Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 029. (II) Руаль и Элеонора обсуждают арест Гро. Рынок – 8 жерминаля, около полудня. » Ответить
029. (II) Руаль и Элеонора обсуждают арест Гро. Рынок – 8 жерминаля, около полудня.
Элеонора Дюпле: Путь до рынка был не очень коротким, но и не очень далеким, разговор обещал быть интересным, погода радовала совсем по-весеннему теплым солнышком, и Элеонора почувствовала, что настроение у нее улучшается. Рынки издавна мешали повседневной жизни, создавая толчею и загрязняя мостовые; новые места торговли старались расположить на окраинах города, но в центральных и примыкающих к ним районам Парижа все сохранялось по-старому. Улица Сент-Оноре издавна была одной из самых многолюдных в Париже, и с началом революции здесь мало что изменилось. Разве что люди стали более настороженны, но жизнь тем не менее брала свое. Кухарки, служанки, девицы спорили о ценах с лавочниками, торговки предлагали свой товар; по мере того, как нарастал террор, внимательный наблюдатель все чаще мог заметить в толпе расфранченного или наоборот, скромно, почти по-санкюлотски одетого человека – маскировка могла быть разной, – с очень внимательным взглядом, незаметно делающего какие-то пометки в блокноте. Это были шпионы Комитета общественной безопасности, обязанностью которых было делать доносы на определенных лиц – и они исполняли поручения с ужасающей точностью. Девушки, не замечая ничего подобного, продолжали свой путь, взаимно находя разговор весьма приятным.
Ответов - 45, стр:
1 2 All
Виолетта Дегре: Виолетта старалась не углубляться в мрачные мысли,поэтому она с относительно весёлым видом заговорила с подругой. -Скажи мне,Элеонора,не говорит ли с тобой мэтр Дюпле на тему твоего будущего брака?Мне,например,ещё в бытность мою в отчем доме мать с отцом каждый божий день задавали вопрос:"Ну когда ты уже выйдешь замуж?"Но это было ещё до той стычки с этими проклятыми псами-роялистами...
Элеонора Дюпле: До этого момента их разговор, начавшись непринужденно, был весьма незатейливым, из тех, за которыми отдыхают от забот, – о погоде, о соседях, и вопрос Дегре застал ее врасплох. – Нет, отец не говорит со мной на эту тему, – тихо ответила Элеонора. Отец действительно не затрагивал вопрос ее замужества. На эту тему говорила с ней мать. И каждый раз этот разговор приводил Элеонору в состояние глубочайшего смущения и растерянности. Мари Франсуаз была добродушной, открытой женщиной, искренне желавшей своей дочери счастья – и в силу этого не понимала, почему Элеонора, стоит завести разговор о возможном браке с их именитым жильцом, краснеет и теряет все свое красноречие. Мари Франсуаз упрекала ее в легкомыслии, ставя ей в укор отсутствие планов на будущее – такая партия! Любая девушка позавидовать может! Франсуаз не была расчетливой – ей нравился Робеспьер, она искренне считала его замечательным женихом для Элеоноры, и в такие минуты в ней говорило скорее тщеславие, а не расчет. По-доброму укоряя дочь, она не осознавала, что затрагивает сокровенные чаяния девушки, в которых та наедине с собой не смела себе признаться, давая ей надежду, которая за следующий день успевала рассеяться, будто ее никогда и не было. Но каждый раз, когда Неподкупный заговаривал с ней, ей на сердце становилось тепло, а когда предлагал прогуляться вместе – хотелось, чтобы минута стала часом, а час – днем… Сложность ситуации заключалась и в том, что Элеоноре не были понятны чувства Максимильена к ней. В отдельные минуты девушке казалось, что он влюблен в нее, но чаще всего считала себя не более чем приятной собеседницей для него.
