен! Идите и приведите в чувство вашу свидетельницу!
Луи Антуан Сен-Жюст: Параллельно, соседние помещения Дворца Правосудия: У судей перерыв Следом за председателем на пороге возник бледный и мрачный Сен-Жюст. Он прекрасно слышал, все, что кричали с трибуны про него, Робеспьера и Комитет, но счел выше своего достоинства что-либо отвечать прилюдно. Теперь же, наедине с коллегами, он мог наконец высказаться: - Что это значит? - голос Архангел напряженно звенел. - Фукье, если каждое судебное заседание являет собой такой же балаган и гнездо контрреволюции... Вам придется сейчас.... Да-да, прямо сейчас, очень постараться, чтобы оправдать наше доверие. Почему вы позволили свидетельнице проявить столько своенравия?
Эглантин: ...А в опустевшем зале слышался чей-то нервный, почти истерический хохот. Совершенно несвоевременный смех разбирал Фабра - он сидел, сложив руки на оградке скамьи подсудимых, ткнувшись в них лицом и безостановочно хихикая. Суд срывался уже во второй раз, присяжные во главе с судьей и прокурором торопливо улизнули, грозный Фукье-Тенвилль наверняка сейчас получал несмазанного семнадцатидюймового фитиля от Сен-Жюста, и все катилось в тартарары. У маленькой святой достало присутствия духа отказаться говорить - и, если она сумеет промолчать и дальше, суд просто-напросто застопорится. Ибо нет свидетелей, нет убедительных доказательств обвинения, есть только невыказанное пожелание Максимильена Робеспьера отделаться от мешающих ему людей. А обвиняемому гражданину Фабру было смешно - как в молодости, двадцать лет тому.
Дантон: - Ты чего гогочешь? - осведомился Дантон, притворяясь недовольным, хотя у него тоже плясали в глазах веселые искорки. - Мне лично очень грустно на это смотреть. Я встретился с самой печальной и неприглядной стороной нашей республики.
Эглантин: - Это нервное, - фыркая по-лошадиному, пояснил Фабр. - Балаганная импровизация, акт не ведаю какой. Давно я этим делом не занимался, отвык... Он глянул в зал. Вот досада, гвардейцы увели Беатрис. Остается надеяться, что у нее хватит мужества устоять против прокурорского напора и продолжить так хорошо начнатое дело. - Правда, она прелесть, моя Беатрис? - поинтересовался Эглантин. - Уж не знаю, что они там ей наобещали и наговорили, но все-таки у нее достало храбрости промолчать. Как это странно, что порой бывает куда труднее молчать, чем говорить, да?
Эро де Сешель: - Ну отчего же печальной и неприглядной... - отозвался Эро. - Эта сторона стала настолько привычной, что таковой считать ее уже, быть может, и странно... Это наша республика, только вот как мы пришли к этому? Это наши желанья, наши дела. Безумие!..
Камиль Демулен: Только Камиль не разделял истерического веселья товарищей по несчастью. Нахохлившийся журналист рассеяно мял в руках текст своей защитной речи. Похоже, зачитывать её не понадобится. И не потому, что их отпустят... - Да к-ка вы можете! - взвизгнул Камиль. - Как вы не понимаете, что нас уже осудили, приказы давно подписаны, а показания этой гражданки - лишь небрежная попытка соблюсти видимость с-справедливого суда?!!
Эглантин: - В Шарантоне нам место, в Шарантоне, граждане... Всем без исключения, - пакостно хихикнул Фабр. - О, а вот и глас истины в лице Камиля. Гражданин журналист, вы решили нынче заделаться мрачным пророком? С чего бы это?
Камиль Демулен: - С чего? - Демулена уже всего трясло. - Слепцы! - чуть не рыдал он, - Этот процес не кончится никогда! Это будет повторяться снова и снова, пока нас не погубят... Камиль с горестным подвыванием закрыл лицо руками.
Эро де Сешель: - Камиль, быть может, это и так, но мы должны показать, что умеем принимать свою судьбу. Когда еще представится случай проявить подобную силу воли? - понимая, что пустые слова утешения только спровоцируют истерику - Демулен и так почти не владел собой, попытался ободрить товарища по несчастью Эро.
Эглантин: - Жорж, дайте нашей звезде оплеуху, только не перестарайтесь, - посоветовал Фабр, демонстративно отодвигаясь от рыдающего Демулена. - Камиль, фуу...
Эро де Сешель: - Фабр, вы невозможны! - холодно заявил Мари-Жан. - Приберегите хоть сейчас вашу иронию. Смею ли я указать на то, что каждый из нас заслуживает равной степени уважения?
