Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 018. Битва титанов. 7 жерминаля, вечер » Ответить
018. Битва титанов. 7 жерминаля, вечер
Эро де Сешель: Кафе "Ла патриот фидэль" близ Тюильри Кафе, чье название в лучших французских традициях сочетало пламенный патриотизм и легкое кокетство: «Верная патриотка». Эро-Сешель появился здесь задолго до назначенного часа – немного очарования и много денег, и вот уже в кафе все служанки готовы ничего не слышать, а все посетители – занять места как можно дальше от столиков, предназначенных для членов Конвента (бывших и нынешних). Записка, которую Мари-Жан отправил Дантону – по содержанию совпадающая с той, которую он сам получил от Буасси, но куда более вычурная по форме – должна была найти Жоржа уже часов в пять. Это давало надежду на то, что громогласный революционер хоть раз в жизни не опоздает – тем более, что этот раз вполне может стать последним.
Ответов - 90, стр:
1 2 3 All
Буасси: Дорога до садов заняла каких-то 10 минут и Буасси впервые пожалел, что не работает на окраине города. Сказать, что он шел на ужин с тяжелым сердцем, значило бы сильно ему польстить. Франсуа отчаянно не хотел в это кафе, в компанию именно этих своих коллег, да и сам ужин ему уже был не нужен. Спрашивая себя как его угораздило в это вляпаться, депутат зашел внутрь и поискал глазами Сешеля. Как оказалось тот занял самый стратегически удачный столик: немного в глубине под широкой лестницей, так что стены почти со всех сторон загораживали его от остальной части зала. Мудрое решение. -- Эро, вы уже приступили? - сняв шляпу Буасси кивнул на откупоренную бутылку.
Эро де Сешель: - Присоединяйтесь, Буасси, - довольно уныло бросил Сешель, - Ранние ужины полезны для здоровья, а красное вино успокаивает душевные терзания. Эро, сам того не замечая, отбивал по столику ритм революционной песенки «ça ira». Видимо, ни вино, ни визит к гадалке, ни даже надежда на новое любовное приключение не успокоили его. Про таких говорят «Успокоит только могила» - что ж, говорят верно.
Буасси: - Дантон будет? - Буасси сел напротив. Он и сам не знал какой бы ответ предпочел услышать.
Робеспьер: Пунктуальный Робеспьер переступил порог кафе ровно в тот момент, когда минутная стрелка часов на одной из декоративных башенок Тюильри остановилась на двенадцати, в то время как часовая указывала на семь. Он вошел, кутаясь в плащ, высоко подняв воротник и низко надвинув шляпу, как поступает всякая заметная персона, которая не хочет быть узнанной, и всем своим видом словно говорил: "Даже если вы знаете, кто я, не подавайте виду!" Остановившись в дверях, он огляделся с близоруким прищуром. Никаких признаков Дантона, и это, без сомнения, свидетельствует, что его здесь и нет, потому что в противном случае Дантона было бы не только видно, но и слышно еще с улицы. Но для верности Робеспьер все же оглядел зал в лорнет. Действительно, Дантона не было, зато был Буасси и... какого черта здесь делает Эро-Сешель?!
Буасси: Подняв голову Буасси увидел в дверях Робеспьера. "Ну что ж. Хоть один из них держит слово" - вставая ему навстречу подумал Франсуа. - Максимильен, мы здесь, проходите, - в голосе депутата не было и следа той обреченности, которая не давала ему покоя.
Робеспьер: - Что здесь делает этот тип? - шепотом осведомился у Буасси Робеспьер, кладя на полку шляпу и трость и принимаясь аккуратно стягивать перчатки. - Вы говорили, что будет Дантон, но о Сешеле речи не шло.
Буасси: - Жорж хотел его видеть на ужине, - пользуясь тем, что Сешель отвлекся на разговор со служанкой, так же тихо откликнулся Буасси. Наверное это и ложью то не было - ведь наверняка Дантон любил ужинать с друзьями. - Только вот сам он немного задерживается, - решил заочно извиниться Франсуа.
Робеспьер: - Я бы удивился, если бы Жорж пришел вовремя, - процедил сквозь зубы Робеспьер, холодным кивком приветствуя Эро, который, отпустив служанку, повернулся к ним.
Буасси: - Вы - северяне придаете слишком много значения пунктуальности, - Буасси указал девушке на блюдо, которое хотел заказать.
Робеспьер: -Просто я ценю свое время, - ответил Робеспьер и, повернувшись к служанке, спросил чашку кофе.