Виолетта Дегре: Виолетта заметила,что её вопрос заставил Элеонору крепко задуматься."Оно и понятно,-подумала мадемуазель Дегре,-если бы меня кто про это спросил,я бы тоже не нашла.что ответить.Но почему в Париже ходят упорные слухи на тему сложных отношений Элеоноры с гражданином Робеспьером? Впрочем,это уж совсем не моё дело". -Знаешь,-сказала Виолетта,-а ну их,эти разговоры о свадьбе.Я вот уже почти пять лет живу совсем одна,меня мало интересует перспектива стать добродетельной женой и матерью семейства,да и тебя,я вижу,тоже.Лучше скажи мне вот что: не знаешь,как тут можно проявить себя на республиканском поприще?Я с самого 1789 года мечтаю о том,чтобы сделать что-нибудь для родной Франции.Не ради славы,нет-ради долга любой достойной гражданки.Моё главное стремление-стать кем-то наподобии Жанны д'Арк.
Элеонора Дюпле: – На республиканском поприще? – переспросила Элеонора, обрадовавшись смене темы, – иначе разговор грозил приобрести нежелательное направление. Ей и так достаточно сплетен. – Я не участвую в политических делах, Виолетта, хотя, разумеется, можно подумать обратное. Я слушаю выступления в Якобинском клубе, бываю на заседаниях в Конвенте… не очень часто, когда получается, я стараюсь не пропускать значительные заседания. Послушала бы ты Робеспьера, как гениально он рассуждает: казалось бы, отчего до этого не додумались раньше? В его речах все кажется так… естественно, так разумно! Почти каждый раз я ловлю себя на этой мысли. Но потом я понимаю, что вовсе не просто выстроить так логично все эти суждения… совсем не просто. – Элеонора чуть помолчала, обдумывая ответ. – Но участвовать – что ты имеешь в виду? Ты хочешь устроиться, например, переписчицей в какой-нибудь из комитетов? Или… если хочешь, поговори сегодня с кем-то из гостей!.. Как раз удобный случай. Может быть, тебе предложат место. К Филиппу – Филиппу Леба, мужу Бабетты, – ты всегда можешь обратиться. Да и к Максимильену или Сен-Жюсту, думаю… Не могу ничего обещать, Виолетта, но тебе, как доброй гражданке и патриотке, возможно, пойдут навстречу.
Виолетта Дегре: По тому,как восторженно подруга отзывалась о Неподкупном,Виолетта догадалась,что тут без известных чувств не обошлось.Интересно,чем гражданин Робеспьер пленил сердце юной Элеоноры?"А поговорить с ним было бы интересно,-подумала вдруг мадемуазель Дегре,-и что же представляет из себя в жизни этот Гений Революции?" -Ма ами,-Виолетта поправила накидку,-а кого ещё из монтаньяров ты знаешь?Мне так интересно о них слушать.
Элеонора Дюпле: – Я знаю много далеко не про всех… Вроде бы, ты уже видела раньше Филиппа? О, о нем я могу говорить очень долго! Прекрасный человек, честный, искренний. Я очень рада, что у моей сестры такой муж, судьба благосклонна к Елизавете. Рассудительный, добрый… Право, кажется, нет такой добродетели, которой я не могу отнести к нему! Но, возможно, кто-то тебе особенно интересен?
Виолетта Дегре: -Не могу сказать,чтобы я кем-то интересовалась с личной точки зрения.Я слышала о многих монтаньярах,но большой симпатии у меня никто не вызвал.Да и Бог с ними, а то мы так до сплетен опустимся.Элеонора, между прочим, я у твоего дома однажды видела непонятный силуэт.
Элеонора Дюпле: – В этом силуэте было что-то странное… подозрительное, раз ты обратила на него внимание? – немного встревоженно спросила Элеонора и остановилась. – Ты знаешь, бывают любопытные… – Она взяла Виолетту за руку и отошла вместе с подругой к фасаду одного из домов, чтобы не мешать прохожим. Боже, как все-таки грязно! Скорее бы наступила настоящая весна. Элеонора аккуратно подобрала подол платья и выжидательно посмотрела на собеседницу.
Виолетта Дегре: -Идём в обход, Элеонора!-Виолетта потянула подругу в сторону.-Так мы ещё немного пройдём, но зато сможем избежать долгой стирки.Времени у нас ещё достаточно.Кстати, готовить еду на пир мы будем вместе.Есть у меня одно фирменное блюдо...Да, забыла спросить: ты читаешь парижские газеты?
