Форум » Дело Дантона (игра завершена) » 018. Битва титанов. 7 жерминаля, вечер » Ответить

018. Битва титанов. 7 жерминаля, вечер

Эро де Сешель: Кафе "Ла патриот фидэль" близ Тюильри Кафе, чье название в лучших французских традициях сочетало пламенный патриотизм и легкое кокетство: «Верная патриотка». Эро-Сешель появился здесь задолго до назначенного часа – немного очарования и много денег, и вот уже в кафе все служанки готовы ничего не слышать, а все посетители – занять места как можно дальше от столиков, предназначенных для членов Конвента (бывших и нынешних). Записка, которую Мари-Жан отправил Дантону – по содержанию совпадающая с той, которую он сам получил от Буасси, но куда более вычурная по форме – должна была найти Жоржа уже часов в пять. Это давало надежду на то, что громогласный революционер хоть раз в жизни не опоздает – тем более, что этот раз вполне может стать последним.

Ответов - 90, стр: 1 2 3 All

Дантон: Губы Дантона слегка искривились в презрительной гримасе. Опять Максимильен его в чем-то подозревает! Или просто набивает цену расчетливый мерзавец? Жорж с трудом поборол в себе отвращение к происходящему, заставив себя не отдернуть руку. - Скажем так: я предлагаю пакт о ненападении.

Робеспьер: - И ты обещаешь не вмешиваться в работу Комитета? - уточнил Робеспьер. - Не мешать нам, не создавать препятствий и не настраивать против нас общественное мнение?

Дантон: - А также не есть, не пить и не дышать? - Рука Дантона слегка дрогнула, но не опустилась. В голосе послышались резкие нотки. - Ты требуешь от меня взамен на жизнь быть слепым, глухим и немым. Не слишком ли высокую цену ты назначаешь, Максимильен?


Робеспьер: -Слишком низкую, Жорж, - возразил Робеспьер. - Подумай о том, что мне придется, со своей стороны, потерять память и забыть обо всем, что делал и говорил ты и твои друзья тоже... Ведь ты, конечно же, потребуешь, чтобы пакт о ненападении распространялся и на твоих друзей?

Дантон: - Разумеется! - металл в голосе Дантона отдавал все явственнее с каждой фразой. - Неужели ты мог подумать, что я соглашусь на... - Жорж с отвращением поморщился, - подобное унижение только ради того, чтобы спасти собственную шкуру?!

Робеспьер: -Не думал, конечно же, - Робеспьер теперь улыбался. Ему нравилось, что Дантон перед ним в роли просителя. - Поэтому я и выдвигаю свои условия.

Дантон: - Условия? - Дантон уже едва сдерживался. Протянутая в примирительном жесте рука сжалась в кулак. - В таком случае, может, ты захочешь выслушать и наши условия?

Буасси: События и перепалка развивалась так стремительно, что едва успевший выдохнуть после мгновенной стычки Буасси снова вскинул голову в напряжении. - Граждане..Жорж, Максимильен..будьте благоразумны, - он изо всех сил старался, чтобы его голос казался спокойным. - Вы оба хотите одного и того же, к чему эти новые обвинения. Эро прав, как радуются враги республики видя ваши споры.. Дьявол, поза Дантона говорила сама за себя. Он снова был в бешенстве и на этот раз похоже имел на то полное право. Но их затея состояла вовсе не в том, чтобы собравшись вместе якобинцы снова устроили драку. Буасси бросил быстрый взгляд в сторону служанки, которая с несчастным видом переминалась неподалеку с подносом. Ко многому привычная в силу профессии, она не решалась подойти к грозному столику. - Похоже вы всерьез напугали наших хозяев, Жорж. Садись, наконец, - он потянул Дантона за обшлаг рукава, вынуждая того опустить сжатую руку.

Дантон: Дантон со злостью вырвал рукав из пальцев Буасси, но все-таки опустился на стул, сжимая и разжимая кулак и громко сопя. Очень хотелось придушить ухмыляющуюся напротив гадину, но обстоятельства не позволяли. И необходимость мириться с этими самыми обстоятельствами заставляла Жоржа срывать злость если не на Максимильене, то хотя бы на нив чем не повинном Франсуа.