Буасси: Минутная стрелка уже показывала на четверть часа, а Дантона все не было. Ситуация грозила перерасти из просто неловкой, в катастрофичную. Не прийти на ужин, который заявлялся как жест примирения? Робеспьер мог трактовать это только одним способом. Буасси посмотрел на напряженного лидера Горы. Надо было затянуть его в беседу. - Западные департаменты хотят поднять вопрос о максимуме цен..
Дантон: С улицы донесся голос, который было трудно спутать с чьим-то другим, и на пороге выросла высокая и почти столь же широкая фигура, которая к тому же яростно жестикулировала и сыпала нецензурной бранью в адрес какого-то "дармоеда Жака". Продолжая свои словесниые излияния, но уже не обращаясь ни к кому конкретно, Дантон, недовольно сопя и хмуря брови, обвел взглядом помещение, на миг задержался исполненным невисти взглядом на Робеспьере, и приостановив наконец поток ругательств сдержанно кивнул Буасси и Сешелю: - Добрый день, граждане, - в отношении Максимильена Жорж ограничился лишь колючим зглядом, хотя формально приветствие, вроде бы относилось ко всем сидящим за столиком.
Эро де Сешель: Сешель не заблуждался по поводу отношения к нему собравшихся. Конечно, он не сомневался в своей неотразимости, обаянии и шарме, но смирился с тем, что его чары не действуют на этих закостеневших якобинцев. Поэтому, дабы не вызывать на себя гнев сразу всех сильных мира сего, он ограничивался кивками (пока), сдержанными улыбками и прочими невербальными выражениями собственного восторженного идиотизма и веры в мир во всем мире. Ну хорошо, по крайней мере в одной отдельно взятой Франции.
Робеспьер: Буасси заговорил о максимуме цен, и Робеспьер принялся мысленно считать до десяти, сказав себе, что эти господа явно заманили его сюда с коварной целью убить, доведя до апоплексического удара. И тут явился Дантон. Робеспьер сразу почувствовал, что обсудить с Буасси закон о максимуме было бы не так уж плохо, да чего там - он готов до бесконечности обсуждать с Буасси закон о максимуме! -Так что там насчет западных департаментов?.. - Максимильен искоса взглянул на Жоржа и решительно вернулся к начатой теме.
Дантон: Дантон бросил еще один исполненный ненависти взгляд на Максимильена и плюхнулся на стул между Сешелем и Буасси, жестом подзывая служанку.
Буасси: Буасси в одно мгновение успел усомниться в выборе темы (отличавшейся повышенной скользкостью, как, впрочем, и все в их нервное время), приветливо кивнуть Дантону, подвинуться и вернуться к разговору с Робеспьером. - Традиционно за его отмену и надеятся на поддержку Собрания. Их можно понять, они основные производители в стране.. Франсуа посмотрел на Дантона: - Жорж, вы только что из провинции, как там смотрят на максимум?
Робеспьер: - Нет нужды ехать в провинцию, чтобы узнать, как люди относятся к максимуму, - заметил Робеспьер. - Мне самому не нравится эта мера, и я жду с нетерпением того дня, когда максимум можно будет отменить. Но, - он значительно оглядел сидящих за столом, - при нынешних чрезвычайных обстоятельствах это было бы преждевременно.
Дантон: - Провинция тоже недовольна, - Дантон на миг оторвался от обсуждения меню со служанкой, демонстративно проигнорировав реплику Максимильена. - И меня это нисколько не удивляет.
Робеспьер: -Тебе это явно доставляет удовольствие, Жорж, - заметил Робеспьер.
Дантон: - Ну что ты! - Дантон смерил бывшего товарища презрительным взглядом. - Я - не враг французскому народу, и мне не могут доставлять удовольствие его страдания.
Робеспьер: - Но они тебе весьма выгодны, - многозначительно проговорил Робеспьер. - Ты зарабатываешь популярность, рассказывая о них на каждом углу.
Дантон: - Мне ни к чему пользоваться такими дешевыми методами, - Жорж скорчил такую гримасу, словно проглотил что-то мерзкое. - Народ меня и без того любит и слушает. Мне нет необходимости кричать на каждом углу о том, что и так знают все.
Робеспьер: -Однако, Жорж, это именно то, чем ты занимаешься, - кричишь на каждом углу о том, как нынче все плохо, - Робеспьер слабо улыбнулся. - И виноват в этом, разумеется, я.
Дантон: - Я?! Кричу?! На каждом углу?! - в праведном возмущении прижал ладонь к сердцу Жорж. - Да меня столько времени в Париже не было! Побойся бо... Верховного Существа, Максим!
