Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 053. Элеонора и Бон-Бон. Сад у дома Дюпле - 10 жерминаля, утро. » Ответить
053. Элеонора и Бон-Бон. Сад у дома Дюпле - 10 жерминаля, утро.
Элеонора Дюпле: Утро 10 жерминаля было пасмурным и неприветливым. Робеспьер за завтраком казался, более чем обычно, задумчивым, отвечал односложно и крайне неохотно; едва прикоснувшись к кофе, он извинился и вышел из-за стола, оставив семейство Дюпле недоумевать по поводу того, что могло послужить причиной столь мрачного настроения. Элеонора, не видевшая его накануне вечером – Неподкупный пришел домой в середине ночи, – загрустила и, взяв книгу, ушла в сад. Сев на скамейку, она устало прикрыла лицо рукой и опустила голову. Невозможно… Нет, сейчас нельзя позволить унынию взять верх… Она сможет, все, кто знает ее, говорят, что у нее сильный характер и что она рассудительная и умная. А сейчас нужно открыть книгу… Отвлечься… не думать хотя бы пару часов о тюрьме и освобождении… о произошедшем… Элеонора открыла томик с баснями Лафонтена и углубилась в чтение, как вдруг услышала шаги. Подняв голову, она увидела Робеспьера-младшего. – Я думала, вы уже ушли… Что-то случилось?.. Я думала о вчерашнем дне, и…
Ответов - 97, стр:
1 2 3 All
Робеспьер - младший: -Я тоже думал, - Огюстен решительно присел на край скамьи. - И понял, что должен очень серьезно поговорить с вами.
Элеонора Дюпле: Элеонора отложила книгу. – Да… наверное, это нужно нам обоим сейчас. Я переживаю из-за того, что произошло, Огюстен, очень переживаю… Но вы не смотрите на меня?..
Робеспьер - младший: -Я хотел говорить не о Гро, - Огюстен внимательно рассматривал пряжки на башмаках, - это... касается нас обоих. Возможно, мои слова покажутся вам странными, даже жестокими, но я понял, что не могу больше молчать. Умоляю вас, - вскинул он глаза на Элеонору, - все же выслушайте меня до конца.
Элеонора Дюпле: – Хорошо, – удивленно проговорила девушка, – я выслушаю вас, Огюстен.
Робеспьер - младший: -Я никогда не думал, что произнесу это вслух, но вчерашние события заставили меня пересмотреть мнение о многих вещах, и об этом - в том числе. Я... Я понимаю, что взвалю на вас непосильный груз, я заранее знаю ваш ответ, и наверное, это низко и бесчестно с моей стороны, но я... - Огюстен замолчал, нервно покусывая губы.
Элеонора Дюпле: – Но вы – что, Огюстен? И какой мой ответ вы можете знать заранее? Разве так возможно? – Элеонора покачала головой. – Полно, Огюстен, что низкого и бесчестного вы можете мне сказать? Вы мой хороший, добрый друг. Порядочный, умный, честный. Который решил помочь, несмотря на все обстоятельства, мешающие нам. Скажите, я, быть может, невольно обидела вас или дело в чем-то другом?..
Робеспьер - младший: -В другом, - радостно ухватился за предложенную формулировку Огюстен. - Я глубоко уважаю вас, Элеонора, я восхищаюсь вашими душевными качествами, и мне больно видеть вас печальной и одинокой. Больше всего на свете я хотел бы видеть вас счастливой, но, боюсь, сделаю только несчастной. Словом... Я люблю вас.
