Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 090. Консьержери, камера приговоренных. Робеспьер и Демулен. Вечер-ночь 14 жерминаля » Ответить
090. Консьержери, камера приговоренных. Робеспьер и Демулен. Вечер-ночь 14 жерминаля
Дантон: Переход осужденных из темы 084. Процесс Дантона Дантон был человеком, мало склонным к рефлексии, но даже его удивила его собственная реакция на приговор. Почему он ничего не чувствует - ни гнева, ни сожаления, вообще ничего? Пустота. Пожалуй, он даже чувствует некое облегчение оттого, что все закончилось. Полулежа на тюремной койке, он потягивал вино прямо из бутылки.
Ответов - 144, стр:
1 2 3 4 All
Робеспьер: -Грошь цена твоим словам, - бросил Робеспьер. - Если я был тебе хоть немного близок, почему сейчас ты предпочитаешь мне красивую позу? Ты никогда не любил меня и не был мне настоящим другом.
Эро де Сешель: …Эро то вспоминал о садах Версаля, статуях и посыпанных песком дорожках, то возвращался к действительности, переживая за злосчастного журналиста. Когда Демулен открыл дверь, он занервничал, что отразилось в том, что он по старой привычке начал поправлять манжеты - из превосходного, разумеется, кружева. Выражение лица его, как обычно, было спокойным и доброжелательным. Сешель на мгновение посмотрел на Фабра - мол, «что ж, любезный, этого и следовало ожидать» - и вновь повернулся к Камилю. Странно, но иронизировать сейчас совсем не хотелось. Нет вдохновения, Мари-Жан? Тебя окончательно покинула муза красноречия, уступив место музе смирения? Задумайся над этим Эро, он бы, посмеявшись сам над собой, ответил, что красноречие его не покинет даже тогда, когда он в непосредственной близости узрит лик Сансона. И все же говорить сейчас ничего не хотелось. Услышав последние слова Робеспьера, он как-то болезненно взглянул на Демулена.
Камиль Демулен: - Любил, - мотнул лохматой головой Демулен. - Но всегда ты учил меня отречься от чувств, слабостей, желаний, всяких движений души ради идеи, ставя в пример самого себя. Кажется, я начал понимать, что ты имел ввиду. А теперь убеждаешь меня в обратном. Но мой долг перед собственной совестью - остаться здесь.
Эглантин: - Макс, не начинайте все сначала, - утомленно окликнул Неподкупного Фабр. - Не вынуждайте меня по второму кругу доказывать присутствующим, что в силу некоей игры природы вы напрочь лишены обоих этих чувств - как дружеской привязанности, так и способности любить кого-то, помимо себя. Закройте дверь и идите отсюда. Созерцание вашей перекошенной физиономии не входит в круг моих любимых развлечений перед казнью.
Робеспьер: -Ты нашел подходящий момент вспомнить о том, чему я тебя учил, - беспомощно съязвил Робеспьер. - Что ж, прощай. И вы прощайте, дорогие граждане. Фабр, у вас есть возможность выдать последний всплеск красноречия, пока я не удалился.
Эглантин: - Я потрачу его завтра для моего столь обожаемого народа, - ответствовал Фабр. - В конце концов, последнее в жизни выступление прямо-таки необходимо провести так, чтобы публика осталась довольна. Идите-идите, Макс, а то неровен час, вам еще дурно сделается. Упадете в коридоре, стражники по скудоумию примут вас за сомлевшего аристократа, сорвут паричок, сунут в камеру - и доказывайте потом, чо вы есть Максимильен Робеспьер, Неподкупный и Бесчувственный.
Камиль Демулен: Демулен несколько секунд пристально глядел на Робеспьера, стараясь лучше заполнить его лицо. Почему-то это было важным, хотя в этом мире уже ничего не должно было иметь значения для Камиля. - Я любил тебя, - рассеянно, обращаясь скорее к самому себе чем к собеседнику, повторил Демулен, и тяжело плюхнулся ближайшую койку.
Эглантин: - Браво, - не удержался Фабр. - Тушите свечи, опускайте занавес. Гениально.
Камиль Демулен: Камиль вздрогнул, и бросил взгляд на Фабра, силясь понять, одобрение это или издевка.
Эглантин: - Камиль, не надо убивать меня взглядом, - Фабр поднял руки перед собой, словно защищаясь. - Как ты оцениваешь любое событие с точки зрения того, подойдет ли оно для твоей газеты, так и я смотрю на мир с точки зрения того, как бы то или иное действо смотрелось на сцене. Это - прекрасно. Камиль, беру все мои слова относительно тебя и слабости твоего характера обратно. Жорж, Мари, будете свидетелями. Я восхищен. Правда. Камиль, ну хватит так укоризненно смотреть. Я не смеюсь и не издеваюсь. Он чуть повысил голос, обращаясь к полуприкрытой створке: - Макс, закройте дверь с той стороны и не подслушивайте. Вы хотели заполучить последнее свидание с бывшим школьным другом и нынешним врагом - вы его получили. Что ж, наслаждайтесь воспоминаниями и дружеским утешением, это единственное, что вам осталось. Камиль, ты слишком добросердечен - даже по отношению к этой саранче в паричке. Извини, само с языка сорвалось.
Дантон: - Черт побери, - буркнул Дантон, - по справедливости нам всем теперь полагается по свиданию, но да уж какая тут справедливость?