Робеспьер: -Однако твоя точка зрения на все происходящее непременно достигала Парижа из того медвежьего угла, в котором ты обосновался, - не сдавался Робеспьер. - Об этом заботились все твои многочисленные друзья. Ты умудрился мобилизовать даже Камилла с его газетой.
Дантон: - А, так вот почему ты так взъелся на Камилла, что даже отобрал у него газету! - кулаки Жоржа непроизвольно сжались, взгляд прищуренных глаз готов был убить. - Ты вышвырнул Люси, оставил его и его семью без средств к существованию из одного только стремления заткнуть мне рот?! - тирада, начавшаяся змеиным шипением, закончилась львиным рыком. Опершись ладонями о столешницу, Дантон перегнулся через стол, глядя Робеспьеру прямо в глаза.
Робеспьер: Робеспьер невольно отпрянул и какое-то время молчал, но, кгда о заговорил, его голос звучал спокойно. -"Старый Кордельер" закрыт за клевету на Конвент и Комитет общественного спасения, - отрезал он, - за контрреволюционные призывы и за... я уже не помню всех оснований - их было слишком много. Но одо могу сказать: в тексте декрета не было ни слова о желании заткнуть тебе рот, Жорж.
Дантон: - Разумеется, - Дантон подался вперед еще сильнее, сверля собеседника ненавидящим взглядом. - Ты никогда не говоришь и не действуешь открыто. На все у тебя имеется отговорка или оправдание.
Эро де Сешель: Эро стал белее парика Робеспьера. Хорошо, что Мари-Жан вовремя отставил свой бокал в сторону – иначе тот разлетелся бы на осколки: - Друзья мои, - Сешель положил руку на плечо Дантона, пытаясь не дать тому и дальше надвигаться на Максимильена, - Не стоит винить друг друга в том, в чем повинны враги республики, внешние и внутренние, которым так на руку будет ссора между вами.
Дантон: Дантон почти грубо смахнул руку Эро со своего плеча, но своевременное вмешательство третьего лица слегка сбило направление удара. Кажется, Жорж и сам начал вспоминать, зачем он сюда пришел, и осознавать, что это "зачем" не очень соответствовало его теперешним действиям. Стиснув зубы и бросив на Робеспьера еще один исполненный ненависти взгляд, он молча плюхнулся обратно на стул и, нахмурившись, скрестил руки на груди.
Робеспьер: -Ах, Эро, я наконец-то понял, для чего вы здесь, - едко проговоил Робеспьер. - Вы у Жоржа вместо няньки. Прелестно! Затем он снова взглянул на Дантона (что потребовало от него некоторых усилий). -Итак, Жорж, я попросил бы тебя перейти к делу. Для чего ты позвал меня сюда?
Дантон: - Я позвал?! - на сей раз молния была брошена в Сешеля, но Жорж тут же (о, чудо!) взял себя в руки. - Хорошо, можно и так сказать. Наверно, и в самом деле пришло время поговорить и расставить все по своим местам. Максимильен, - Дантон глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, хотя с каждой минутой это давалось ему все труднее. - Чего ты добиваешься, Максимильен? Ты хочешь остаться один посреди кладбища, в которое ты шаг за шагом превращаешь Париж?
Робеспьер: -Ты пригласил меня на ужин, чтобы узнать, чего я добиваюсь? - Робеспьер изобразил удивление. - Помилуй, Жорж, я никогда не делал секрета из свих планов. Я хочу победы над врагами, внешними и внутренними, процветания республики, укрепления свобод, утверждения добродетели... должен ли я продолжать? При чем тут какое-то кладбище?
Эро де Сешель: Учитывая абсолютную бессовестность Эро, можно предположить, что его не раз поражали молнии с небес, пущенные в грешника разгневанным Высшим Существом, так что молния Дантона была ему нипочем, как и соответствующее истине замечание Робеспьера. Другое дело – гильотина. Сешель, затаив дыхание, слушал спорящих...
Дантон: - При чем?! - как ни старался Жорж, спокойствие все же сохранить не удалось. - Максимильен, опомнись! Оглянись по сторонам, - Дантон широким жестом обвел залу, словно прелагал оглядеться не в фигуральном смысле, а в прямом. - Скоро в столице не останется ни одного живого человека, кроме тебя и палача, дергающего за шнурок гильотины. Ты этого хочешь? Ты этого добиваешься? - Дантон распалялся все сильнее и сильнее. - Вчера ты отправлял на эшафот врагов, сегодня - бывших сторонников... Кого ты предашь смерти завтра, Максимильен?