Элеонора Дюпле: По мере того, как младший Робеспьер говорил, Элеонора хотела сначала поблагодарить за комплимент, потом возразить, что вовсе не чувствует себя одинокой, но сейчас она сидела ошеломленная, покрасневшая и растроганная до глубины души этим неожиданным признанием. И еще она поняла, что испугана. Она сидела, сложив руки на коленях, в простом полосатом платье, с косыночкой на плечах, закутавшись в шаль, – без всякой прически, волосы лишь подхвачены атласной лентой, – и пыталась понять, что ей сейчас нужно ответить. – Любите меня? Вы говорите об истинно серьезном чувстве, Огюстен?.. Ей внезапно словно заново открылось все: его мягкая вежливость, предупредительность, забавные шутки… Так шутить мог только он, когда ей порой казалось, что он выпил или вдруг сошел с ума… Как они спорили прошлой весной о том, из какого сыра сделана Луна, и разговаривали про Элеонору Аквитанскую!.. Как он был при этом деликатен! Ни словом, ни жестом не дал понять, что… Она не любит его… вернее, любит, но как брата… как друга… Как она может любить его, когда вся душа ее, все мысли отданы одному человеку? Вот как только сказать об этом, не ранив в самое сердце? – Боже мой, Огюстен, как я невольно мучала вас все это время… Огюстен… что ж вы хотите услышать от меня?..
Робеспьер - младший: -Ничего, Элеонора, - грустно улыбнулся Огюстен, - я вовсе не жду ответа, тем более, что прекрасно знаю - вы видите во мне только доброго друга. О да, это немало, но... Ваше сердце принадлежит Максимильену, и я не смею претендовать ни на что. Просто хотел, чтобы вы знали - так же, как вы надеетесь на взаимность моего брата, я лелею мечту о том, что однажды вам надоест ожидать и вы захотите жить. Возможно, однажды... нет, скорее никогда. Я много думал вчера после нашего похода в Консьержери и спросил себя: "Что бы ты сделал сегодня, если бы знал, что завтра умрешь?" И вдруг понял, что должен признаться вам, увидеть ваши глаза в этот момент... - он взял руку и сжал в своих ладонях. - Один Господь ведает, как я люблю вас, Элеонора.
Элеонора Дюпле: – Огюстен… – Элеонора опустила взгляд. О Небо, как трудно открыть чувства, в которых она не смеет до конца признаться и себе!.. Как она ждала этих слов… от него… как дороги ей его объятия… и сколь драгоценна мысль о поцелуе, который, быть может, он скоро подарит ей… Тайная помолвка! Не брак, нет… Максимильену сейчас не до личного счастья… Не до супружества и покоя… Но ведь может быть тайная помолвка?.. Она вынесет все рядом с ним… Господи, да о чем же она сейчас думает?.. – Огюстен, – Элеонора почувствовала, что дрожит, и накрыла его руку своей ладонью, чувствуя, что ее рука холодна сейчас как лед, – я люблю вас, друг мой… Дружба с вами – самое… почти самое лучшее, что есть меня в жизни. – Я люблю вас, но как брата… – Элеонора замолчала на мгновение и затем проговорила с удивительной внутренней силой: – Я люблю Максимильена… Всем сердцем. Ему сейчас не до устройства своей жизни… Я понимаю это и готова ждать… Простите меня, Огюстен… Неужели когда-нибудь они все будут счастливы?.. Она будет с Максимильеном, а Огюстен найдет себе подругу… И верно было сказано: то, как она надеется на взаимность Максимильена, так же и он… Элеонора замерла и вдруг решилась. Сама того не желая и не ведая, она, должно быть, дала ему какую-то надежду… Она честная девушка, как горько сознавать, что она стала причиной его страданий. Сколько же он ждал? А теперь, видно, его сердце не выдержало… Она обняла его и поцеловала в губы, всего лишь на краткий миг, но сердце ее словно застонало при этом от боли и тоски, и девушка поспешно отстранилась. – В первый и последний раз, Огюстен, – прошептала она. – Я понимаю вас… Иначе бы не поцеловала… Пусть же это будет знаком примирения с собой и обещанием молчать… Пусть ваши уста будут навек запечатаны, словно вы мне ничего не говорили. Иначе будет слишком тяжело… Слишком.
Робеспьер - младший: Этот короткий поцелуй обжег ему губы, давая ему представление о том, чего он лишается отныне и навсегда - иллюзии, что Элеонора сможет полюбить его, увидеть, как мужчину, а не брата Максимильена. Что же, он попытался - и проиграл. Следует достойно принять свою участь. -Я буду нем, как камень, Элеонора. Никогда больше я не причиню вам боли, не заставлю страдать из - за моей слабости. Простите меня, если сможете.