Элеонора Дюпле: Элеонора растерялась. - Подожди, Виолетта! Ты говорила о силуэте?.. Кто это мог быть, почему он тебя насторожил?
Виолетта Дегре: -Элеонора, это был силуэт мужчины небольшого роста и в парике.Насторожил он меня в первую очередь потому, что вёл себя странно.А именно: поздно вечером, когда я возвращалась с рынка, я заметила, что он положил на порог твоего дома цветы, потом постоял, видимо что-то обдумывая, а после того взял этот букет и выбросил его.И это нормальное поведение?! Хотя, возможно этот кто-то просто боялся выразить свои чувства.
Элеонора Дюпле: - Как странно! С какой стати кому-то класть мне цветы? А когда же это было? Недавно? Должно быть, он долго их искал... первоцветы сейчас можно найти только в пригороде... в лесу... Странно, как это удивительно всё, Виолетта... - Элеонора задумалась на мгновение. - А о чем ты говорила до этого, дорогая? Ты хочешь помочь мне с ужином? Какой пир, что ты! - хорошо еще, что нам помогают родственники из деревни, а то было бы и вовсе нечем угощать гостей.
Виолетта Дегре: -Элеонора, пир,не пир, но я друзьям помогаю.Если найду у себя какие-нибудь конфеты, или ещё что-то вкусное, то доставлю.Насчёт цветов и прочего-потом на земле я обнаружила следы от пудры, я ещё их за снег приняла.Так что "преступника" мы вычислим по уликам,-Виолетта засмеялась.
Элеонора Дюпле: – Пудра? Парик?.. Да, судя по всему, мне выпала честь быть избранницей какого-то важного гражданина. Парики сейчас не очень распространены... Граждане их предпочитает не носить… Ты ведь слышала – все говорили, в свое время, как это патриотично – отказаться от пудры, ведь ее делают из муки! Депутаты Конвента, те, кто не отказался от своих привычек, позволяют себе ее употребление как единственную роскошь, – Элеонора осеклась. Да нет, не может быть... Что за фантазии! А может быть, он все-таки влюблен в нее?.. Нет, не время и не место сейчас думать и говорить об этом… – Виолетта, боюсь, преступника будет трудно вычислить! Хотя революция и изменила манеру одеваться многих из нас. Благодарю тебя, конфеты будут очень кстати.
Руаль Шалье: Найти экипаж не составило труда. Руаль не помнила, как сказала кучеру, куда её везти, не помнила, как договорилась о цене... Экипаж медленно качало из стороны в сторону по неровной дороге. Шалье бездумно рассматривала улицу и людей на ней. Думать действительно не хотелось. Как же это могло случиться? За что его так?.. Хотя, понятно за что. Но он почти никогда не рассказывал о своих убеждениях! Только проверенным людям... Как же ему помочь теперь?.. Она должна ему помочь! Должна, обязательно. Но как? - Да уж, Робеспьера попросить Антуана выпустить... - буркнула она себе под нос. И вдруг её взгляд остановился на знакомом лице. Элеонора?.. - Остановите, пожалуйста, - попросила Руаль кучера. Фиакр остановился, и девушка поспешно соскочила с подножки.
Элеонора Дюпле: ...Элеонора, занятая разговором с Виолеттой и раздумьями о таинственном поклоннике, от которых пыталась отвлечься, вздрогнула. Ее не окликнули, однако экипаж остановился совсем рядом с ними… – Руаль Шалье? – удивленно спросила она, посмотрев на девушку.
Виолетта Дегре: -Элеонора,-недоумённо спросила Виолетта,- кто эта девушка.Мадемуазель Дегре удивилась произошедшей сцене, но виду не подала."Лучше подожду ответа Элеоноры!"-решила она.
Элеонора Дюпле: – Простите, я вас не представила, – спохватилась Элеонора. – Руаль, это Виолетта Дегре, моя хорошая подруга, замечательная рукодельница. Виолетта – позволь познакомить тебя с девушкой, талант которой в рисовании ничуть не хуже моего – Руаль Шалье. Руаль тоже посещает курсы мэтра Реньо. Ты помнишь, я говорила тебе, что беру у него уроки? Я по-прежнему хожу в Лувр, дважды в декаду. Там мы и познакомились. – Элеонора взяла за руку Руаль. – Что-то случилось, дорогая? У тебя странный вид.