Эглантин: - Справедливость издохла данвым-давно, мы вдыхаем аромат ее разложения и вспоминаем о том, какой она была... - рассеянно откликнулся Фабр. Ключи все еще не лязгнули, гражданин Робеспьер невесть зачем продолжал топаться под дверью камеры приговоренных.
Дантон: - Я бы не хотел, чтобы эта рожа, - Дантон скосился на дверь, - была последним подарком с воли, который я видел в этой жизни. Я бы хотел сейчас увидеть Луизу... хотя, может, оно и к лучшему, что ее здесь нет и она не видит меня в камере смертников.
Эглантин: - Могу бросить в него пустой бутылкой, - предложил Фабр. - Он испугается и удерет. Но, сдается мне, сию трусливую душонку удерживает здесь деткое желание посмотреть на зверей за решеткой... Боюсь, нашим дамам это зрелище пришлось бы не по вкусу. Особенно подруге Эро с ее утонченными вкусами. Он старался сохранять этот обманчиво-бодрый тон - ничего другого все равно не оставалось. Беатрис недосягаема, отныне и навсегда. Остается надеяться, что ей повезет больше, чем ему.
Дантон: - Да пусть смотрит, - Жорж Жак махнул рукой. - Я достиг предсмертного просветления и смирения и настроен необыкновенно миролюбиво, знаешь ли. А насчет наших дам ты, пожалуй, прав, но при этом почему-то недооцениваешь свою Беатрис. Она не робкого десятка, в этом мы все убедились.
Эглантин: - А я - нет! Бутылка, кувыркаясь, полетела в сторону приоткрытой двери и со звоном разбилась о косяк. Осколки весело брызнули в разные стороны. В коридоре еле слышно ойкнули. Камиль от неожиданности вздрогнул, завертел головой, испуганно озираясь по сторонам. - Я знаю, что Беатрис есть образец и идеал женщины, совершенство, которого я не стою и наверняка не заслуживаю, но сейчас ее робость или смелость не имеют ровынм счетом никакого значения. Я даже не знаю, отпустили ее или арестовали сразу после этой судебной комедии...
Дантон: - Не буянь, - Дантон погрозил пальцем. - Я думаю, ее, конечно же, арестовали. Согласись, что иной исход маловероятен.
Эглантин: - Буду буянить! Все равно ничего другого в нашем положении не остается, а так хоть развеюсь напоследок. И не буду думать о том, каково Беатрис оказаться за решеткой, - Фабр привстал, выискивая, чем бы еще швырнуть в сторону подозрительно покачивающейся двери. - Мы-то как-нибудь справимся, а вот женщины...
Верховное Существо: Дверь в этот момент захлопнулась, и громко и натужно заскрипел заржавевший замок - гость решил окончательно удалиться.
Эглантин: Фабр хотел крикнуть вселд сбежавшему Неподкупному на прощание что-нибудь оскорбительное - но передумал, ибо никакие слова сейчас больше не имели смысла. Камиль остался с ними, выбрав смерть вместо позорной и лживой свободы. Оставалось только сидеть и ждать. Он откнулся назад, привалившись к холодной стене камеры, и сновь принялся сперва еле слышно насвистывать, а потом и вполголоса напевать себе под нос: - А тем, кто влюблен - не писан закон, Дорожка в небо закрыта. Вот там, на пригорке, жила Марион, У речки жила Маргарита...
Верховное Существо: Прошло какое-то время, и дверь камеры отворилась снова. Это опять был все тот же тюремщик. - Гражданин Фабр, вас ждет ваша супруга. Там, на дворе можете поговорить через решетку, только недолго и очень тихо. Я вас проведу.
Эглантин: - В каком смысле - ждет? - вместо того, чтобы сорваться с места, Фабр настороженно вгляделся в темноту коридора. - Это что, нынче шутки такие? Он в недоумении покосился на товарищей по заключению. Ему и Беатрис не могли разрешить свидания - это было ясно и очевидно, ведь они обречены, а обреченным не позволено встречаться с кем-либо... Да и чья моущественная воля могла устроить подобное - разве что коменданта тюрьмы после хорошей взятки... или того, кто обладал властью бОльшей, чем управляющий Консьержери.
Верховное Существо: - В таком смысле, - буркнул тюремщик, - стоит на дворе, мерзнет и ждет. Вы пойдете к ней, гражданин, или она там будет до утра торчать? Тюремщик сам дорого отдал бы за внятное объяснение происходящего. Он знал, что заключенные в этой камере - секретные. И вот на тебе - вызывает среди ночи комендант и требует немедленно, вот прямо сейчас, устроить свиданку Фабру и его жене. Во дворе, ага. В своем кабинете Ришар, кстати сказать, был не один. Кто-то еще сидел в кресле, развернутом спинкой к двери, когда вошел тюремщик. Из-за высокой спинки сидящего не было видно, но тюремщик умудрился разглядеть покоящуюся на подлокотнике тонкую руку в кружевном манжете...
Эглантин: - Д-да... Хорошо, я иду, - недоуменно сморгнув, Фабр встал, машинально одернув грубоватого покроя куртку, которую он прихватил с собой в тюрьму вместо привычного изящного сюртука. - Куда идти? На пороге камеры он оглянулся, дернув плечом и произнеся вполголоса, но ясно и отчетливо: - Если что и я не вернусь - я ценю все, что между нами было и не было. Он вышел. Лязгнул замок. В тишине были слышны сдвоенные удаляющиеся шаги, а потом опять лязг очередной открытой и закрытой решетки. Переход в другой тред.
полная версия страницы