Элеонора Дюпле: – Мне не за что прощать вас, Огюстен… Напротив… вы были честны со мной… Вы по собственной воле доверились мне…
Робеспьер - младший: -Я надеюсь, что Макс все - таки однажды оправдает ваши ожидания. Вы заслуживаете того, чтобы ваши мечты сбывались.
Элеонора Дюпле: – Я благодарна вам за эти слова, Огюстен… Поверьте, вы сделали сейчас то, что должны были. Теперь между нами нет этой тайны. Но испытывать судьбу нельзя… Порой чувства, скрытые в глубине души, не надо тревожить… Вы не расскажете Максимильену, Огюстен. Никогда. Вы не должны ссориться из-за меня, – она печально улыбнулась. – Помните, вы однажды сказали, что у вашего брата из радостей жизни есть только десерты и я? Я еще шутливо укорила вас за то, что десерты вы поставили на первое место?
Робеспьер - младший: -Никогда, - согласно кивнул Огюстен. - Именно так бы я и поступил, даже если бы вы не просили меня об этом.
Элеонора Дюпле: – Что же мне еще сказать вам, друг мой? – спросила Элеонора, с нежностью и какой-то затаенной грустью посмотрев на него. – Сможем ли общаться по-прежнему? Я верю, что сможем. Нет ничего страшнее неискренности. Мне хорошо, когда вы рядом… с вами спокойно и легко. И теперь... когда все недосказанное исчезло, все будет только лучше, ведь правда же?
Робеспьер - младший: Огюстен молча нащупал в складках платья узкую ладонь Элеоноры и поднес ее к губам. Будет ли лучше, он не знал, но хуже уже точно не будет. По меньшей мере, они останутся друзьями.
Элеонора Дюпле: Элеонора медленно опустила руку. Что принято говорить далее в таких случаях, она не знала. Сослаться на головную боль и уйти? Начать беседу о погоде? Но какой в этом смысл? Она молча смотрела на обложку книги с затейливыми виньетками. Матушка всегда говорила, что в неловких ситуациях может спасти шутливая нота. Глаза Элеоноры неожиданно просияли. Она развеселит его, непременно развеселит! – Как жаль, что сейчас не ночь, Огюстен, и на небе облака! Мы же не можем увидеть Луну…
Робеспьер - младший: Правильно, как любит говорить гражданин Бомарше, поспеши посмеяться, иначе придется заплакать... Огюстен прикрыл лицо рукой и с деланным ужасом простонал: -Неужели вы никогда не забудете про Луну из пармезана?
Элеонора Дюпле: – Никогда! – шутливо ответила Элеонора. – Как можно такое забыть? Луна из пармезана… Или из рокфора! И однажды ночью, по старой легенде, все кошки в округе собираются, чтобы посмотреть на эту луну…
Робеспьер - младший: -На самом деле они собираются на заседание своей Академии, а звуки, которые мы называем кошачьими концертами - это на самом деле высокоученые прения, - Огюстен надеялся, что легкомысленный тон, который принял их разговор, не задевает Элеонору.
Элеонора Дюпле: – Прения? Вам рассказывали иную сказку в детстве, Огюстен! Максимильен придумал про Академию? – Она не выдержала и улыбнулась. – Когда я была маленькой, матушка рассказывала мне, что в особенную ночь кошки собираются, танцуют на крышах, рассказывают друг другу о своей жизни, и все они ждут решения старейшины – кто же из них попадет в кошачий рай и возродится к новой жизни? Помню, все всегда хотелось, чтобы это была самая старая кошка…
Робеспьер - младший: -Как интересно... Нет, сказку о кошачьем рае я никогда не слышал. А Макс мне рассказывал из античной истории - про Сцеволу, про Брута и тому подобное.
Элеонора Дюпле: – Максимильен очень любит античную историю! Он читает нам иногда Корнеля… И вы, верно, обращали внимание, что сейчас часто вспоминают античность, те примеры добродетели и мужества? Я давно не была в театре… Но я помню, что очень много говорили о спектакле «Триумф Республики». Если бы было больше времени… Так хочется все увидеть, все прочитать...