Робеспьер: - Того, кто будет виновен, - спокойно ответил Робеспьер. - И я не посмотрю, сколько их будет и кто они будут - враги мои или бывшие сторонники.
Дантон: - А себя? Себя ты считаешь безгрешным? - ноздри Дантона бешено раздувались от сдерживаемой ярости. - Максимильен, ты не опасаешься когда-нибудь сам оказаться на месте тех несчастных, чьи судьбы с такой легкостью решаешь одним росчерком пера? Нет, я не угрожаю, - Жорж снова подался вперед, опираясь руками на стол. - Я лишь предупреждаю: одумайся, пока не поздно! Останови этот страшный механизм, пока еще в силах, пока он не набрал полную мощь и скорость. Дальше обрыв, Максимильен. Еще немного, и ты не в силах будешь справиться с ситуацией. Ты можешь говорить что угодно, можешь оправдываться, если хочешь, но я знаю, кого ты наметил следующей жертвой, - Дантон сделал упреждающий знак, заметив, что Робеспьер пытается что-то возразить. - Я знаю, Максимильен, и еще раз повторяю: прежде, чем совершить непоправимое, подумай. Когда не станет Дантона, следующий удар обрушится на тебя.
Эро де Сешель: Эро шумно втянул в себя воздух, как утопающий. Тот утопающий, который полностью провалил дело собственного спасения: - Жорж, что Вы, - попытался Сешель стащить с шеи камень, который тянул его на дно, - Все решения принимает Конвент, народные представители, глупо винить Максимильена в том, что никто не совершает единолично. Право, я вам удивляюсь, граждане! Обвинения ваши настолько надуманны. Вы не враги друг другу, вы боретесь за правое дело!
Дантон: - Эро прав: мы не враги друг другу, Максимильен, - Дантон неожиданно опустился на стул вместо того, чтобы вцепиться в горло Робеспьеру, как того можно было ожидать из его поведения и темперамента. - Я предлагаю... если не дружбу, то хотя бы союз. Забудем обо всем, что мы успели наговорить друг другу неприятного за последние несколько месяцев. В этом союзе мы обретем очень многое. И примерно столько же мы потеряем, овтергнув его. Максимильен, ты меня знаешь. Знаешь, чего мне стоят эти слова, эта встреча... Но я еще раз протягиваю тебе руку и говорю: останемся друзьями. Или мы погибнем. Пусть я - раньше, но и ты после этого долго не продержишься. Дантон выпрямился в полный рост и величественным жестом протянул сидевшему напротив Робеспьеру руку.
Робеспьер: Робеспьер, не поднимаясь с места, тоже протянул руку. Но эта маленькая, сухая, холеная ручка неожиданно повисла в воздухе, так и не коснувшись руки Дантона. Почему? Казалось бы, Робеспьеру ничего не стоило пожать руку кому угодно, если того требовали обстоятельства, - для себя он не вкладывал в этот символический жест никакого глубинного смысла. Он мог совершенно спокойно пожать руку даже злейшему врагу, которому готовил гибель. Кому угодно, но Дантону почему-то не мог. Но он не мог и оттлкнуть Дантона, потому что чувствовал, что это будет полным безумием - открытым объявлением войны. А он сейчас был не готов к войне. Поэтому его протянутая рука висела в воздухе. Робеспьер тянул время. -На каких условиях, Жорж? - спросил он после долгой паузы.
Дантон: Губы Дантона слегка искривились в презрительной гримасе. Опять Максимильен его в чем-то подозревает! Или просто набивает цену расчетливый мерзавец? Жорж с трудом поборол в себе отвращение к происходящему, заставив себя не отдернуть руку. - Скажем так: я предлагаю пакт о ненападении.
Робеспьер: - И ты обещаешь не вмешиваться в работу Комитета? - уточнил Робеспьер. - Не мешать нам, не создавать препятствий и не настраивать против нас общественное мнение?
Дантон: - А также не есть, не пить и не дышать? - Рука Дантона слегка дрогнула, но не опустилась. В голосе послышались резкие нотки. - Ты требуешь от меня взамен на жизнь быть слепым, глухим и немым. Не слишком ли высокую цену ты назначаешь, Максимильен?
Робеспьер: -Слишком низкую, Жорж, - возразил Робеспьер. - Подумай о том, что мне придется, со своей стороны, потерять память и забыть обо всем, что делал и говорил ты и твои друзья тоже... Ведь ты, конечно же, потребуешь, чтобы пакт о ненападении распространялся и на твоих друзей?
Дантон: - Разумеется! - металл в голосе Дантона отдавал все явственнее с каждой фразой. - Неужели ты мог подумать, что я соглашусь на... - Жорж с отвращением поморщился, - подобное унижение только ради того, чтобы спасти собственную шкуру?!