Руаль Шалье: Руаль понятия не имела, зачем вышла и догнала Элеонору, она, вообще, сейчас смутно соображала. - Очень приятно, - немного рассеяно сказала Руаль Виолетте. - Насчёт таланта Элеонора несколько преувеличила. В обычной ситуации девушка бы засмущалась, но сейчас она даже не обратила внимания на похвалу. Прикосновение руки Элеоноры как будто вернул её в реальность. Руаль уже хотела всё рассказать, но вдруг покосилась на Виолетту. Можно ли при ней?..
Виолетта Дегре: По непонятным причинам Виолетте не понравилась юная художница.Что-то в ней показалось мадемуазель Дегре фальшивым."Может быть, я ошибаюсь, но эта девочка не такая простая, как кажется на первый взгляд.Надо быть с ней поосторожнее!"-такой план сложился у Виолетты в голове. Заметив на себе недоверчивый взгляд Руаль, девушка ответила той взглядом, полным холодной надменности.
Элеонора Дюпле: – Мы идем на рынок, Руаль, – проговорила Элеонора. – Если хочешь, составь нам компанию.
Руаль Шалье: - С удовольствием, - немного натянуто улыбнулась Руаль. знакомая Элеоноры её похоже не жаловала. - Мне как раз туда. Хотелось отвлечься от мыслей об Антуане. Руаль попыталась переключить их на Элеонору. И вдруг её как молнией прошибло. Элеонора Дюпле! В доме семьи Дюпле живёт Максимильен Робеспьер! Время потекло как будто вспять, и её насмешливая фраза в экипаже, вдруг стала навязчивой идеей.
Элеонора Дюпле: – Буду рада, – тоже несколько рассеянно ответила Элеонора, заметив прохладный взгляд Виолетты. Это огорчило девушку – нет причин, чтобы Дегре невзлюбила ее знакомую! Да, Виолетта порой излишне недоверчива… порой вспыльчива, но Руаль – насколько Элеонора могла судить по тому поверхностному знакомству, которое у них состоялось на курсах – просто ангел, совсем еще ребенок. По крайней мере, причин не доверять ей у Дюпле не было. – Руаль, ты можешь свободно говорить обо всем в присутствии Виолетты, мы с ней давно дружим, – сказала она наконец, желая сгладить неловкость. – Ты словно сама не своя... С тобой точно всё в порядке?
Руаль Шалье: Руаль ещё немного помялась. - Со мной - да... Элеонора, ты же знакома с Антуаном Гро?.. Он заходил пару раз в мастерскую Реньо.
Элеонора Дюпле: – Мне знакомо это имя, Руаль, но я не очень хорошо знакома с его творчеством, – покачала головой Элеонора.
Виолетта Дегре: Виолетта шла, абсолютно безразличная к беседе двух спутниц.Её мысли витали где-то в области грядущего праздника."Это мой шанс заявить о себе, и я его не упущу! Интересно, какое впечатление я произведу на именитых гостей?" Рассказ Руаль о каком-то художнике тоже оставил мадемуазель Дегре безразличной.Как там его звали? Гро? Эта фамилия Виолетте не говорила абсолютно ничего."Может, отстать под благовидным предлогом, чтобы не умереть от скуки?"-мысленно спросила себя девушка.
Элеонора Дюпле: Элеонора видела, что Виолетта не расположена поддерживать разговор, но тактично спросила, опасаясь возможной ссоры (и из-за чего?): – Моя дорогая Виолетта, а ты видела работы этого художника?
Руаль Шалье: Руаль с восхищением вспомнила картины Антуана. - Они великолепны! - Заверила она своих спутниц. - Как только я увидела один его пейзажей, я без памяти влюбилась в искусство Антуана! Сегодня, он как раз должен был писать мой портрет...