Робеспьер - младший: -Мне почему - то театр не по душе. Никогда не мог отрешиться от мысли, что после спектакля актеры смоют грим и отправятся ужинать, болтая о пустяках, хотя сейчас произносят чеканные строки на возвышенные темы. Не верю им, - улыбнулся Огюстен, - возможно, просто не бывал на достойных спектаклях, которые заставили бы меня забыть обо всем.
Элеонора Дюпле: – Я однажды была на спектакле «Карл IX», его автор Мари Шенье... Мне очень понравилось. Эта трагедия осуждала королевскую власть… Вам бы понравилось, наверное, Огюстен! Я стараюсь узнать как можно больше, но рядом с Максимильеном все равно порой чувствую себя маленькой девочкой… Простите, – она коснулась его рукава, – я не хотела снова…
Робеспьер - младший: -Мы уже давно выяснили, что, как лесничие, можем говорить только о медведе. Все хорошо, Элеонора. Правда. Я бы с удовольствием сходил с вами в театр, только выберите пьесу, а я уж обязательно выкрою время. Неловко получается - Макс нарочно меня вызвал в Париж, а я с ним за эти дни даже не переговорил толком...
Элеонора Дюпле: – Он сейчас так занят… – сказала она, грустно качнув головой. – Пришел поздно ночью, за завтраком почти ничего не ел… И мне неловко перед вами, что я вмешала вас в проблему с Гро… – Тут она замолчала, с тревогой подумав, станет ли Огюстен теперь помогать. Нет… станет… как будто она не знает его, его доброе и отзывчивое сердце!.. Но она сможет отблагодарить его разве что добрым словом… И, о чем нельзя забыть, еще одно милосердное дело будет сделано в мире… Ах, если бы Гро смог покинуть Париж! – Элеонора подняла глаза. – Мне тревожно при мысли о том, что я могу доставить вам неприятности… Пусть не большие… Но любая размолвка всегда тяжела.
Робеспьер - младший: -Не надо так говорить, Элеонора - вы пытаетесь взять на себя ответственность за мои поступки, а я этого не хочу. Если возникнут какие - нибудь недоразумения, я надеюсь решить их самостоятельно, - Огюстен улыбнулся ей. - Мы, в конце концов, братья.
Элеонора Дюпле: – Нет, нет, не просите меня об этом. Я попросила вас, и я несу ту же ответственность. Я смогу все объяснить Максимильену… если случится так, что это объяснение потребуется. Было бы неблагодарно с моей стороны поступить иначе. – Элеонора вдруг заломила руки и прижала их к сердцу: – Огюстен, у меня порой возникает чувство, что я боюсь наступления завтрашнего дня! Все так быстро меняется… Матушка, я чувствую, мной недовольна… Она ничего не сказала мне вчера, не спросила, где я была, но я вижу упрек в ее глазах…
Робеспьер - младший: -Элеонора, - Огюстен погладил ее по голове, как младшую сестренку. - Переменам нужно радоваться, для того и вершили революцию, чтобы всколыхнуть стоячее болото, в котором веками ничего не менялось. И я уверяю вас, эти перемены - неизменно к лучшему.
Элеонора Дюпле: –Я радуюсь переменам… И понимаю вынужденную необходимость мер, что принимает Максимильен со своими единомышленниками… Я понимаю, как тяжело вам всем порой исполнять свой долг, что это тяжкое бремя, но что без этого нельзя… Но, увидев Гро, я на какой-то миг представила себя… там, в камере… Мы не знаем, что с нами будет, Огюстен, никто не может знать… Почему Камиль так давно к нам не заходит? Неужели их разногласия настолько серьезны?
Робеспьер - младший: Огюстен невольно нахмурился. -Д - да, - медленно проговорил он, - в последнее время у Камиля и Макса сложные отношения, в самом деле, но я не думаю, что все их разногласия вместе взятые способны перечеркнуть двадцатилетнюю дружбу.