Робеспьер: -Не думал, конечно же, - Робеспьер теперь улыбался. Ему нравилось, что Дантон перед ним в роли просителя. - Поэтому я и выдвигаю свои условия.
Дантон: - Условия? - Дантон уже едва сдерживался. Протянутая в примирительном жесте рука сжалась в кулак. - В таком случае, может, ты захочешь выслушать и наши условия?
Буасси: События и перепалка развивалась так стремительно, что едва успевший выдохнуть после мгновенной стычки Буасси снова вскинул голову в напряжении. - Граждане..Жорж, Максимильен..будьте благоразумны, - он изо всех сил старался, чтобы его голос казался спокойным. - Вы оба хотите одного и того же, к чему эти новые обвинения. Эро прав, как радуются враги республики видя ваши споры.. Дьявол, поза Дантона говорила сама за себя. Он снова был в бешенстве и на этот раз похоже имел на то полное право. Но их затея состояла вовсе не в том, чтобы собравшись вместе якобинцы снова устроили драку. Буасси бросил быстрый взгляд в сторону служанки, которая с несчастным видом переминалась неподалеку с подносом. Ко многому привычная в силу профессии, она не решалась подойти к грозному столику. - Похоже вы всерьез напугали наших хозяев, Жорж. Садись, наконец, - он потянул Дантона за обшлаг рукава, вынуждая того опустить сжатую руку.
Дантон: Дантон со злостью вырвал рукав из пальцев Буасси, но все-таки опустился на стул, сжимая и разжимая кулак и громко сопя. Очень хотелось придушить ухмыляющуюся напротив гадину, но обстоятельства не позволяли. И необходимость мириться с этими самыми обстоятельствами заставляла Жоржа срывать злость если не на Максимильене, то хотя бы на нив чем не повинном Франсуа.
Буасси: - Вы оба забываетесь, граждане. Пока еще не вы определяете происходящее во Франции, а Конвент, - сдержанно произнес Буасси. Вообще-то Франсуа всегда считал себя благоразумным человеком, но иногда это прекрасное чувство его подводило. - И как бы высоко не было ваше влияние на Национальное собрание, ни одному из вас не дано право выносить какие бы то ни было решения единолично. Поэтому мне не понятны ни ваш настрой, ни ваши обвинения в адрес друг друга. Вы так уверены, что он поддержит любое ваше предложение?
Робеспьер: Улыбка сбежала с лица Робеспьера. -Кого из нас поддержит Собрание, можно определить только эмпирическим путем, Франсуа. Мы можем, конечно, перенести этот наш спор в Конвент, я не против. Но на самом деле такое развитие событий Робеспьера не устраивало совершенно. Он был не готов бороться с Дантоном в Конвенте (был бы готов - стал бы он сидеть здесь и выслушивать оскорбления?!). И поэтому он прибавил дипломатично: -Однако, мне кажется, мы собрались здесь как раз для того, чтобы не допустить столкновения в Конвенте.
Буасси: Буасси едва сдержал порыв посмотреть на лицо Дантона, чтобы понять его реакцию. Отдавая должное тому как Робеспьер одновременно угрожал и отступал в сторону, Буасси наклонил голову: - Мы все надеемся на это, Максимильен. Это так. Не прыгать взглядом между этими двумя безумцами было почти физически тяжело.
Робеспьер: -В таком случае, слово за Жоржем, - заметил Робеспьер. - Я назвал свои условия.
Дантон: - Они неприемлемы, - Дантон снова поднялся. - Я не торгую собственной совестью, Максимильен. Хочешь решить наш спор в Конвенте, будь по-твоему. Если ты так жаждешь войны, ты ее получишь. Но поберегись! Ты попрекаешь нас с Камиллом почти что невинными статьями в "Старом кордельере"? Ты даже закрыл газету, чтобы заткнуть нам рот. Но тебе не удастся заставить нас замолчать. Я буду говорить с народом. С моим народом. Я подниму народ Франции на борьбу с тиранами, - последнее слово Жорж выплюнул прямо в лицо Робеспьеру, чтобы у собравшихся не осталось даже сомнений, кого он имеет ввиду, и, не оборачиваясь, двинулся к выходу. - Идем, Эро. У меня что-то пропал аппетит.