Буасси: - Вы оба забываетесь, граждане. Пока еще не вы определяете происходящее во Франции, а Конвент, - сдержанно произнес Буасси. Вообще-то Франсуа всегда считал себя благоразумным человеком, но иногда это прекрасное чувство его подводило. - И как бы высоко не было ваше влияние на Национальное собрание, ни одному из вас не дано право выносить какие бы то ни было решения единолично. Поэтому мне не понятны ни ваш настрой, ни ваши обвинения в адрес друг друга. Вы так уверены, что он поддержит любое ваше предложение?

Робеспьер: Улыбка сбежала с лица Робеспьера. -Кого из нас поддержит Собрание, можно определить только эмпирическим путем, Франсуа. Мы можем, конечно, перенести этот наш спор в Конвент, я не против. Но на самом деле такое развитие событий Робеспьера не устраивало совершенно. Он был не готов бороться с Дантоном в Конвенте (был бы готов - стал бы он сидеть здесь и выслушивать оскорбления?!). И поэтому он прибавил дипломатично: -Однако, мне кажется, мы собрались здесь как раз для того, чтобы не допустить столкновения в Конвенте.

Буасси: Буасси едва сдержал порыв посмотреть на лицо Дантона, чтобы понять его реакцию. Отдавая должное тому как Робеспьер одновременно угрожал и отступал в сторону, Буасси наклонил голову: - Мы все надеемся на это, Максимильен. Это так. Не прыгать взглядом между этими двумя безумцами было почти физически тяжело.

Робеспьер: -В таком случае, слово за Жоржем, - заметил Робеспьер. - Я назвал свои условия.

Дантон: - Они неприемлемы, - Дантон снова поднялся. - Я не торгую собственной совестью, Максимильен. Хочешь решить наш спор в Конвенте, будь по-твоему. Если ты так жаждешь войны, ты ее получишь. Но поберегись! Ты попрекаешь нас с Камиллом почти что невинными статьями в "Старом кордельере"? Ты даже закрыл газету, чтобы заткнуть нам рот. Но тебе не удастся заставить нас замолчать. Я буду говорить с народом. С моим народом. Я подниму народ Франции на борьбу с тиранами, - последнее слово Жорж выплюнул прямо в лицо Робеспьеру, чтобы у собравшихся не осталось даже сомнений, кого он имеет ввиду, и, не оборачиваясь, двинулся к выходу. - Идем, Эро. У меня что-то пропал аппетит.

Эро де Сешель: Эро совершенно точно знал, как нужно поступить. В конце концов, он прекрасно понимал, на чьей стороне сила. Он, Мари-Жан Эро-Сешель, рекордсмен по количеству дефисов в имени и просто очень ловкий политик, конечно, не последует за Дантоном. Он останется с Робеспьером, будет лизать тому руки, и плевать что руки эти в крови по локоть, будет восхвалять политику верхушки Горы, поклянется в вечной преданности лично Максимильену, станет повторять все его слова и мысли, будет оправдывать все его действия... будет в безопасности. Пусть полетят головы его друзей – у него будут к тому моменту новые друзья. Ведь все меняется, не так ли? Сейчас он зовет другом Жоржа. А когда-то его друзьями были разряженные в шелка, напудренные парижские аристократы и живущие в позапрошлом веке провинциальные дворяне, такие, как Гийом… И что же? Их призраки не мучают его по ночам… Определенно, надо остаться с Робеспьером, окончательно решил для себя Эро… …встал, бросил на стол несколько монет, кивнул Максимильену, улыбнулся Буасси и вышел вслед за Дантоном.

Робеспьер: Теперь Робеспьеру стало страшно, по-настоящему страшно. Он почувствовал себя так, будто сорвался в пропасть, хотя еще минуту назад стоял обеими ногами на твердой земле. И этот страх совершил невероятное - совершенно помутил его рассудок. Робеспьер тоже вскочил из-за стола. Загнанный в угол, он уже не мог рассчитывать ходы и уж тем более заботиться о том, какое впечатление производит на окружающих. И он сказал то, чего никогда в жизни не сказал бы при других обстоятельствах, - крикнул вслед Дантону, совершенно не думая о том, что его могут услышать посетители кофейни: - Ты пожалеешь об этом, Жорж! Ты не знаешь, во что ввязался, ты не знаешь, что я могу. Ты воображаешь, что кто-то тебя будет слушать. Смешно! Никто тебя не услышит, никто! Ты еще вспомнишь эту минуту и пожалеешь о том, что сказал и сделал! Я обещаю тебе это, Жорж! Ты мертвец... Приступ удушья заставил Робеспьера замолчать. Рванув кружевное жабо, он обессиленно упал на стул. Но его полный ненависти взгляд продолжал следить за Дантоном.