Элеонора Дюпле: – Я очень рада за тебя, Руаль, – тепло ответила Элеонора. Она хотела добавить еще, что это очень интересный опыт, и что надо бы попросить Жана Батиста Реньо пригласить к ним этого талантливого – она верила вкусу Руаль – художника еще раз, но заметила, что Руаль вот-вот готова заплакать, и замерла, не начав фразу. Слишком знакомо Элеоноре было такое выражение лица; где-то в середине прошлого года она услышала выражение «стоицизм отчаяния», и с тех пор эти слова прочно связались у юной Дюпле с взглядом тех, кто проезжал по Сент-Оноре свой последний путь, ждал ареста, был арестован или же имел в числе своих близких или друзей кого-то их арестованных… И этим самым взглядом сейчас смотрела на нее Руаль. Энтузиазм Робеспьера и его ближайших друзей заражал Элеонору – и тяготы революционного времени воспринимались ею как неизбежный период испытаний, а казни – как тяжелая, гнетущая необходимость; если она в чем-то и сомневалась – то предпочитала не озвучивать свои сомнения Робеспьеру, не считая их достойными его внимания. Была пара случаев, когда две девицы на курсах, в разное время, нуждались в ее помощи, – она дала обеим советы, спасшие если не жизни девушек, то сберегшие их (и их родителей) нервы уж точно. Но в целом при «дочери того самого Дюпле, у которого дома живет сам Робеспьер» рискованных разговоров старались не заводить. Элеонора понимала это – и специально приходила на курсы несколько позже. Тем самым остальные ученицы могли обсудить все, что хотели, а она лишала себя сомнительного удовольствия получить изрядное количество косых – и настороженных – взглядов. Дома же всегда хватало забот, чтобы не думать о политике – в доме Дюпле постоянной прислуги не держали, и сестрам приходилось выполнять работу по дому. Встречи Элеоноры с политической сферой были достаточно упорядоченными: посещение особо интересных или по крайней мере многообещающих заседаний и участие в беседах со знаменитым жильцом. Поэтому неожиданные тревожные вести, так или иначе имеющие отношение к кому-то из круга ее общения, приводили девушку в смятение – и, забывая о том, что надо быть, по выражению гражданина Дюпле, «выше суеверий», она была готова чуть ли не молиться, чтобы все окончилось благополучно. …Элеонора растерянно смотрела на свою знакомую по курсам, барышню Шалье, не зная как задать роковой вопрос. Мысль о том, как растопить лед между Виолеттой и Руаль, отодвинулась теперь на задний план. – И… как прошла ваша встреча? – чрезмерно бодрым тоном спросила она.
Виолетта Дегре: Виолетта вздохнула-беседа о живописи казалась ей всё больше и больше скучной.Элеонора, видно, была знакома с Руаль давно, но отношения между ними были больше приятельскими. Внезапно у мадемуазель Дегре мелькнула одна мысль:" Руаль слишком много говорит об этом Гро-наверняка она в него влюблена.А вдруг он роялист? Художники вообще непокорный народ!" В глазах девушки мелькнули искорки, не оставшиеся незамеченными для двух других спутниц.
Руаль Шалье: Руаль уже открыла рот, чтобы рассказать о том, что случилось с Антуаном... Но вдруг её что-то насторожило, и девушка рот предпочла закрыть. - Она, вообще не состоялась, - как могла спокойно и почти безмятежно ответила Шалье. - Это не уличный разговор... И мне кажется, что не плохо было бы ускорить шаг, а то мы попадём на рынок лишь к вечеру.
Элеонора Дюпле: Элеонора постаралась отогнать наваждение. Может быть, опасность для Гро… – и для Руаль, кто знает? – существует только в ее воображении? Хотелось бы, чтобы это было так. Но дурные предчувствия ее редко обманывали… Ничего не оставалось, как проявить здравомыслие – поскольку она не знала, как будут развиваться события. Руаль ясно дала понять, что Элеонора сейчас не может рассчитывать на ее откровенность, и все могло оказаться совсем не так, как она предполагала, а то, что сегодняшний ужин никто не отменит – в этом сомневаться не приходилось. Данный ужин пока проблемой не был, но грозил ей стать, если они промедлят еще немного – то, что было не стыдно подать в дальнейшем к столу, раскупалось обычно с самого утра. Придется уповать на то, что на рынке сегодня торгует кто-то из знакомых… тогда для нее наверняка оставили что-то. Виолетта явно была не расположена к бедняжке Шалье, но выяснить причину ее неприязни сейчас тоже не представлялось возможным, и потому Элеонора лишь кивнула, соглашаясь с тем, что следует поспешить.