Эро де Сешель: Эро совершенно точно знал, как нужно поступить. В конце концов, он прекрасно понимал, на чьей стороне сила. Он, Мари-Жан Эро-Сешель, рекордсмен по количеству дефисов в имени и просто очень ловкий политик, конечно, не последует за Дантоном. Он останется с Робеспьером, будет лизать тому руки, и плевать что руки эти в крови по локоть, будет восхвалять политику верхушки Горы, поклянется в вечной преданности лично Максимильену, станет повторять все его слова и мысли, будет оправдывать все его действия... будет в безопасности. Пусть полетят головы его друзей – у него будут к тому моменту новые друзья. Ведь все меняется, не так ли? Сейчас он зовет другом Жоржа. А когда-то его друзьями были разряженные в шелка, напудренные парижские аристократы и живущие в позапрошлом веке провинциальные дворяне, такие, как Гийом… И что же? Их призраки не мучают его по ночам… Определенно, надо остаться с Робеспьером, окончательно решил для себя Эро… …встал, бросил на стол несколько монет, кивнул Максимильену, улыбнулся Буасси и вышел вслед за Дантоном.
Робеспьер: Теперь Робеспьеру стало страшно, по-настоящему страшно. Он почувствовал себя так, будто сорвался в пропасть, хотя еще минуту назад стоял обеими ногами на твердой земле. И этот страх совершил невероятное - совершенно помутил его рассудок. Робеспьер тоже вскочил из-за стола. Загнанный в угол, он уже не мог рассчитывать ходы и уж тем более заботиться о том, какое впечатление производит на окружающих. И он сказал то, чего никогда в жизни не сказал бы при других обстоятельствах, - крикнул вслед Дантону, совершенно не думая о том, что его могут услышать посетители кофейни: - Ты пожалеешь об этом, Жорж! Ты не знаешь, во что ввязался, ты не знаешь, что я могу. Ты воображаешь, что кто-то тебя будет слушать. Смешно! Никто тебя не услышит, никто! Ты еще вспомнишь эту минуту и пожалеешь о том, что сказал и сделал! Я обещаю тебе это, Жорж! Ты мертвец... Приступ удушья заставил Робеспьера замолчать. Рванув кружевное жабо, он обессиленно упал на стул. Но его полный ненависти взгляд продолжал следить за Дантоном.
Дантон: Дантон с каменным выражением на лице слушал летящие в спину слова, но, когда поток красноречия Робеспьера иссяк, Жорж все же обернулся. Губы его скривились в презрительной усмешке, когда он с любопытством ребенка, отрывающего лапки мухе, разглядывал задыхающегося Максимильена. - Это мы еще посмотрим, - Дантон торжествующе улыбнулся совершенно обескураженному Буасси и, приобняв за плечи нагнавшего его Сешеля, не прощаясь, вышел
Буасси: Буасси был оглушен, кровь стучала в ушах мешая осознавать происходящее. Больше всего на свете сейчас ему хотелось никогда не видеть этой сцены. Не смотреть, не слышать, не молчать. Где-то глубого внутри он понимал, что спустя некоторое время еще успеет и проанализировать, и испугаться, и вспомнить, что свидетелей подобных вспышек не прощают. А пока он мог только смотреть. Взгляд переместился с двери, за которой скрылся Дантон, на сидящего напротив лидера Горы. Бледный как полотно, воспаленно горящие глаза - Франсуа с трудом верил, что перед ним тот же самый человек, которого он, как ему казалось, знал все эти годы. Он придвинул к Робеспьеру стакан с вином, разбавленным водой: - Выпейте, Максимильен, - голос звучал глухо.
Робеспьер: Робеспьер машинально взял стакан (рука дрожала, и вино расплескивалось), неверным движением поднес к губам, отпил глоток. Это привело его в себя настолько, что он смог запоздало оценить демарш Сешеля. Эро за всю свою жизнь не проявил столько достоинства, как в тот короткий момент, когда бросил на стол деньги. Казалось бы, человек просто расплатился за ужин, а у Робеспьера осталось ощущение, как будто он получил пощечину, и даже щеки вспыхнули под слоем пудры. Оценил Макисимльен и то, что Буасси остался с ним. Возможно, конечно, что причиной тому был вовсе не переизбыток верноподданнических чувств (в наличии которых у Буасси Робеспьер вообще сомневался), а банальный ступор или иная подобная причина. Но, что бы это ни было, это спасло Буасси жизнь. В зале между тем царила гробовая тишина, даже столовые приборы не звенели. Было совершенно ясно, что несчастные, не в добрый час решившие заглянуть в кафе "Ла патриот фидэль" на чашечку кофе, никогда не забадут этот вечер. Робеспьер чувствовал, что все взгляды устремлены на него, и у всех в ушах наверняка еще звучит его последняя злополучная реплика, адресованная Дантону. Желая как-то сгладить это впечатление, Робеспьер обратился будто бы к Буасси, но на самом деле, скорее ко всем присутствующим: -По крайней мере, Франсуа, вы, как честный человек, должны подтвердить, что я сделал все, от меня зависящее, чтобы примирение все-таки состоялось.