Эглантин: - Ага. Заслуживает, - охотно согласился Фабр. - Вот только невозможный я пытаюсь спасти наши драгоценные шкуры, а эта субретка в штанах рыдает. Если вы так о нем заботитесь, Эро, одолжите ему платок. Тот, что похуже, он его весь засморкает соплями.
Эро де Сешель: - Помилуйте, действительно, лишь рыдает?.. - прищурился Эро. - У вас короткая память, Фабр. Разрешите настойчиво порекомендовать вам освежить ее, - Сешель отвернулся, не желая продолжать неуместно возникший спор. Что за великолепный образчик сплоченности и силы духа они сейчас представляют!
Эглантин: - Бе! - Фабр совершенно по-ребячески показал в спину Эро язык. Да уж, стоило угрозе со стороны исчезнуть - и они опять начали переругиваться между собой. Но, как казалось Фабру, именно эта способность вечно цепляться друг к другу удивительным образом заставляла их держаться вместе. Можно сколько угодно дразнить того же Камиля, но упаси ВС кого-нибудь со стороны задеть журналиста - быть ему обозванным, осмеянным и выставленным на посмешище.
Эро де Сешель: Эро не обернулся, но, - пожелав ли вдруг воспользоваться случаем и сказать то, что не было высказано ранее, поддавшись ли минутному порыву, - задумчиво и как-то отстраненно проговорил: - Дорогой Фабр, мысли о нашем поражении кажутся мне более чем реальными, когда я порой составляю себе труд задуматься об окружении Робеспьера. Вы догадываетесь, почему? Если вы соблаговолите дать мне высказаться… по моему глубокому убеждению, те, кто на стороне Робеспьера, испытывают к нему то или иное их двух видов чувств: страх или любовь. А и первое, и второе привязывает крепче всего остального. В крепкой же связи наших душ я вовсе не уверен. Однако я благодарен вам за невольную попытку спасения и моей шкуры - в особенности после того, как вы пытались ранее спасти свою за счет других, в том числе и меня. Вашей же дамой, д’Эглантин, - Эро чуть повернулся и прижал руку к сердцу, - я могу только восхититься, такие натуры, насколько я могу судить, - он улыбнулся уголками губ, - встречаются редко. И после той фантасмагории, что произошла здесь, я боюсь за вашу очаровательную подругу.
Фукье-Тенвиль: Параллельно, соседние помещения Дворца Правосудия: У судей перерыв Загнанный в угол, прокурор отчаянно защищался: - Вы сами видели: свидетельница неожиданно отказалась давать показания. Не мог же я применить к ней пытку прямо в зале суда! Впрочем, - добавил он, ежась под колючими перекрестными взглядами Эрмана и Сен-Жюста. – Я попытаюсь допросить ее еще раз. А сейчас прошу прощения, граждане – я ненадолго покину вас, мне необходимо освежиться. С этими словами Фукье-Тенвиль торопливо скрылся за внутренней дверью. Очутившись в прилегающей к кабинету уборной, прокурор трясущимися руками вытащил из кармана сюртука плоскую флягу, отвинтил крышку и сделал изрядный глоток. Алкоголь огненным потоком разлился по внутренностям, и если не успокоил, то, по крайней мере, несколько взбодрил его. Тенвиль почувствовал, что готов вернуться в зал суда.
Дантон: В зале суда Дантон между тем утешал рыдающего Камиля. - Брось, Люси, еще рано задумываться о поражении. Ты же видишь, они уже все предприняли, что могли, а все никак у них не получается. Им придется нас либо отпустить, либо просто по-тихому подсыпать нам всем мышьяка в суп. Суда и казни не получится.
Эглантин: - Можно подумать, я за нее не боюсь, - вымученно ухмыльнулся Фабр. - Ведь говорил же ей, предупреждал - не вмешивайся... Но, с другой стороны, Беатрис сумела в одиночку и не в самые лучшие времена совершить путешествие из Бордо в Париж, и даже неплохо устроиться в этом самом Париже. Она только кажется маленькой и слабой, но именно из такого материала в прежние времена делали святых... И, сдается мне, она упорно пытается стать таковой. Что же касается Макса и его шайки - мне всегда казалось, они держатся вместе, потому что иного выхода у них больше не осталось. Только цепляться друг за друга и надеяться, что кривая вывезет. Мы раздроблены, каждый сам по себе, каждый сам за себя, и потому Максу удалось так ловко запугать и натравить одну часть нашей фракции на другую. Заметили, они так и не привели тех, кого арестовали преже нас, даже их показания не зачитали? Почему, как полагаете? Цепляются к письмам Жорж Жака, я все жду, когда начнут трясти этим злосчастным протоколом о ликвидации Компании, а они не мычат, не телятся.
полная версия страницы