Дантон: Дантон с каменным выражением на лице слушал летящие в спину слова, но, когда поток красноречия Робеспьера иссяк, Жорж все же обернулся. Губы его скривились в презрительной усмешке, когда он с любопытством ребенка, отрывающего лапки мухе, разглядывал задыхающегося Максимильена. - Это мы еще посмотрим, - Дантон торжествующе улыбнулся совершенно обескураженному Буасси и, приобняв за плечи нагнавшего его Сешеля, не прощаясь, вышел

Буасси: Буасси был оглушен, кровь стучала в ушах мешая осознавать происходящее. Больше всего на свете сейчас ему хотелось никогда не видеть этой сцены. Не смотреть, не слышать, не молчать. Где-то глубого внутри он понимал, что спустя некоторое время еще успеет и проанализировать, и испугаться, и вспомнить, что свидетелей подобных вспышек не прощают. А пока он мог только смотреть. Взгляд переместился с двери, за которой скрылся Дантон, на сидящего напротив лидера Горы. Бледный как полотно, воспаленно горящие глаза - Франсуа с трудом верил, что перед ним тот же самый человек, которого он, как ему казалось, знал все эти годы. Он придвинул к Робеспьеру стакан с вином, разбавленным водой: - Выпейте, Максимильен, - голос звучал глухо.

Робеспьер: Робеспьер машинально взял стакан (рука дрожала, и вино расплескивалось), неверным движением поднес к губам, отпил глоток. Это привело его в себя настолько, что он смог запоздало оценить демарш Сешеля. Эро за всю свою жизнь не проявил столько достоинства, как в тот короткий момент, когда бросил на стол деньги. Казалось бы, человек просто расплатился за ужин, а у Робеспьера осталось ощущение, как будто он получил пощечину, и даже щеки вспыхнули под слоем пудры. Оценил Макисимльен и то, что Буасси остался с ним. Возможно, конечно, что причиной тому был вовсе не переизбыток верноподданнических чувств (в наличии которых у Буасси Робеспьер вообще сомневался), а банальный ступор или иная подобная причина. Но, что бы это ни было, это спасло Буасси жизнь. В зале между тем царила гробовая тишина, даже столовые приборы не звенели. Было совершенно ясно, что несчастные, не в добрый час решившие заглянуть в кафе "Ла патриот фидэль" на чашечку кофе, никогда не забадут этот вечер. Робеспьер чувствовал, что все взгляды устремлены на него, и у всех в ушах наверняка еще звучит его последняя злополучная реплика, адресованная Дантону. Желая как-то сгладить это впечатление, Робеспьер обратился будто бы к Буасси, но на самом деле, скорее ко всем присутствующим: -По крайней мере, Франсуа, вы, как честный человек, должны подтвердить, что я сделал все, от меня зависящее, чтобы примирение все-таки состоялось.

Буасси: Буасси не смотрел на Робеспьера, щадя его самолюбие и давая возможность взять себя в руки. Что же это все таки было: окончательный разрыв или очередная стычка? Если верить Сешелю, то прошлая встреча закончилась не лучше...Так возможнно ли, что все еще можно поправить? Услышав, что Робеспьер обращается к нему, Франсуа перевел взгляд, отметив смятый шейный платок и все еще неровный цвет лица. Всплеск эмоций сдержанных людей всегда поражает сильнее. Буасси почувствовал что-то вроде .... сочувствия? Это, хвала господу, депутату хватило ума не показывать. - Мне жаль, что так вышло, Максимильен. Возможно что...спустя какое то время..

Робеспьер: Робеспьер со вздохом откинулся на спинку стула. -Я знал, что так будет. Я не хотел сюда идти и не могу простить себе, что все-таки пришел. Зачем? Чтобы лишний раз увидеть подлинное лицо моего бывшего друга Жоржа? Надеюсь, теперь-то вы отказались от иллюзий на его счет, Франсуа?

Буасси: Буасси почувствовал себя неуютно, однако, решил не лукавить. - В конфликте всегда две стороны, вам ли не знать этого..

Робеспьер: -Моя совесть чиста, - с достоинством ответил Робеспьер. - Я сделал все, чтобы встреча прошла мирно.

Буасси: - Вы же знаете характер Дантона, он может вспыхнуть и по менее значительным поводам. Не горячитесь хотя бы вы, Максимильен. Как Франсуа и говорил Эро, он не верил, что есть люди (за исключением Сен-Жюста, разумеется) способные хоть как-то повлиять на Неподкупного, если тот уже что-то решил для себя. Может не стоило и пытаться?