Буасси: Буасси не смотрел на Робеспьера, щадя его самолюбие и давая возможность взять себя в руки. Что же это все таки было: окончательный разрыв или очередная стычка? Если верить Сешелю, то прошлая встреча закончилась не лучше...Так возможнно ли, что все еще можно поправить? Услышав, что Робеспьер обращается к нему, Франсуа перевел взгляд, отметив смятый шейный платок и все еще неровный цвет лица. Всплеск эмоций сдержанных людей всегда поражает сильнее. Буасси почувствовал что-то вроде .... сочувствия? Это, хвала господу, депутату хватило ума не показывать. - Мне жаль, что так вышло, Максимильен. Возможно что...спустя какое то время..
Робеспьер: Робеспьер со вздохом откинулся на спинку стула. -Я знал, что так будет. Я не хотел сюда идти и не могу простить себе, что все-таки пришел. Зачем? Чтобы лишний раз увидеть подлинное лицо моего бывшего друга Жоржа? Надеюсь, теперь-то вы отказались от иллюзий на его счет, Франсуа?
Буасси: Буасси почувствовал себя неуютно, однако, решил не лукавить. - В конфликте всегда две стороны, вам ли не знать этого..
Робеспьер: -Моя совесть чиста, - с достоинством ответил Робеспьер. - Я сделал все, чтобы встреча прошла мирно.
Буасси: - Вы же знаете характер Дантона, он может вспыхнуть и по менее значительным поводам. Не горячитесь хотя бы вы, Максимильен. Как Франсуа и говорил Эро, он не верил, что есть люди (за исключением Сен-Жюста, разумеется) способные хоть как-то повлиять на Неподкупного, если тот уже что-то решил для себя. Может не стоило и пытаться?
Робеспьер: -Я абсолютно спокоен. - Робеспьер теперь уже и в самом деле был спокоен. - Скажите, Франсуа, а как так получилось? Что Жорж втянул вас в это дело? Неужели вы друзья?
Буасси: Буасси не видел смысла отпираться. - Мы обсуждали ситуацию с Сешелем и я вызвался помочь с вашей встречей. Этот конфликт тревожит не только якобинцев.
Робеспьер: -Вы видите себя в роли третейского судьи? - уточнил Робеспьер, понизив голос. - Или все же выбрали сторону?
Буасси: Буасси мысленно чертыхнулся, поняв куда клонит Робеспьер. Он не собирался давать втянуть себя в этот конфликт. Это была не та политика, которая интересовала Франсуа. - Надеюсь, вы простите мне мою откровенность, Максимильен. Я уважаю вас обоих, но мне не нравится позиция ни одной из сторон в вашей ссоре.
Робеспьер: Робеспьер изумленно сморгнул. Впервые за долгое время он слышал, что кому-то не нравится его позиция. -Что ж... Благодарю за откровенность, - проговорил он. - Но вам все же придется сделать выбор рано или поздно.
Буасси: "Или не простите", - мысленно договорил Франсуа свою фразу. Он на секунду замолчал, напряженно вглядываясь в лицо сидящего напротив человека: - Не раскалывайте Конвент, Максимильен... Даже Коммуна еще не отошла после Эбера!
Робеспьер: -Раскалывает Конвент Жорж, - отрезал Робеспьер. - Я сделал все, чтобы этого избежать.
Буасси: - В этом я с вами не спорю. Но, возможно, не стоит тогда ему помогать? - Франсуа разглядывал напряженное лицо Максимильена.
Робеспьер: -Я не могу закрыть глаза на козни, которые плетутся против республики, - отрезал Робеспьер. - Если Жорж не прекратит, придется принимать меры.
Буасси: - Республики? - Буасси даже немного расстерялся от неожиданного захода в эту тему.
Робеспьер: -Разумеется, - Робеспьер пожал плечами с легким недоумением. - Смуты в Конвенте, клевета на Комитет, подрывающая доверие к правительству, призывы к "милосердию" по отношению к врагам - не вредит ли это республике прежде всего. Уверяю вас, до тех пор, пока поведение Жоржа затрагивало лично меня, я его терпел!