Элеонора Дюпле: …Морковь нашлась, лук тоже, Элеоноре даже удалось купить немного свежего масла – румяная улыбчивая Лизетта, невеста бакалейщика, с гордостью сообщила, что у нее сегодня и сыр есть, и молоко. Может быть, взять еще сыра для начинки? Нет, пирог лучше сделать с вареньем, Максимильен любит сладкое… Элеонора еще раз продумала меню на вечер: запеченная курица, овощи с пряными травами… сладкий пирог… Курицу хорошо приготовить с розмарином… Самая хорошая приправа на любой случай, как любит повторять матушка… Не теряет эта травка свой аромат, сколько ни готовь блюдо… Рецепт пирога, возможно, подскажет еще Виолетта… Ох, а еще вино! Максимильен лишь слегка воду вином подкрашивает, а остальные?.. Нет, вино должно было еще остаться, успокойся, Элеонора… Девушка подсчитала оставшиеся деньги. Еще хватит на… – Лизетта, а у Франсуа есть сегодня что-то для выпечки? Торговка пожала плечами. – Гражданка Дюпле, и не вспомню сейчас! Вот кофе есть, это совершенно точно. А для выпечки… Разве что корица? – Спасибо тебе. У запасливого бакалейщика Элеонора приобрела еще корицы для пирога – тот уступил пряность даром, благодарный за недавно на совесть выполненный столяром Дюпле и его работниками заказ. – Пора домой… Руаль, пойдем с нами. Элеонора не знала, как посмотрит на это приглашение Виолетта, но оставить Руаль одну она сейчас не могла.
Виолетта Дегре: -Я пойду вперёд, ма ами!Встретимся у тебя дома,-сказала Виолетта, бросив недобрый взгляд на Руаль.Не дожидаясь ответа, мадемуазель Дегре решительно ускорила шаг. "Не хватало ещё сейчас идти домой в обществе этой фальшивой девчонки! Что-то мне подсказывает, что она связана с роялистами!"-думала девушка.
Элеонора Дюпле: – Постой, Виолетта! Когда именно ты придешь? К ужину или раньше? – первым порывом было догнать несговорчивую Дегре, но, посмотрев на растерянную и грустную Руаль, Элеонора махнула на дальнейшие уточнения рукой. В конце концов, она хорошо знает Виолетту – явно заинтересовавшись рассказом Элеоноры, Дегре придет. А к ужину или раньше… Элеонора вынуждена была признаться себе самой, что это не столь важно. Платой за помощь на кухне может быть новая порция расспросов… Девушке было стыдно за подобные мысли, но она слишком устала от навязчивых намеков и не менее навязчивой лести. Причем последнее было едва ли не хуже первого. Дружба со стороны Виолетты была искренней, Элеонора верила в это, но ее подруга была любопытна и порой излишне доверчива к слухам… Элеонора все чаще начинала ловить себя на том, что не может больше ни с кем общаться просто так… Все разговоры рано или поздно сводились либо к злободневным политическим вопросам, либо к обсуждению брачных уз, это только что не сводило с ума. Это казалось невероятным, но последние год-полтора разговаривать на такие отвлеченные темы, как литература или изящные искусства, ей удавалось только с Робеспьером или кем-то из его друзей. Филипп, при случае любивший побеседовать с сестрой жены о живописи или музыке, подолгу бывал в отъезде – и не то что Элеоноре, а самой Елизавете не удавалось видеть его так часто, как хотелось бы… Хорошо, что сейчас они живут вместе в Париже, подумалось Элеоноре. Подобие, иллюзия спокойной жизни… А к тому же, само отношение Робеспьера к ней для девушки оставалось загадкой – будучи замкнутым человеком, он никогда не был с «Корнелией» полностью откровенен; Элеонора почувствовала, как неуверенность снова берет над нею верх. …От печальных размышлений ее отвлек вопрос Руаль.