Робеспьер: -Я абсолютно спокоен. - Робеспьер теперь уже и в самом деле был спокоен. - Скажите, Франсуа, а как так получилось? Что Жорж втянул вас в это дело? Неужели вы друзья?

Буасси: Буасси не видел смысла отпираться. - Мы обсуждали ситуацию с Сешелем и я вызвался помочь с вашей встречей. Этот конфликт тревожит не только якобинцев.

Робеспьер: -Вы видите себя в роли третейского судьи? - уточнил Робеспьер, понизив голос. - Или все же выбрали сторону?

Буасси: Буасси мысленно чертыхнулся, поняв куда клонит Робеспьер. Он не собирался давать втянуть себя в этот конфликт. Это была не та политика, которая интересовала Франсуа. - Надеюсь, вы простите мне мою откровенность, Максимильен. Я уважаю вас обоих, но мне не нравится позиция ни одной из сторон в вашей ссоре.

Робеспьер: Робеспьер изумленно сморгнул. Впервые за долгое время он слышал, что кому-то не нравится его позиция. -Что ж... Благодарю за откровенность, - проговорил он. - Но вам все же придется сделать выбор рано или поздно.

Буасси: "Или не простите", - мысленно договорил Франсуа свою фразу. Он на секунду замолчал, напряженно вглядываясь в лицо сидящего напротив человека: - Не раскалывайте Конвент, Максимильен... Даже Коммуна еще не отошла после Эбера!

Робеспьер: -Раскалывает Конвент Жорж, - отрезал Робеспьер. - Я сделал все, чтобы этого избежать.

Буасси: - В этом я с вами не спорю. Но, возможно, не стоит тогда ему помогать? - Франсуа разглядывал напряженное лицо Максимильена.

Робеспьер: -Я не могу закрыть глаза на козни, которые плетутся против республики, - отрезал Робеспьер. - Если Жорж не прекратит, придется принимать меры.

Буасси: - Республики? - Буасси даже немного расстерялся от неожиданного захода в эту тему.

Робеспьер: -Разумеется, - Робеспьер пожал плечами с легким недоумением. - Смуты в Конвенте, клевета на Комитет, подрывающая доверие к правительству, призывы к "милосердию" по отношению к врагам - не вредит ли это республике прежде всего. Уверяю вас, до тех пор, пока поведение Жоржа затрагивало лично меня, я его терпел!

Буасси: Буасси потер правый висок. В памяти всплыли угрозы, которые бросили друг другу якобинцы. Теперь эти слова, шедшие против всякого здравого смысла. Может ли так быть, что Робеспьер и Дантон не ограничатся громкими словами и действительно решат перенести свой конфликт за пределы Клуба и Комитета и вынести его в конвент? - Он ваш соратник, Максимильен. Что бы не просиходило сейчас между вами, все помнят об этом и я не уверен, что конвент... поймет ваш конфликт. Проведите плебесцит, - Франсуа с надеждой взглянул на Робеспьера, - пускай он определит политику правительства. Тогда никто уже не сможет оспорить волю французов.

Робеспьер: Робеспьер взглянул на Буасси хмуро и с неудовольствием. Опять он за свое! - Сейчас не время для мер, которые вы предлагаете, - ответил он недовольно, - вы сами это прекрасно знаете. При чрезвычайных обстоятельствах у правительства чрезвычайные полномочия, и оно само определяет свою политику. Или вы желаете анархии?

Буасси: Буасси качнул головой: - Полагаю, что от анархии мы далеки как никогда прежде. Голосование поможет решить ваши разногласия с Дантоном не переходя в личное противостояние.

Робеспьер: -И какой же именно вопрос вы предполагает вынести на голосование? - прищурился Робеспьер. - Чисто теоретически?

Буасси: Интонации в голосе Робеспьера настораживали, но приходилось идти дальше раз он уже начал. А ведь Франсуа собирался остаться в стороне, он сам себе обещал, что останется. - Все просто: поддерживают ли французы те ордонансы, что были приняты последнее время Конвентом и Комитетом или планируются быть принятыми. Самые спорные из них, разумеется. Те по которым в Собрании и Клубе нет согласия. В случае поддержки со стороны граждан никто не оспорит их действие, если же нет...Тогда, полагаю, будет ясно в какую сторону необходимо корректировать нашу политику.



полная версия страницы