Буасси: Буасси потер правый висок. В памяти всплыли угрозы, которые бросили друг другу якобинцы. Теперь эти слова, шедшие против всякого здравого смысла. Может ли так быть, что Робеспьер и Дантон не ограничатся громкими словами и действительно решат перенести свой конфликт за пределы Клуба и Комитета и вынести его в конвент? - Он ваш соратник, Максимильен. Что бы не просиходило сейчас между вами, все помнят об этом и я не уверен, что конвент... поймет ваш конфликт. Проведите плебесцит, - Франсуа с надеждой взглянул на Робеспьера, - пускай он определит политику правительства. Тогда никто уже не сможет оспорить волю французов.
Робеспьер: Робеспьер взглянул на Буасси хмуро и с неудовольствием. Опять он за свое! - Сейчас не время для мер, которые вы предлагаете, - ответил он недовольно, - вы сами это прекрасно знаете. При чрезвычайных обстоятельствах у правительства чрезвычайные полномочия, и оно само определяет свою политику. Или вы желаете анархии?
Буасси: Буасси качнул головой: - Полагаю, что от анархии мы далеки как никогда прежде. Голосование поможет решить ваши разногласия с Дантоном не переходя в личное противостояние.
Робеспьер: -И какой же именно вопрос вы предполагает вынести на голосование? - прищурился Робеспьер. - Чисто теоретически?
Буасси: Интонации в голосе Робеспьера настораживали, но приходилось идти дальше раз он уже начал. А ведь Франсуа собирался остаться в стороне, он сам себе обещал, что останется. - Все просто: поддерживают ли французы те ордонансы, что были приняты последнее время Конвентом и Комитетом или планируются быть принятыми. Самые спорные из них, разумеется. Те по которым в Собрании и Клубе нет согласия. В случае поддержки со стороны граждан никто не оспорит их действие, если же нет...Тогда, полагаю, будет ясно в какую сторону необходимо корректировать нашу политику.
Робеспьер: -Ваши предложения доставят большое удовольствие Жоржу, - процедил сквозь зубы Робеспьер. - Жаль, что он ушел и не слышит их. Можно даже подумать, - прибавил он как бы между прочим, - что это он внушил вам такие идеи. Дантон любил всегда выдвигать вперед толпу. Не народ, а именно толпу. Чтобы внести сумятицу и беспорядок. Я не позволю этого сделать. Если мы будем по каждому предложению устраивать народные собрания, это приведет к анархии. Сейчас не время.
Буасси: - Это не каждое..это тупиковая ситуация, - негромко отозвался Буасси, но уже без прежнего чувства. Спорить было не просто бессмысленно. Небрежное замечание Робеспьера вызывало неприятное стыдное, но от того не менее отчетливое, чувство опасения. Оно заставило взглянуть на всю ситуацию в которой он оказался и человека напротив него, под новым углом. Проклятье. Как его угораздило?
Робеспьер: От Робеспьера не укрылось, что Буасси как-то сник. Можно было бы для верности припугнуть его еще, чтоб не встревал больше в непростые отношения Неподкупного с Дантоном, но... куда выгоднее будет превратить его в союзника. -Вы свершенно правы, Франсуа, ситуация очень непростая, - вздохнул Робеспьер. - И я бы чувствовал себя куда увереннее, если бы мог заручиться вашей поддержкой.
Буасси: Буасси почувствовал острое желание сбежать с ужина. Но...он слишком уважал своего собеседника, чтобы думать, что тот поверит в "срочные и внезапно пришедшие в голову" дела. - Я всегда стараюсь быть на стороне справедливости и здравого смысла, - откликнулся Франсуа, надеясь что подробностей от него не потребуют.
Робеспьер: -Звучит обнадеживающе, - кивнул Робеспьер. - Возможно, во мне говорит гордыня, но мне кажется, что и справедливость, и здравый смысл в данном случае на моей стороне.
Буасси: - С этим сложно спорить, - вежливо согласился Франсуа, не уточняя с какой частью предложения. - Но я все-таки надеюсь, что здравомыслие будет проявлено всеми сторонами.
Робеспьер: - Боюсь, что кое-кому здравый смысл уже отказал, - хмыкнул Робеспьер, поднимаясь из-за стола. - По-видимому, Франсуа, наш ужин окончен.
Буасси: Буасси встал следом: - Я сожалею, что все...мм..что получилось немного не так как ожидалось.
Робеспьер: - Желаю вам сделать из случившегося правильные выводы, - сухо сказал Робечпьер, надевая плащ.
Буасси: Хотелось добавить: "А я вам", но Буасси решил не лезть в бутылку. - Благодарю за вечер, - со сдержанной вежливостью откликнулся Франсуа. - До встречи в Конвенте. Депутат откланялся.
полная версия страницы