Руаль Шалье: Руаль посмотрела вслед Дегре и вздохнула. Она почти понимала, почему Виалетта её так невзлюбила. Мадемуазель Дегре чувствовала, что Руаль что-то не договаривает. Она, конечно, подозревала, что Гро это не просто художник. По крайней мере, так казалось Руаль. Возможно, Шалье решила так из-за постоянной боязни рассказать что-либо об Антуане, во время этой прогулки... "Да ещё тот взгляд, отчётливо говорящий "Можно ли при ней?", который она бросила Дегре при встрече," - подумала про себя Руаль. - "Он то и послужил началом их знакомства. А разве знакомство, начатое с такого, может быть приятным?!" Руаль снова вздохнула. Вот она и нажила себе первого врага... Но она не могла не убедиться, что может говорить откровенно. Если бы не было этого взгляда... Было бы лучше? В голове Руаль от переполняющих её эмоций, всё смешалось. Революция... Революция - это благородное дело. О, как она мечтала о ней. Вся её семья... Революция отняла у неё отца, но Руаль продолжала на неё молиться. Потому что отец умер за неё, за Революцию, за свободу. Но как можно видеть всё в чёрно-белом цвете?! Как можно посадить в тюрьму художника, только за его убеждения? Антуан - контрреволюционер? Смешно! Она знала, почему бросила тот взгляд. Руаль была готова идти и доказывать правоту Антуана самому Робеспьеру! И она была почти уверена, что он её выслушает и поймёт. Даже из слухов, которые ходили по всему Парижу и по кратким отзывам Элеоноры (а они были ОЧЕНЬ краткими), девушка понимала, что Робеспьер был строг и, возможно, немного педантичен, но справедлив. Он видел мир во всех цветах, он мог понять. Что-то подсказывало Руаль, что мадемуазель Дегре не могла. Наверное... Руаль поёжилась от внезапно подувшего ветерка. - Почему так?.. Почему у такого возвышенного намерения, как создание республики столь жестокие методы? Почему они касаются ни в чём не повинных людей?.. - через секунду Руаль с ужасом поняла, что последняя её мысль была высказана вслух.
Элеонора Дюпле: – Что? – растерянно спросила Элеонора. – Руаль, что ты такое говоришь?
Руаль Шалье: Руаль поняла, что, возможно, делает ошибку, но переполнявшие её чувства не дали Шалье замолчать. - Правду... В тюрьмы сажают кого попало! Жертв немерено! - В горле встал ком. Она? Такое? Про Революцию? - Это не нормально... Увидев, что Элеонора с недоумением смотрит на неё, Руаль взяла себя в руки. - Извини, я просто... Просто, Гро... Я не встретилась с ним... - у Руаль сорвался голос. - Просто Антуан в тюрьме, - тихо закончила она.
Элеонора Дюпле: В тюрьме! Ее опасения подтвердились… Руаль, такая юная… Беда не обошла и ее… «Беда? – спросил внутренний голос. – Но кто знает, что именно произошло с Антуаном Гро?» Нет, не может быть, – художники ведь – не от мира сего люди, вечно прислушиваются к одной им слышимой таинственной гармонии… Разве она не понимает этого? Но ведь и она художница… Пусть и не зарабатывает себе написанием портретов на жизнь… И разве она далека от политики? Мало ли что может быть в жизни… Художник ведь еще и идеалистом бывает зачастую... Элеонора задумалась. Нет, тут спешить нельзя… Нужно действовать шаг за шагом. – Руаль… Я сочувствую… тебе и ему, очень сочувствую… Но сейчас тебе надо собраться, – она обняла девушку, – непременно надо собраться. Иначе ты ничем ему не поможешь. Отчаиваться рано, поверь. Ты не знаешь, за что именно его арестовали и в какой он тюрьме?
Руаль Шалье: - Да, я понимаю... - негромко ответила Руаль. - Просто, я не знаю с чего начать... Мне нужно хотя бы увидеть его. Руаль ненадолго замолчала. - Я думаю... - вдруг начала Руаль, - скорее всего, он попал в тюрьму из-за своих убеждений. Элеонора, он считает себя роялистом. Но он созерцатель, он смотрит на мир с позиции наблюдателя. Он художник! Какой из него контрреволюционер?.. - Шалье грустно улыбнулась.
полная версия страницы