Элеонора Дюпле: – Он всегда его защищал, – улыбнулась Элеонора. – Эта весна какая-то странная, Огюстен. Все не задалось еще с зимы… с болезни Максимильена. А потом начались новые проблемы в Конвенте… Совсем еще слабый, он начал посещать заседания – знали бы вы, сколько мы с матушкой спорили с ним по этому поводу! Но он настоял на своем. А теперь… Мир словно изменился, Огюстен… Старые друзья уходят… Мы с вами запутались вот в этой ситуации… Дай Бог, чтобы все получилось! А Максимильен… он такой уставший… Я вовсе не обижаюсь на него, понимая, как ему тяжело, мне просто горько оттого, что я ничем не могу ему помочь… Разве что готовка да стирка… Я давно хочу поговорить с ним обо всем, что его тревожит, но он почти не бывает дома… Даже в тот вечер, когда у нас был званый ужин, вы ведь помните, что произошло?.. Хорошо, что он смог хотя бы немного отдохнуть...
Робеспьер - младший: -Не пугайте саму себя, Элеонора. Вы же у нас мудрая, здравомыслящая дама, а почти ударяетесь в какие - то суеверия, - Огюстен улыбнулся ей. - Весна здесь совершенно не при чем, кризис может приключиться в любое время года, и в нем нет ничего страшного. Потом наступает очищение - как после грозы.
Элеонора Дюпле: – Как после грозы… – задумчиво повторила Элеонора. – Ваши слова созвучны моим мыслям. Я думала об этом там… Когда мы зашли в Консьержери… Огюстен, – вернулась она к теме,с которой думала начать беседу, – мне трудно снова начинать с вами этот разговор… сейчас… Но ждать мы не можем. Вы достанете завтра с утра нужную бумагу? Я говорила с Руаль, она со всем согласна. Мне очень, очень жаль, – с грустью продолжила Элеонора, – что дала вам не тот ответ, на который вы надеялись… Но было бы хуже, если бы я слукавила перед вами. Вы очень нужны нам в эту тяжелую минуту, без вас мы не справимся. Пойдите завтра с утра в Тюильри, как будто по обычным делам. Возвращайтесь после полудня – я буду ждать… Мне стыдно, – с виноватой улыбкой добавила Элеонора, – я не хотела чтобы все было… так. Мы с вами словно заговорщики. Но он же честный, хороший человек, вы же видели! Он уедет – и все. Его мир – кисти и краски. Зачем ему умирать?
Робеспьер - младший: -Я постараюсь, - коротко отозвался Огюстен.
Элеонора Дюпле: Элеонора встала со скамейки. – Благодарю вас… – Голос ее дрогнул. Ей вдруг захотелось обнять его, сказать, что была бы рада выйти замуж за такого человека, как он, не повстречай она Максимильена… Но она навек теперь отдана ему, она принадлежит ему всей душой, пусть и не стала еще даже его невестой… Она грустит, когда грустит он, переживает, когда переживает он, часто она не спит ночами, слыша его шаги – сколько бессонных ночей он проводит за сочинением речей! Если бы он страдал – она предпочла бы умереть, только чтобы избавить его от страданий. Защитить… от противников в Конвенте, от злословия, от пустых нападок… Как вернуть прежние времена? Когда приходили Дантон и Камиль, Прюдон и еще многие... Огюстен – хороший человек, но он друг… и она любит его, как подруга или сестра… Максимильен же для нее – ее жизнь… Она хотела вновь сесть рядом, и приобнять его, в знак дружбы и признательности, и еще утешения, но поняла, что сейчас это будет жестоко. Вместо этого она на мгновение коснулась его галстука: – Ваш бант опять съехал на сторону, Огюстен… Позвольте поправить… Вот так!.. Теперь и Сен-Жюст не сделал бы вам замечания.
Робеспьер - младший: -Сен - Жюст умер бы от зависти, что за моей внешностью следит такая дама, как вы, - улыбнулся Огюстен.
Элеонора Дюпле: – Сен-Жюст укорил бы вас, что вы неверно завязали бант, а меня – что я это не исправила, – улыбнулась в ответ Элеонора.
полная версия страницы